Вариор. Выжить любой ценой (СИ) - Лувако Джейн

– Проснулась? – подойдя, помог подняться и сесть на диван.

Я привыкла к еженедельным осмотрам и спокойно ожидала вердикта лекаря. А он сидел и хмурился. Меня начали одолевать смутные подозрения и не выдержав, я заёрзала. Валионор, словно очнувшись, посмотрел на меня.

– Ты абсолютно здорова, – я заулыбалась и выдохнула с облегчением, – но дело в том, что ты никогда не сможешь летать.

Я с непониманием смотрела на мужчину, продолжая улыбаться, но вот только улыбка стала какой-то жалкой.

– Всё дело в том, – мужчина мучительно подыскивал слова, – что в тебе нет магической составляющей второй ипостаси. Оборот невозможен. Ему не из чего взяться. Извини, за плохие новости.

У меня набатом било в голове: я не могу летать! Я! НЕ МОГУ! ЛЕТАТЬ! А я ведь уже познала это прекрасное чувство полёта и свободы. Сколько раз я летала с Эдхаром – не перечесть и я ждала его, свой первый оборот, надеялась, что вот, уже скоро, осталось совсем чуть-чуть. Меня затрясло. Голова шла кругом, я не слышала, что ещё говорил лекарь. Встав на дрожащие ноги, кое-как сумела дойти до двери. Комната кружилась и звенела. Трясущимися руками потянулась к дверной ручке и провалилась в темноту.

В голове вдруг взвыла охранка, установленная на детей. Кто? Алина! "Да что с ней могло случиться в поместье?" – разволновался я, уже входя в портал. Наша девочка лежала на полу и была белее снега, практически не подавая признаков жизни. Возле неё колдовал Валионор. В дверях теснились парни, растолкав их, Кирит бросился к нашей малышке и начал поднимать её с пола, а я схватил целителя за грудки. Видимо я был страшен. Потому что он залепетал, что не ожидал такой реакции на, казалось бы, обычные слова, что она никогда не будет летать.

– Какие к джарт ахерест,[12] обычные, – зарычал я, – она же ждала и мечтала об обороте, чтобы летать самой! О чём ты думал, старый шахрасс[13], говоря ей такое без подготовки! Да ещё перед днём отдыха, когда никого из нас не будет!

Оправдания я уже не слушал, поспешив к нашей принцессе. У Кирита не получалось привести её в сознание. Валионор пытался пробиться к ней, но мы загораживали доступ и он, возмущённо, потребовал пропустить его к больной. Нехотя, я уступил ему место.

В руке Валионор держал какой-то пузырек с плотно притёртой пробкой. Когда лекарь аккуратно вытащил её,  мы почувствовали резкий, неприятный запах. И эту дрянь он поднес к носу Алины. Казалось, что ничего не происходит, хотя эта вонь могла поднять мертвого быстрее некроманта. Мы все неосознанно задержали дыхание и следили  за нашей девочкой.

Вот чуть дёрнулась, попыталась отстраниться. Я выхватил пузырек у лекаря и придержал её голову:

– Ну же, маленькая, открой глазки! – открыла! Я готов был орать от счастья!

Склянку сунул кому-то назад, боясь расплескать жидкость в ней, подрагивающими руками. Да что же такое со мной? С преступниками сражался насмерть и был спокоен, как ледяная глыба, а тут небольшой обморок, которых я повидал немеряно на балах и приемах, а руки дрожат. Я напряженно вглядывался в лицо нашей малышки, мне не нравился её взгляд, он был пустой и неподвижный. С таким взглядом умирают и я чуть не завыл раненым зверем, прижимая её к себе, пытаясь защитить ото всех, от мира, может быть даже от себя. Не придумав ничего лучше, применил к ней заклинание успокоения диких зверей. Только вектор силы, в этот раз, я целенаправленно сделал выше.

– Тебе нужно отдохнуть, поспать, ты устала, – шептал ей на ушко, подхватывая на руки и баюкая как ребенка. – Я сейчас отнесу тебя в комнату и пришлю твою горничную, Хизру. Она побудет с тобой. Хорошо? – Алина молчала, не проявляя никаких эмоций и не показывая, что слышит меня. Только слёзы, словно река, пробившая плотину, текли из её глаз нескончаемым потоком.

