Совершенная crazy - Ольга Степнова

Определённо Ида должна что-то знать про двойника, если взять за основу факт, что не она сама спустила воду в бассейне. Фантомная боль перебралась в голову, и это было худшее место, которое она могла выбрать. Пашка завис в холле, под потолком, пытаясь додумать мысль: куда могли спрятать Иду Григорьевну? Таких мест, как казалось Горазону, в доме существовало только два: подвал и подземный гараж. Похвалив себя за сообразительность, Горазон нырнул вниз, без труда преодолев все препятствия в виде балок, бетонных перекрытий, деревянных полов и лепнины на потолках.

В подвале было пустёхонько.

От злости Пашка вытряхнул бельё из мешков, словно среди него могла затеряться голодная, злая старуха.

В каком-то тёмном тамбуре он нашёл изрезанные картины.

В гараже…

В гараже царил мрак, и кто-то астматично дышал.

Едва Пашка влетел, на его несчастную, давно нематериальную голову обрушился страшной силы удар. Фантомная боль мигом прошла. Пашка увидел Феликса Григорьевича с монтировкой в руках, огнём в глазах и решительностью в душе.

– Опаньки! – удивился Пашка.

– Опаньки, – повторил Феликс, глядя то на Горазона, то на монтировку.

– А ты что здесь делаешь, Феля?

– А ты что здесь делаешь, Феля? – повторил Феликс.

– Ты одурел от счастья, или дразнишься, Феля?

– Ты одурел от счастья, или драз…

– Заткнись! – Пашка выхватил из рук старика монтировку.

– Заткнись!!! – проорал Феликс Григорьевич.

– А, так ты меня испугался! – догадался Пашка.

Феликс вдруг потряс головой, как бодливый баран, вытащил изо рта челюсть, достал правый глаз и отстегнул ухо.

– У-у! – взмыл под потолок Горазон, чувствуя, что от страха готов сигануть в другую галактику. – Ты кто, фраер разборный?! – спросил он с потолка.

– Глаз в Великую Отечественную потерял, ухо любовница отрезала, а зубы жизнь забрала, жрал много, – задрав голову, пояснил Феликс.

– Круто, – признал Пашка, не рискуя спуститься. – Круче триллера.

– Что ты, какой там триллер! Тебя можно потрогать?

– Все телесные контакты потом, Феля. Сначала ответь на пару вопросов.

– А ты кто?

– Арнольд Шварцнеггер! Ты что, меня не узнал?!

– Память, – постучал себя по лбу Феликс.

– Так отстегни её и выбрось! – разозлился Пашка, кивнув на склад запчастей на капоте машины. – Я – Павел Горазон! Великий актёр современности! Был, – на всякий случай добавил он.

– А я думаю, Горазон, что ли? – обрадовался старик. – Шварц-то, он покрупней будет.

Пашка очень обиделся на «покрупней», но промолчал. Он уселся на крышу джипа и побарабанил пальцами по металлу.

– Так ты, Пашка, помер, вроде… – пробормотал Феликс.

– Я призрак!

– А я фараон египетский! – захохотал старик и быстро вставил все свои запчасти на место.

Пашка совсем обиделся, забыл вопросы и расхотел их задавать. Мало того, что его не испугались, а напугали самого, так ещё и не узнали, намекнув на мелковатость по сравнению со Шварцнеггером.

– А я тут убийц Горазона мочу, – похвастался Феликс. – Вот, одного уже оприходовал, – указал он на тюк в углу.

Пашка подлетел к тюку и внимательно осмотрел его. Это оказался связанный Георгий Георгиевич. Во рту у Гошина торчал кляп, глаза были закрыты, а голова безвольно свисала набок.

– Жив? – кивнул Пашка на Гошина.

– Дышал, – неопределённо ответил Феликс и заговорщицки подмигнул Пашке. – Чем больше я таких цуциков наловлю, тем больше у меня шансов стать наследником Иды!

– Это ещё почему?

– Сестрица свои богатства завещала тому, кто поймает убийцу её любимчика Пашки.

– Понятно. Грубо работаешь!

– Зато эффективно. Сейчас тебя завалю, и мои шансы увеличатся вдвое. – Старик подпрыгнул и опять вмазал Пашке по голове. – Что-то ты какой-то… неубиваемый, – проворчал он.

– Призрак я, – устало пояснил Горазон, усаживаясь рядом с Гошиным. – Меня убили уже.

– Чем докажешь?

– Да ты на морду мою посмотри! Пашка я! Горазон!

– Вроде похож немножко. Темно тут, – пробормотал Феликс.

– Идиот, – пожаловался Горазон бездыханному Гошину. – Нет, ну как у такой милашки, как Ида, мог случится такой брат-идиот?!

– Зря ты меня обижаешь. Я убийцу ищу. Вяжу всех, кто сюда заходит. Геройская задача моя такая! Павлинов жареных хочешь? Я тут на подножном корму, что поймаю, то и ем.

– Призраки не едят.

– А что они делают?

– Мучаются. Скитаются. Много думают. Иногда балуются, но в основном ищут своих убийц, чтобы наказать.

– Пашка, ты, что ли?!! – заорал Феликс. – Ты, дорогой?!! Воскрес?!!

