Поединок. Выпуск 7 - Эдуард Хруцкий

— Товарищ Родионов! — позвал от дверей вбежавший шофер. — Вас к рации, срочно… «Волга» требует.

Два человека, высокий и маленький, проникли на территорию домостроительного комбината через один из многочисленных проломов в дощатом заборе.

Тина увидела их сверху, когда оба подошли совсем близко. Малюгин помахал ей и что–то сказал маленькому своему спутнику. Потом начал взбираться по лесенке.

Она все время неотрывно следила за ним: вот он добрался до конца поручней, ступил на ферму и стал подходить…

Кран загудел мотором, отполз и стал.

— Куда ты?

Напряженно улыбаясь, Малюгин сделал еще три шага, и кран отодвинулся снова. Их разделяло всего несколько метров, и он ясно увидел лицо девушки. И все понял.

— Слушай… — у него перехватило горло. — Брось сумку и больше ты меня не увидишь.

Она молча смотрела на него.

Кривясь, Малюгин сунул руку под пиджак, а кран слегка дернулся вперед и опять замер.

Ей достаточно было нажать рычаг, и опорная тележка крана сбросила бы его вниз, где на всем пространстве цеха громоздились бетонные блоки.

Малюгин отдернул руку, хотел что–то сказать, но снизу донесся резкий свист. Это свистел Фатек.

Осторожно переступив на узкой полосе фермы, Малюгин посмотрел на Фатека, затем туда, куда тот указывал…

От проходной, впереди шлейфа из белой пыли, мчалась машина.

Обнажив зубы в невеселой усмешке, Малюгин глянул через плечо на белевшее за стеклом будки крана и быстро шагнул к лесенке.

…Родионов издалека увидел длинную фигуру, торопливо спускавшуюся от застывшего крана, крикнул водителю:

— Стой!

И выскочил.

Гундарев выскочил следом и бежал рядом, Комраков слегка приотстал.

Посмотрев, где он, Родионов заметил бегущих от отдела кадров людей, впереди которых неслась девчонка в комбинезоне.

— Комраков, задержи их! — крикнул, убыстряя бег.

Гундарев уже обогнал его и вдруг запнулся, подломившись в коленях, укусил воздух и упал.

Впереди, между блоками, мелькнула чья–то голова, оттуда дважды щелкнуло, нежный посвист обласкал слух.

Прыгнув вправо–влево, Родионов пригнулся и броском оказался под защитой шероховатой стенки с оконным проемом. Передвинув предохранитель, осторожно разогнулся…

…И Фатек разогнулся, высматривая его.

Они прицелились одновременно, но из двоих кто–то всегда стреляет раньше… После выстрела Фатек мотнул пробитой головой и исчез, как будто его сдернули за ноги.

Сверху все наблюдалось до тошнотворности отчетливо. Тина видела, что Малюгин уже пропетлял между блоками половину длинного цеха, а Родионов еще только добежал до его начала и остановился в растерянности.

Она еще раз внимательно осмотрела все находившееся внизу.

За цехом тянулся не очень большой противопожарный бассейн, дальше, метрах в пятнадцати от него, высился дощатый, в прорехах, забор.

Тина положила руки на рычаги, и кран дернулся.

Услышав над собой гудение, Родионов поднял лицо: с двигавшегося крана спускался на тросах массивный крюк. Он понял, для чего его опускают. Малюгин тоже понял, оглянувшись в очередной раз. Ну что же, быть его падчерице без кавалера… На нее он не злился. Даже сам не смог бы объяснить, почему. А до забора оставалось совсем немного.

Стоя на крюке, держась одной рукой за трос, Родионов плыл над бетонными конструкциями. Он увидел, как человек внизу, впереди, обернулся и поднял руку с пистолетом.

Одна пуля звонко шмякнулась в крюк под ногами, он тоже выстрелил раз и другой, а крюк начал опускаться, и в это время горячо обожгло плечо. Сейчас Тина несла его между блоками, скрывая от пуль, но близился конец цеха, и кран замер.

Спрыгнув, Родионов опять потерял из виду человека впереди. Теперь между ними было три глыбы бетона на расстоянии метров в двадцать. За какой скрылся преследуемый, он не заметил,

А Малюгин только–только увидел водоем, и ему предстояло либо обежать, либо переплыть его. Он решил, что успеет сделать то или другое, если не промахнется отсюда, из–за последнего укрытия.

Тина видела, как Родионов, решившись, выбежал на открытое место и бросился вперед, к блоку. Но не к левому, а правее!

— Игорь! Игорь, налево! — прошептала в отчаянии. Она крикнула так, что услышали оба, и, приостановившись, Родионов невольно оглянулся.

Это мгновение и поймал Малюгин: преследователь стоял почти спиной, и промахнуться было трудно. Он прищурился, двумя руками поднял оружие, осторожно, чтобы не дернулся ствол, начал нажимать курок… и, со стоном изогнувшись, выронил пистолет.

Катин стрелял едва не на ходу, выскочив из машины, на спуске дорожки к водоему. Его, растерявшегося or удачи, оттолкнул в сторону инспектор Гладышев, за инспектором торопился Талгатов.

Увидев своих и по направлению их движения определив, где преследуемый, Родионов взял влево и тоже спешил наперерез.