Открыв портал в её покои и продолжая держать нашу девочку на руках, бережно укачивал её, как маленькую. Сердце сжималось от боли и горечи, переполнявших меня. Так плохо мне было только когда погибли родители и практически исчез наш род. Я смотрел на эту маленькую, несчастную птичку, доверчиво прижавшуюся ко мне, как же она хотела взлететь в небо. И так грубо оборвали крылья её мечте.

Мне хотелось выть в голос, но вместо этого я нашёптывал ей что-то ласковое и успокоительное. А перед глазами вставал её первый полёт со мной. Потом их было много. Но первый, это как первая любовь – навсегда останется с тобой. Её восторг, радость, счастье, смех и крик от эмоций, которые невозможно сдержать. Я помню как она восторгалась моими крыльями, перебирая и лаская их. Как радовалась за братьев, когда они впервые встали на крыло и по-доброму завидовала им.

Я понимал её и не знал, чем помочь. Если бы мог, забрал всю её боль себе, не задумываясь, до самого дна, чтобы ей ничего не осталось. Но даже ментальные маги не могут совершить это чудо. Такое было подвластно лишь Ушедшим. Только вот мне совсем не хотелось, чтобы они знали где прячется одна из них.

Горничная уже давно разобрала постель и сидела забившись в угол и молча утирая слёзы. Алина спала на моих руках, а я всё никак не мог отпустить её, продолжая ходить с ней по комнате. Вошедший Лихар, оценив обстановку, тихо подошёл ко мне:

– Спит? – прошептал он, заглядывая в лицо Алины, я кивнул. Вздохнув, он продолжил, – Кирит сейчас объясняет Валионору как тот был не прав. Эдхар, нам пора в Фолидан. Ты готов?

– Дрес тар чарт, конечно нет, – тяжело вздохнув, повинился, – я даже не вспомнил.

– Эдхар, положи Лину на кровать. Хизра её переоденет и приглядит за ней. С малышкой все будет хорошо. А тебе надо собраться, – Лихар потянул меня за руку, уговаривая как ребёнка.

Да, я всё понимаю, но оставить свою девочку не могу. На помощь Лихару пришла Хизра и они вдвоём вытащили Алину из моих рук. Лихар выталкивал меня из комнаты, заставляя идти собираться, а я всё оглядывался назад. Как она без меня? Ей же будет плохо когда она проснётся! Да чтоб эти смотрины к дрес тар чарт пошли бы! И уже в дверях повернулся к горничной и прорычал:

– Глаз с неё не спускать!

Я поднималась из тёмной вязкости медленно. Вокруг меня кто-то ругался, кто-то что-то спрашивал, оправдывался, возмущался, требовал. Шум и звон в голове смешали всё. Остались только интонации. Кому они принадлежали? Не знаю. Мне всё равно. Пусть оставят меня в покое. Как хорошо во тьме. Спокойно. Но тут пришли СЛОВА: "Тагир, держи крепче, а то Сагиру тяжело, а я попытаюсь прорваться…" Странные, глупые слова… Зачем они нужны, когда тьма дарит тишину, покой и любовь… И опять СЛОВА, не дающие уйти, заставляющие оставаться… Где?.. Здесь...

– Сестренка, я знаю, что ты слышишь нас. Не бросай нас, возвращайся. Мы очень сильно любим тебя и переживаем. Иди на мой голос, иди к нам…

Потом кто-то рычал, кто-то оправдывался, всхлипывал и упрямо отказывался… Тьма звала и манила меня вновь, обещая покой и забвение. И среди этой тьмы – Аоми… Я помню как её зовут? Стоит, смотрит на меня своими невозможными глазами, прижимая игрушку к себе, а потом машет рукой: "Возвращайся, он ждет тебя!" – и пропадает. Странная… Кто ждёт, где…

И опять СЛОВА, другие, те к которым потянулась моя душа:

– Маленькая моя, девочка моя родная, вернись… Я так долго ждал тебя… Иди на мой голос… – Тьма превратилась в темные крылья, которые я когда-то уже видела, но так и не смогла потрогать, где… когда… не помню… Теперь же, они обнимали меня нежно и ласково. Убаюканная их теплом и нежностью, я провалилась в сон. Уже потом я узнала, что пробыла в беспамятстве трое суток и за мою жизнь боролась вся семья.

Утренний солнечный зайчик разбудил меня. Я помнила что со мной произошло, только слез уже не было и всепоглощающего горя тоже, осталась только апатия. Бабочке оторвали крылья, но позволили жить. Значит так тому и быть…