Тысяча И Одна Ночь. Книга 2 - без автора

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Когда же настала шестьдесят восьмая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что царь Омар ибн ан-Нуман говорил в своём письме: "Когда я уехал на охоту и ловлю, я отсутствовал месяц и, возвратившись, увидел, что твой брат и сестра взяли немного денег и тайком отправились с паломниками в паломничество. И когда я узнал об этом, простор сделался для меня тесен и я стал, о дитя моё, ожидать возвращения паломников, надеясь, что, может быть, твой брат и сестра придут с ними. И паломники вернулись, и я спросил о них, но никто ничего не рассказал мне. И я надел одежды печали, заложил свою душу и лишился сна и утопаю в слезах моих очей". И он написал такие стихи:

"Ваш призрак уйти теперь по хочет на миг один,И в сердце отвёл ему я место почётное.Надеюсь, вернётесь вы - не то я не прожил быИ мига, и призрак ваш один мне покой несёт".

И, между прочим, он написал в своём письме: "А после привета тебе и тем, кто с тобою, сообщаю тебе, что ты не должен быть небрежен, распытывая новости, - это для нас позорно".

И, прочтя письмо, Шарр-Кан опечалился за своего отца и обрадовался исчезновению сестры и брата, и взял письмо и вошёл к своей жене Нузхат-аз-Заман. А он не Знал, что это его сестра, и она не знала, что Шарр-Кан её брат, хотя он все время посещал её, ночью и днём, пока не прошли полностью её месяцы.

И она села на седалище родов, и Аллах облегчил ей разрешение, и у неё родилась дочь. И Нузхат-аз-Заман послала за Шарр-Каном и, увидав его, сказала ему: "Вот твоя дочь, назови её, как хочешь". - "У людей в обычае давать своим детям имя на седьмой день после их рождения", - ответил Шарр-Кан. И затем он нагнулся к своей дочери и поцеловал её и увидел, что у неё на шее повешена жемчужина из тех трех жемчужин, которые царевна Абриза привезла из земли румов. И когда Шарр-Кан увидал, что эта жемчужина висит на шее его дочери, разум покинул его, и им овладел гнев. Он вперил глаза в жемчужину и хорошо рассмотрел её, а затем он взглянул на Нузхат-аз-Заман и спросил: "Откуда попала к тебе эта жемчужина, о невольница?"

И, услышав от Шарр-Кана эти слова, Нузхат-аз-Заман воскликнула: "Я твоя госпожа и госпожа всех тех, кто находится во дворце! Я царица, дочь царя, и теперь прекратилось сокрытие, и дело стало явным, и выяснилось, что Нузхат-аз-Заман дочь царя Омара ибн ан-Нумана". И когда Шарр-Кан услышал эти слова, на него напала дрожь, и он опустил голову к земле..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Когда же настала шестьдесят девятая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что когда Шарр-Кан услышал эти слова, его сердце встревожилось, и лицо его пожелтело, и на него напала дрожь, и он опустил голову к земле. И, поняв, что Нузхат-аз-Заман и его сестра и они от одного отца, он лишился чувств, а очнувшись, он пришёл в изумление, но не осведомил царевну о себе. "О госпожа, - спросил он её, - ты дочь царя Омара ибн ан-Нумана?" - "Да", - отвечала она ему. И Шарр-Кан сказал ей: "Расскажи мне, почему ты рассталась со своим отцом и тебя продали?"

И она рассказала ему обо всем, что с ней случилось, с начала до конца: и как она оставила брата больным в Иерусалиме и как бедуин похитил её и продал купцу. И когда Шарр-Кан услышал это, он убедился, что Нузхатаз-Заман его сестра и они от одного отца.

"Как же это я женился на своей сестре! - подумал он. - Клянусь Аллахом, мне необходимо выдать её за кого-нибудь из моих придворных. А если что-нибудь выяснится, я скажу, что развёлся с нею раньше, чем стал её мужем, и выдам её за старшего из придворных". И, подняв голову, он вздохнул и сказал: "О Нузхат-азЗаман, ты действительно моя сестра. И я скажу: "Прошу прощения у Аллаха за тот грех, в который мы впали. Я Шарр-Кан, сын царя Омара ибн ан-Нумана". И Нузхатаз-Заман взглянула на Шарр-Кана и хорошенько всмотрелась в него, и, узнав его, она почти лишилась рассудка и с плачем стала бить себя по липу и воскликнула: "Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха! Мы впали в великий грех! Что делать и что я скажу отцу и матери, когда они меня спросят: "Откуда у тебя эта дочь?"

"Лучше всего, - сказал Шарр-Кан, - выдать тебя за царедворца и дать тебе воспитывать мою дочь у него, в его доме, чтобы никто не узнал, что ты моя сестра. Это предопределил нам Аллах великий ради дела, угодного ему, и мы будем сокрыты, только если ты выйдешь за этого царедворца раньше, чем кто-нибудь узнает".

