Секреты серой Мыши - Кира Страйк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не используя декоративной косметики, только слегка припудривая брови и ресницы, я становилась различимой на фоне интерьера, но не раздражающе-яркой. Можно сказать «миленькой». Именно этого эффекта я самым коварным образом и стремилась добиться — стать для них комфортной и уютной, как старый, тёплый, любимый плед.
Наблюдая за всеми за столом, потом делала себе пометки: графиня такая-то очень любит попробовать «новенькое», другая — сама не ест, но мужа кормит, и так далее.
Работать с женщинами — это, знаете ли, тот ещё головняк. Не то, что с мужиками. Я буквально ухахатывалась, наблюдая, как ловко местные модницы манипулировали сильной половиной «общества» — ресницами похлопала, сделала губки «дудочкой», бровки «дурочкой» — и готово. Прелесть. Но не наш вариант.
Ни одной минуты моя дурная голова, как говорят, теперь не знала покоя сама и не давала оного ногам.
Вторым пунктом задач, надлежащих к исполнению, в моём блокноте стояло создание нитрита натрия. Это был один из самых сложных вопросов. Всё-таки я не химик и живу нынче во времена, в которых ещё очень не скоро появятся даже элементарные чистые селитровые удобрения, как в наших современных магазинах, типа «Весёлый огородник». Оттолкнуться вообще было не от чего.
А мне эта волшебная смесь, повторюсь, была нужна до зарезу. Именно она придаёт, в конечном итоге, любому колбасному изделию тот самый аппетитный розовый цвет (не являясь при этом в прямом смысле красителем), размягчает пищевые волокна, делая продукт более нежным и, самое важное, блокирует развитие бактерий — провокаторов ботулизма. А это: первое — безопасность, и второе — в разы увеличенный срок хранения.
Я просто вывернула свою память на изнанку, стараясь восстановить последовательность её создания. Схема получалась такая: растворить щёлочь в воде (ну, это ерунда — золы в этом мире предостаточно), добавить азотную кислоту, выпарить воду, высушить и получить таким образом нитрит натрия — очень опасное вещество, в чистом виде, вообще-то, являющееся ядом.
Затем этот самый нитрит натрия в пропорции 0,6 процента на килограмм смешать с обычной поваренной солью. Дабы избежать неравномерности смеси, соль сперва надлежит растворить в воде. Полученный бурдомес снова выпарить и высушить.
Але-оп! Получается пищевая нитритная соль, которую потом уже в разных пропорциях смешивая опять же с обычной солью (в зависимости от того, что это будет — купаты, колбаса варёно-копчёная или сыровялка) и использовать в производстве.
— Всё это, конечно, прекрасно, — вздохнула я, давая небольшой перерыв голове, — но остаётся такой малю-у-усенький вопросик: где саму азотную кислоту брать будем, а?
Сегодня был как раз тот самый выходной, когда я имела полное право пол дня отдыхать.
— Матушки мои, и чего ж я не умею плести кружева? — подумала я и поплелась в библиотеку.
Сам процесс создания нужной мне азотной кислоты был не так уж сложен в исполнении. (Смешивание, отстаивание и многократная фильтрация через обычную ткань.) НО! Для этого треовались два компонента: электролит (а для него, простите, серная кислота) и приснопамятная селитра.
— Всё-таки есть на свете бог! — в одном из тягомотно-скучных, для кого-нибудь другого, талмуде на глаза попалось упоминание о «селитрянщиках», — Хвала всевышнему! Они всё-таки есть, они существуют!
Вы поймёте причину моего такого бурного ликования, если осознаете, что прямо сейчас я избавила себя от необходимости ваять ещё и селитру. Причём, простите за подробности, не из чего иного, как из навоза.
«…Презираемые нанимателями и дворянством, но, тем не менее, хорошо организованные банды селитрянщиков стали ужасом ферм нашего века… — читала я, водя пальцем по странице, — с дозволения короны они перерывают хлева, конюшни, а иногда и отхожие места…» И гравюра под названием «Селитрянщик за работой».
— Спасибо, миленькие, что уже делаете это за меня. — воздала я благодарность возможно первым химикам вообще и химикам-биотехнологам в частности, кстати, оплата труда которых шла за счет королевской казны — то есть прям из государственного бюджета.
Что же касается серной кислоты — я точно помню, что «камерным» методом местные алхимики начали изготавливать её ещё с четырнадцатого века. А раз она уже существует — значит я её найду.
— О, дайте же мне нобелевскую премию! — я опять позволила себе немного поликовать.
Это будет трудно. Но теперь совершенно очевидно, что, по крайней мере, теоретически — возможно. И, если всё получится, как задумано, — я, таки, подарю этому миру консервацию!
— Ещё бы для надёжности дружбу свести с каким-нибудь приличным алхимиком… Блин, а местные дамочки ведь упоминали о персонаже как раз из этой оперы, к которому под покровом большой тайны гоняют за модными «приворотными» средствами. Скорее всего, конечно, шарлатан, раз такими глупостями занимается. Но чем чёрт не шутит — должен же он как-то зарабатывать средства на хлеб насущный и «серьёзные научные изыскания». М-да. Смешно.
Пока я «грела голову» вопросами развития средневековой пищевой промышленности, во дворце произошло знаменательное событие: в отчий дом, не поверите, из далёкого плавания прибывал младший отпрыск герцогской четы.
За время жизни во дворце я, конечно, не раз слышала о нём. Опять же, Жана все так настойчиво величали старшим сыном, что не надо было иметь особо великого ума, чтобы сообразить, что, раз есть «старший» — значит где-нибудь обязательно обитает и «младший».
— Тэ-э-кс, где бы нам на него посмотреть? — я чуть не хлопнула себя ладошкой в лоб и побежала разглядывать огромное полотно в роскошном багете в самом центре большой галереи, — Вон он в симпатичном костюмчике красуется на общем семейном портрете. Только совсем ещё маленький. Хорошеньки-и-ий. Тёмненький, пухленький и улыбка такая… хорошая улыбка — искренняя.
Ладно, оправдаем себя тем, что мне до сих пор было не до детального изучения изображений герцогских родственников всех существовавших колен. И вообще, от них тут в глазах рябит — поди разгляди что-нибудь.
Что я точно для себя поняла — в этом доме еще жить невесть сколько, так что нужно собрать максимум информации и о нем тоже.
Об остальных членах семьи я знала уже, пожалуй, больше, чем они сами о себе. Конечно, ни Эмма, ни Надин никогда не позволили бы себе сплетничать о хозяевах с посторонним человеком! Но я-то была уже «своя», а между своими — какие могут быть секреты?
На этом и отправилась в любимую
