Катастрофа в подарок - Галина Колоскова

— Пусик, Надежда, а самый главный из них — Гамлет — мой отец, вольный художник.

— Почему вольный?

— Ему рисуется только на свободе. К нам он возвращается на откорм. Поживёт месяца три-четыре, нагонит жирок и поскачет дальше.

— Но он хоть содержит вас? Помогает в финансовом плане?

Иванова пыталась выяснить, в чём крылась причина странного вида учительницы. Чем была для неё одежда: выражением состояния души, вызовом окружающему миру или элементарной нехваткой финансов? О полном отсутствии вкуса у привлекательной биологички говорить не приходилось.

— Что ты! — Наталья рассмеялась. — Для того чтобы писать, как говорит Гамлет, нужны вдохновение и большие затраты. Требуются деньги на краски, кисти, холст, выдержанное вино, хороший табак для создания настроения, поездку на море для свежих впечатлений и прочее.

— Но потом он продаёт картины и получает деньги? — Продолжала допытываться Илона.

Я имею в виду, подпитавшись новыми эмоциями.

— Да, но вдохновение не продаётся: оно должно прийти само. Порой на это уходит много времени. И краски должны хорошенько высохнуть

— Как долго?

— Годы, десятки лет, а лучше столетия. — Сидорова улыбнулась, задавая вопрос: — Не знаешь способа прожить пару сотен лет? Возможно, тогда мы станем сказочно богаты!

Теперь пришла очередь Илоны смеяться.

— Всё понятно. Значит, денег от него вы с мамой не видите?

— Нет! — Наталья пожала плечами, совершенно искренне не понимая, почему Гамлет обязан её содержать. — Я взрослая девочка, мама — тем более. За что он нам должен платить?

— Ох уж эти тунеядцы от искусства. И на что вы живёте?

— На мою зарплату.

Иванова попыталась представить, на что бы ей хватило оклада учительницы. На одно платье или пару обуви? И то с трудом. Она удивилась:

— Но это же мизер!

— Я подрабатываю репетиторством: готовлю учеников к ЕГЭ. — Не желала сдаваться биологичка. — Нам хватает, вернее, Наде с Пусей. То, что удаётся сэкономить, откладываю на мечту.

Байкерша округлила и без того огромные глаза: новая зазноба брата не переставала её удивлять.

— Какую? Впервые слышу про покупку фантазии. Это же что-то эфемерное, неосязаемое.

Наташа снисходительно улыбнулась, испытав лёгкое чувство удовлетворённости; в некоторых вопросах она могла дать новой подруге фору.

— Это у вас, деток богатых родителей, воздушные замки парят в облаках, а наши, железобетонные, твёрдо стоят на грешной земле.

— И где же обитают твои? Что ты хочешь купить?

— Собственную квартиру!

Илона с усмешкой присвистнула. Вот где собака зарыта! Никакого протеста помешанному на потреблении поколению или состояния души старпёрши. Всё намного проще. Значит, «монашка» не совсем потеряна для современного мира. Зря она переживала, что учительница, начитавшись романов прошлого века, решила стать заумной, занудной старой девой.

— Поэтому у тебя нет машины и хорошей одежды?

Биологичка с удивлением огляделась и остановила взгляд на новой подруге.

— Я нормально одета, как все. Не многие женщины носят кожу и ездят на мотоциклах.

— Да, как все, — кивнула зеленоглазка, — но пару лет назад. Знаешь, какая между нами разница?

— Кроме того, что ты похожа на прекрасного эльфа, умеешь боксировать, ходишь мягко, как кошка, реально смотришь на жизнь, шантажируешь отца любовницами и называешь брата козломудом?

Илона, усмехнувшись, ответила:

— Ты отстаёшь от жизни, а я на секунды опережаю!

Наташа вздохнула, развернув вверх ладони, полностью соглашаясь с новой подругой, но не считая при этом себя ущербной. Каждый живёт своей жизнью. В конце концов, провожают то по уму.

— Такой, как ты, мне не стать никогда.

— Какой? Первоклассной сукой и по совместительству сексуальной стервой? Я тружусь над имиджем с пятнадцати лет. Мы сделаем тебя лучшей!

— Не получится. — Усмехнулась учительница.

— Почему?

— Я лишь теоретик. — Честно призналась она. — Чтобы стать сексуальной, нужно хоть что-то понимать в сексе.

Байкерша остановилась и, обернувшись к Сидоровой, всмотрелась в её лицо. Лев Карлович как всегда был прав. Он видел насквозь душу женщины. Ещё научился бы использовать данный дар с пользой, а не собирал вокруг себя никчёмных пустышек…

— Так ты девственница? — Иванова сделала вид, что не знает об этом. — Тем лучше! В тебе нет цинизма всезнающей женщины. Ты чиста — на этом мы можем отлично сыграть.

— К сожалению, уже нет. Я была такой до сегодняшней ночи. — Наталья опустила взгляд, ожидая осуждения сестры дефлоратора, но та промолчала. — Я записалась на приём к гинекологу на среду.

— Зачем? Поверь мне, Лев ничем не болен.

Учительница вздохнула, ожидая реакции на следующее заявление:

— Думаю, я беременна!

Илона улыбалась, пытаясь сдержать рвущийся наружу смех. Если бы это мог слышать брат. Наивность Наташи вовсе не раздражала, а делала какой-то трогательной и беззащитной. Хотелось прижать к груди этого взрослого ребёнка, получившего образование по предмету, объясняющему, как происходит зачатие, и совершенно не обладавшего личным опытом. Многие старшеклассницы могли научить свою преподавательницу такому, отчего её не только в пот бросит, но и заставит не один день ходить пунцовой.

Наверное, такое же чувство испытывал рядом с ней Лев. Невинность и внутренняя чистота — главные из причин, что притягивали к брюнетке искушенного в женщинах брата.

— С чего ты решила, что сразу же забеременела?

— Не забывай, кем я работаю. — Наталья вздернула голову и затараторила с интонацией учительницы, объясняющей новую тему: — Мы не пользовались презервативами. Процент забеременевших в первую брачную ночь равен пятидесяти. Умножь его на моё везение, и получится сто пятьдесят из ста возможных…

Байкерша оборвала Сидорову, сыплющую нелепостями статистов:

— Ты вообще встречалась с кем-нибудь раньше?

— Да, но не совсем…

Илона удивилась:

— Это как? Уж не садисты ли тебе попадались или ещё какие-нибудь извращенцы? — Она вспомнила не раз слышанную от Тани поговорку: что не дерьмо, то к нашему берегу. «Что там Лев про неё говорил, как назвал? «Катастрофа»?.. Ну неужели настолько всё плохо?»

Теперь уже раскрасневшаяся биологичка выглядела не выучившей уроки ученицей.

— Нет, не поэтому. Ещё ни один парень не произнёс убедительно три нужных слова, а без этого я не могу.

— «Я хочу тебя»?

— Нет, «я люблю тебя»! — возмущённо ответила Наташа. — Без взаимных чувств я не согласна. Конечно, попадались озабоченные дегенераты, но их признания расходились с действиями. Так продолжалось лет до двадцати, а потом всё стало намного хуже.

— Хуже? Перестали влюбляться?

Цвет лица Сидоровой приближался к спелому помидору. Она, запинаясь, пробормотала:

— Ну, одно время мне хотелось потерять девственность, чтобы не казаться белой вороной. Даже находились подходящие кандидаты для первого сексуального опыта. Но вера в чувства с первого взгляда и чистые отношения живут лишь в школьниках — со взрослыми особями намного сложнее. Узнав, что я девственница, они шарахались от меня, как от