Герильеро - Д. Н. Замполит

Но на всякий случай сунул руку под пончо, сдвинул вниз флажок предохранителя и взвел курок, двинув ногой один из мешков, чтобы шорохом заглушить щелчок. Теперь достаточно обхватить рукоятку кольта и вжать тем самым второй предохранитель, чтобы начать стрелять – патрон в стволе они носили по настоянию Хосе. Ткнув Юнапаке в бок, Вася кивнул на пояс и отвернулся только тогда, когда услышал такой же щелчок. Шороха в этот раз не было, но никто и внимания не обратил, мало ли что поскрипывает и потрескивает в древнем автомобиле.

Габриэль тем временем убеждал сержанта, что сейчас у него только десять песо, но обещал, как расторгуются, завезти недостающие двадцать. Сержант кривил рожу, продолжал давить и в недобрый момент мановением руки послал подчиненного проверить, что там в кузове. Хосе полуобернулся назад с водительского места и смотрел сквозь отсутствующее стекло. Кровь отливала у него от лица, губы шевелились, а в глазах загорался шальной блеск.

Полицейский перегнулся через задний борт, лениво поворошил лежащие сверху мешки, сунул руку поглубже… Раздвинув наваленное, он уставился на угол ящика армейского зеленого цвета, хмыкнул, сдвинул мешки дальше, увидел второй такой же ящик и армейскую маркировку на нем, поднял глаза, но вместо двух индейцев на него смотрело одно дуло. И мгновенно вспотевший Вася.

За доли секунды во взгляде полицейского сменились торжество, удивление, гнев, страх и еще десяток чувств послабее. Рот его, готовый взорваться в крике, захлопнулся, руки начали медленно подниматься от ящиков…

Но тут Хосе, видевший всю пантомиму и мгновенно сообразивший, что они засыпались, просто выстрелил через дверь в стоящего рядом фараона и вывалился наружу, паля в сторону остальных.

Полицейский у кузова вздрогнул, дернулся к кобуре и тут же получил пулю в лоб.

Вася вскочил и бахнул в сторону присевшего от неожиданности сержанта – Габриэль, слава богу, уже среагировал и прыгнул в канаву. Туда же прыгнул и касик, а следом и Юнапаке.

Справа заговорил пистолет парагвайца, а вот индеец выставил ствол в сторону противника и остервенело, но безуспешно давил на спуск.

Разбираться, что там у него случилось, не было ни времени, ни возможности и Вася сосредоточился на бое. Полицейские резво порскнули за углы, оставив стоящего столбом малакку посреди перестрелки.

– Падай! Падай! На землю! – закричал Вася на кечуа.

Но глава общины как стоял, так и продолжал, заторможенно и недоуменно оглядывая такую знакомую площадку перед домом. Первый сержант уже бодро отдавал команды и полицейские, высовывая из-за углов свои пистолеты, палили не в белый свет, а в направлении группы. Второй сержант упал прямо там, где говорил с Габриэлем и выцарапывал пистолет из кобуры. Получалось плохо – видимо, его все-таки зацепило, но через секунду-другую по Васе и товарищам в упор ударит шестой ствол.

– Ложись! – заорал еще раз вождю Вася и добавил длинное непечатное ругательство на испанском одновременно с несколькими выстрелами в сторону второго сержанта.

И то, и другое возымело действие – малакку упал и пополз, извиваясь по земле, как червь, по направлению к открытой по счастью двери его дома. Сержант же дернулся и затих.

Меняя магазин, Вася смог рассмотреть, что Юнапаке трясет так ни разу и не выстреливший пистолет.

– Предохранитель! Сними с предохранителя!

Но индеец уже плюнул на проклятые гачупинские хреновины, бросил пистолет и очень ловко, прикрываясь пикапом от выстрелов противника, скользнул к кузову, выдернул оттуда мачете и точно так же перетек за ближний угол дома.

Хосе удачно залег под стеной и стрелял в сторону полицейских. Габриэль прополз по канаве немного вперед, к лежащему на краю большому валуну, высунулся из-за него, быстро пальнул три раза и упал обратно.

В ответ раздался вопль боли и добрый десяток выстрелов, высекших искры из верхушки камня.

А потом взревел Юнапаке, два раза смачно хрустнуло, захрипело, еще раз завопил полицейский, снова хрустнуло и на площадку выкатилась… голова.

– Madre de Dios… – потрясенно проговорил последний из противников. – Сдаюсь!

Он дождался паузы в пальбе, выбросил из-за угла пистолет на землю и медленно вышел сам, подняв руки – только для того, чтобы получить пулю от Хосе.

Которого немедленно придавил к земле озверевший Вася:

– Ты что творишь, сволочь??? Зачем ты вообще начал стрелять???

И снова боевик ловко ушел из захвата, и снова злобно ответил:

– Этих свиней надо убивать всех поголовно!

– Я держал первого на мушке! Мы могли проскочить без стрельбы!

– А они могли потом перестрелять нас в спину, – огрызнулся Хосе.

Резон в его словах был и Вася уже сам понимал, что выбраться без боя получилось бы очень вряд ли. Но уже второй раз Хосе в деле срывался с нарезки.

– Дай-ка сюда пистолет, – потребовал Вася.

– Зачем это? – недоверчиво спросил Хосе, как раз вынувший пустой магазин.

– Давай-давай, – сказал Вася и для себя решил, что пристрелит аргентинца на месте, если тот не подчинится.

Хосе как почуял, подал ствол без разговоров.

– С этого момента оружия на выездах тебе не полагается. До особого распоряжения. Ясно? – Вася засунул второй пистолет себе за пояс.

– Товарищ командир… – просительно начал Хосе, из которого будто выдернули стержень.

“Смотри-ка ты, даже обращение вспомнил” – удивился касик, но вслух приказал:

– Иди, допроси пленных.

Аргентинец дернулся в сторону домиков, но спохватился спросил, разведя руками:

– Каких? Нету же…

– Вот именно. Даже допросить некого, – продолжал давить Вася. – С оружием все ясно?

– Так точно… ясно…

– Тогда заметаем следы.

Габриэль уже закончил делать втык Юнапаке, но тому, похоже было безразлично, он скалился и довольно косился на окровавленное мачете. Вася понимающе переглянулся с парагвайцем – два нормальных человека в компании двух безбашенных головорезов.

Головорезов в прямом смысле.

– Почему не стрелял? – взялся за второго из них Вася.

– Эта гачупинская дрянь не работает, касик.

– Принеси.

Юнапаке поднял брошенный пистолет и подал его командиру. Так и есть – флажок блокировал затвор. Вася демонстративно отщелкнул предохранитель и выстрелил прямо под ноги кечуа.

Тот даже не вздрогнул.

– Сегодня тебе повезло. Но если ты будешь забывать, чему тебя учили, тебя убьют. Сейчас сними с полицейских форму, в лагере отстираешь.

– Почему я??? – больше всего Юнапаке обидела “женская” работа.

– Ты заляпал – тебе и отчищать.

Ибо нехрен.

– Правильно, – подошел Габриэль, закуривая сигарету.

Руки его перекладывали зажигалку из кармана в карман, снова доставали пачку курева, поправляли пистолет и ворот рубашки и вообще жили своей жизнью, вплоть до того, что пепел после нескольких затяжек сам осыпался с сигареты, зажатой стиснутыми зубами.

Несмотря на посеченные пулями крылья и стекла, пикап, к общей радости,