– Ну, если можно так выразиться…

– А зачем сюда припёрся? – перешёл Феликс на шёпот. – Зачем в гараже материализовался?

Объяснять старику свою идею найти в гараже Иду Григорьевну было муторно, долго и бесполезно. Свидетель из Феликса тоже был никакой, он и пальцы на руке вряд ли пересчитал бы, не то что заметил на дне рождении две Башки… двух Бошек. Короче, раздвоение Фёдора.

– Пошёл я, – грустно сказал Горазон.

– Не посидели, не поговорили, – расстроился Феликс. – Когда ещё свидимся?

В конце концов, чем чёрт не шутит, подумал Пашка.

– Что ты делал, когда меня убили?

– Поросёнка с хреном в гардеробной ел. Поросёнок был крошечный, хрену мало, а народу много, вот я и…

– То есть всю сцену моего убийства ты прожрал?

– Прожрал, – с сожалением кивнул Феликс. – А хотел бы сидеть в первых рядах! Уж я бы заметил, как этот, – он ткнул пальцем в Гошина, – спустил воду в бассейне!

– Да забудь ты про него, – отмахнулся Паша. – Гоша Гошин ни на что не способен, кроме как на круговые подтяжки. Значит, ничего подозрительного ты тогда не заметил…

– Хрену мало было, а так – ничего.

– А двух Бошек… две Башки… Тьфу ты! Может, ты двух Фёдоров заприметил? Один в фонтан ссал, а другой в это время в сортире зубы чистил. Не видел?!

– Ой… Как это? – Феликс мелко перекрестился. – Как это один ссал, другой зубы чистил?!

– Значит, не заприметил, – грустно вздохнул Горазон. – Толку от тебя…

– Хрену мало было, – виновато потупился Феликс. – А народу много. Разве ж всё заприметишь?! Я, как ни шкерился, меня в гардеробной всё равно застукали!

– Кто?! – оживился Паша.

– А очкастая эта! Репетиторша! Забыл, как её зовут.

– И что она? Какого чёрта ей в Идиной гардеробной понадобилось?

– А вот и я ей сказал: какого чёрта тебе, пупырышка, тут надо?! А она: вот уж не знала, что в гардеробных теперь едят! А я: поросят на всех не напасёшься, а уж хрену тем более! А она – цап парик с полки! Оревуар, говорит, подавитесь вы своим хреном!

– Какой парик?

– Ну, не знаю. Рыжий какой-то. У Иды их там миллион.

– Так, – подскочил Пашка и в волнении заходил по гаражу, забыв, что может летать. – Парик… Рыжий. Сунулась потихонечку в гардеробную, а там ты с хреном! Зачем?!

– Так это… мало его было… – испугался Феликс Пашкиного напора. – А народу-то до хренища, много то есть…

– Да пошёл ты со своим хреном! Зачем ей парик нужен был?!!

– Н-не знаю. Бабы они любят ымидж менять. – На Феликса напала трясучка – вставные челюсти клацали, руки тряслись, шапчонка на голове от тремора съехала на нос.

– Не-ет, тут не ымидж, тут что-то другое. Кто такая эта репетиторша? – заорал Пашка.

– Женщина. Баба. Корова коровой, глазу зацепиться не за что.

– Что она в доме делает?

– Французский язык репетирует. Репетировала… Адью, парле ву франсе, уи, уи, уи! – в порыве угодить Горазону Феликс вдруг принялся отвешивать мушкетёрские поклоны, сорвав с головы шапку.

– Уи, уи, уи, – передразнил его Пашка. – Зачем Иде французский понадобился на второй сотне лет?

– Ты меня спрашиваешь? – Феликс прервал свой танец и замер в поклоне, прижав шапку к груди. – Скажи спасибо, что она синхронному плаванью не захотела учиться.

– Кто рекомендовал эту… репетиторшу?

– Не я!

– Кто?!

– Может, ты?!

– Остряк ты, Феля. Две Башки и репетиторша в краденом парике. Отлично! Интересно, от призрака в милиции примут заявление?

– А ты попробуй!

– Пошёл ты… – разозлился Пашка.

– На хрен? – заискивающе заглянул ему Феликс в глаза.

– Да хоть бы и туда.

Пашка взмыл и приготовился раствориться, тем более, что подкрадывался рассвет.

– А с этим что делать? – указал Феликс на связанного Гошина.

– Накорми и отпусти.

– Зачем кормить-то? – возмутился старик.

– Добрее будет.

– Эй, павлинов жареных будешь? – пнул ногой Феликс Георгия Георгиевича.

Пашка захохотал и улетел.

Ему было над чем подумать.

– Мадам, почему бы вам не повеситься? Это малозатратно, эффективно и очень зрелищно. Представляете, вы висите такая стройная, грациозная, соблазнительная донельзя, язык набоку, глаза выпучены, лицо синее-синее…

– Сейчас пристрелю, – пообещала Полина, подняв пистолет и прицелившись Лидии в лоб. Полина полулежала на кровати, а Лидия сидела в кресле напротив неё.

Жизнь заканчивалась бесславно, бессмысленно, а главное – крайне преждевременно. Никогда не отметить ей столетнего юбилея, не выйти замуж за принца, никогда, никогда, никогда…