А Малюгин — Карым полз. Вместе с ним ползли Боря Длинный, Боря Нахал, Чалый, Курлюк — все его удачливые варианты из прошлого, помогая превозмочь и эту рвущую тело боль, и эти оставшиеся метры.

И помогли–таки!

Когда его преследователи соединились и вместе бежали к нему, почти добежали, думали, что взяли и уже почти брали — он приподнялся на руках, в последний раз оскалил на них очень белые зубы на изодранном о камни лице и тяжело ушел в зацветшую воду бассейна.

— Ты же ранен! — испуганно сказал Талгатов. — Давай в машину скорее.

Родионов сразу ощутил пульсирующую резь в плече, мокрое тепло, сползающее по ребрам.

— Сейчас… Подождите…

— Что — сейчас? — крикнул Катин начальственно. — Все. Без тебя выловим. Иди в машину, я тебе приказываю, наконец!

— Сейчас, сейчас… — уже отходя, пообещал Родионов.

Со всех сторон сбегались рабочие, расступились уважительно и испуганно, пропуская его.

Талгатов придержал рванувшегося следом Катина, попросил:

— Дай папиросу, мочи нет, как курить хочется…

Родионов, неровно шагая между блоками, поднимался туда, где под арочной крышей цеха застыл кран.

АЛЕКСАНДР БЕЛЯЕВ

НИКОГДА НЕ ЗАБУДУ

Полковник Ипатов потянулся к ящику своего стола за сигаретой, но, вспомнив, что вот уже третий день сидит за новым столом, у которого вообще нет ящиков, досадливо поморщился и полез в карман кителя. На новом месте службы ко всему надо было привыкать заново, в том числе и к такой, казалось бы, очень простой вещи, как письменный стол. Последние два десятка лет Ипатов служил на Дальнем Востоке. До этого служба его проходила в Средней Азии. Там он начинал ее, там стал начальником заставы… На Дальнем Востоке он женился. У него родился сын Женька. Женька вырос. Сейчас заканчивал десятый класс. И до конца экзаменов вместе с матерью остался там, где они жили последнее время.

А Ипатов принял погранотряд в Белоруссии. Почему именно в Белоруссии? На это были свои основания. Отряд понравился Ипатову. Естественно, за такой короткий срок он еще не успел во всем разобраться досконально, вникнуть во все глубоко. Но первое впечатление от знакомства осталось хорошим. Личный состав был отлично подготовлен, во всем чувствовался порядок, четкий ритм железной воинской дисциплины. Полковник знакомился с делами.

Неожиданно в дверь кабинета постучали.

— Войдите, — разрешил Ипатов.

Вошел дежурный и доложил:

— Вам письмо

Ипатов взглянул на конверт и сразу узнал угловатый почерк сына. «Ну вот, сейчас узнаем и все новости», — с удовольствием подумал Ипатов, поблагодарил дежурного, отпустил его и вскрыл конверт.

«Дорогой отец! — писал Евгений. — Сдал все на пятерки. Наверное, я вас с матерью немного огорчу, но я твердо решил идти по твоему, отец, пути. Подаю заявление в пограничное училище. Это окончательно. Помню, как вы мне говорили, что сейчас не война, что у меня большие способности к физике, что передо мной открыта дорога в науку. Но я послушался своего сердца. Я родился на заставе, вырос среди пограничников, и ничего нет удивительного в том, что меня тянет к ним всей душой. У каждого из нас, отец, есть любимые герои. Героями моего детства были бойцы твоей заставы: Иван Журавлев, Петр Зворыкин, старшина Саидов. Старшина научил меня ездить верхом, на всю жизнь подружил с собаками, принес мне из леса косуленка, который жил у нас потом три года. Они были не только храбрыми людьми, но и верными товарищами, умеющими нежно любить и верно дружить. Мне всегда хотелось быть на них похожим. Я не забуду их никогда. Да и сам ты не раз говорил бойцам, что их жизнь, их подвиги достойны подражания».

Далее Евгений писал о том, что мать здорова, вовсю готовится к переезду и, очевидно, уже в конце недели они выедут.

Ипатов перечитал письмо. Отложил его. И долго еще глядел на синие, написанные шариковой ручкой буквы. Нет, он не расстроился. Не было у него для этого оснований. Да и можно ли огорчаться из–за того, что сын намерен перенять из рук отца боевую эстафету. Больше того, Ипатов даже радовался. Радовался тому, что Женька стал совсем взрослым, коли так самостоятельно и смело решил один из самых сложных вопросов всей своей жизни, точно и окончательно определил в ней свое место. Нельзя сказать, что для него, Ипатова–старшего, это решение сына было полной неожиданностью. Женька не раз и не два говорил о том, что жизнь границы ему по сердцу. Правда, они с матерью в душе лелеяли мечту о том, что Женька станет ученым. Недаром он был победителем всех городских и областных физических олимпиад. К нему самым серьезным образом присматривались преподаватели вузов. Но он все же выбрал другой путь. А ведь Женьке очень хорошо было известно, что уже на первых шагах службы он непременно столкнется с самыми серьезными трудностями. Потому что где–где, а на границе служба всегда полна тревог, риска, напряжения всех духовных и физических сил. С малых лет он был свидетелем и очевидцем боевых будней пограничников: видел, как уходили на охрану границы наряды, как поднималась по тревоге застава, как возвращались после кровавой стычки с нарушителями пограничники, принося раненых и убитых товарищей своих. Видел… и все же решил пойти именно по этому пути.