И он стал её уговаривать и целовать её в голову, и она спросила: "А как же мы назовём дочку?" А ШаррКан отвечал: "Назови её Кудыя-Факан". И он выдал Нузхат-аз-Заман замуж за старшего царедворца и перевёл её в его дом вместе с дочерью. И девочку воспитали на плечах невольниц и давали ей питьё и разные порошки.

А брат Нузхат-аз-Заман, Дау-аль-Макан, был все это время с истопником в Дамаске. И вот в какой-то день прибыл на почтовых гонец от царя Омара ибн ан-Нумана к царю Шарр-Кану, и с ним было письмо. И Шарр-Кан взял письмо и прочитал, и в нем после имени Аллаха, стояло: "Знай, о славный царь, что я сильно опечален разлукою с детьми, так что лишился сна и меня не покидает бессонница. Я посылаю тебе это письмо. Сейчас же по прибытии его приготовь нам деньги и подать и пошли с ними ту невольницу, которую ты купил и взял себе в жены. Я хочу её видеть и услышать её слова, так как к нам прибыла из земли румов старуха праведница и с нею пять невольниц, высокогрудых дев. Они овладели науками и знанием и всеми отраслями мудрости, которые надлежит знать человеку, - язык бессилен описать все виды науки, добродетели и мудрости. И, увидав девушек, я полюбил их великой любовью и захотел, чтобы они были в моем дворце и под моей властью, так как им не найдётся равных у прочих царей. И я спросил старую женщину об их цене, и она мне ответила: "Я продам их только за подать Дамаска". Клянусь Аллахом, я не считаю, что это большая цена за них (каждая из девушек стоит всех этих денег). И я согласился на это и ввёл их в мой дворец, и они находятся в моей власти. Поторопись же с податью, чтобы женщина отправилась в свои земли, и пришли к нам твою невольницу - пусть она состязается с девушками перед мудрецами. И если она одолеет их, я пришлю её к тебе и подать Багдада вместе с нею..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Когда же настала ночь, дополняющая до семидесяти, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что царь Омар ибн ан-Нуман говорил в своём письме: "И пришли к нам твою невольницу, пусть она состязается с девушками перед мудрецами, и если она победит их, я пришлю её к тебе, а вместе с нею подать Багдада".

И когда Шарр-Кан узнал об этом, он обратился к своему зятю и сказал ему: "Приведи невольницу, которую я дал тебе в жены!" И Нузхат-аз-Заман пришла, и Шарр-Кан ознакомил её с письмом и сказал ей: "О сестрица, что ты думаешь об ответе?" - "Верное мнение - твоё мнение", - ответила Нузхат-аз-Заман. А затем она, стосковавшаяся по близким и родине, сказала: "Отошли меня вместе с моим мужем, царедворцем, чтобы я могла рассказать отцу мою повесть и поведать о том, что произошло у меня с бедуином, который продал меня купцу, и сообщить ему, что купец продал меня тебе, а ты выдал меня за царедворца после того, как освободил меня".

И Шарр-Кан ответил: "Пусть будет так!" А затем он взял свою дочь Кудьш-Факан и отдал её нянькам и слугам и принялся готовить подать, которую он вручил царедворцу, приказав ему отправиться с девушкой и податью в Багдад.

И Шарр-Кан назначил ему носилки, в которых бы он сидел, а для девушки он назначил другие носилки. И царедворец ответил ему: "Слушаю и повинуюсь!" А ШаррКан снарядил верблюдов и мулов и написал письмо и отдал его царедворцу. Он простился со своей сестрой Нузхат-аз-Заман (а жемчужину он у неё отобрал и повесил её на шею своей дочери на цепочке из чистого золота); и царедворец выехал в ту же ночь. И случилось так, что Дау-аль-Макан и с ним истопник вышли прогуляться возле шатра. И они увидели бактрийских верблюдов, нагруженных мулов и светильники и светящие фонари. И Дау-аль-Макан спросил об этих тюках и их владельце, и ему сказали: "Это подать Дамаска, и она едет к царю Омару ибн ан-Нуману, владыке города Багдада". - "А кто предводитель этого каравана?" - спросил Дау-аль-Макан. "Старший царедворец, что женился на девушке, которая преуспела в науке и мудрости", - сказали ему.

И тут Дау-аль-Макан горько заплакал и задумался, вспоминая свою мать, и отца, и сестру, и родину. "Нет больше здесь для меня места, - сказал он истопнику. - Я отправлюсь с этим вот караваном и пойду понемногу, пока не достигну родины". - "Я не был спокоен за тебя на пути из Иерусалима в Дамаск, так как же я спокойно отпущу тебя в Багдад! - воскликнул истопник. - Я буду с тобою вместе, пока ты не достигнешь свой цели!" - "С любовью и охотой", - ответил Дау-аль-Макан.