Партизанский комиссар - Петр Брайко

- Выходит, пока мы добивали этот резервный батальон, Ковпак и Руднев увели остальные отряды. И правильно поступили. Значит, и мы свое дело уже сделали. Плохо только, что не знаем, куда, они ушли!.. - Подумав еще, спросил: - Что будем делать теперь, братцы?

- По-моему, надо сначала где-то остановиться, чтобы люди обогрелись и поели горячего, - предложил комиссар Канавец. - А потом уже будем думать, дэ своих шукать?.. Тут, за рекой Клевень, должен быть хутор Окоп, там хорошие люди. Може, поедем к ним?

- Согласен, - сказал Кочемазов и шагнул к саням. Потом, повернувшись к разведчикам, спросил: - Дорогу на Окоп знаете?

- Знаем, товарищ капитан. Это недалеко, - ответил Гриша Новиков, поправляя шарф на голове.

- Тогда поехали. Только не отрывайтесь далеко от нас, - предупредил комиссар. Он тронул меня за плечо: - Садись к нам.

Мы развернулись и двинулись следом за разведчиками, прямо по снежной целине.

- Ну как, лейтенант, нравится тебе наша партизанская война? дружески улыбаясь, тихо спросил Канавец. - Не страшно?

- Нет, - ответил я. - Теперь - нет!

И это было действительно так: после всего того, что я испытал, оказавшись в одиночестве на оккупированной врагом территории, теперь с этакой силищей, с настоящими людьми, было куда веселей; даже не тревожило то, что мы оторвались от соединения в очень напряженный момент.

Сама по себе партизанская война, то есть приемы и способы ее ведения, мне, пожалуй, еще больше нравились, чем армейские. И я, будто исповедуясь, начал рассказывать Федору Ермолаевичу обо всем, что пережил, перечувствовал и передумал, оказавшись в отряде...

Но вот лес кончился, и вокруг посветлело. Проехав километра три, мы поднялись на взгорок, и добравшись до санной дороги, свернули налево.

- По-моему, эта дорога ведет на хутор Окоп, - оживился Канавец. Чувствовалось, что он бывал в этих местах раньше. - До хутора осталось всего...

- Стойте, Федор Ермолаевич! - прервал я его, вглядываясь вперед. Кто-то движется нам наперерез!

- Где? - спросили разом командир и комиссар.

- Пока не вижу, но отчетливо слышу, справа впереди нас, скрип полозьев... Надо бы послать туда разведчиков!

- Давай, быстро, - распорядился Кочемазов. - Пусть проверят.

Я позвал Новикова и передал ему приказание командира отряда.

- Скачите с Леней, проверьте! Только осторожно.

- Есть осторожно! - козырнул он. Разведчики рысью помчались вперед.

Прошло минуты две, и вдруг в той стороне сердито зафыркали автоматы разведчиков. Это был характерный звук наших советских ППШ, словно кто-то в спешке отрывал от забора доски. Потом все стихло так же неожиданно, как и началось. Ответных выстрелов не последовало.

Когда мы подъехали к разведчикам, те спокойно ждали нас у перекрестка дорог. Гриша Новиков держал под дулом автомата каких-то двух типов: в темноте их трудно было разглядеть. А Леня Колесников осматривал стоявшие гуськом на дороге сани. Все пять саней были чем-то доверху нагружены. Несколько убитых лошадей лежали рядом. Каратели тоже были перебиты.

- Вот, - кивнул Гриша. - Остались только самые шустрые. Успели спрятаться под сани. Остальным - капут! Это - самый главный, офицер! - Он показал на фигуру в длинной, до пят шубе. - А тот рядом - изменник Родины, полицай...

- О, да это же мой старый знакомый! - вырвалось у меня, когда я получше всмотрелся в огромного детину в полушубке и белой, лохматой как у басмача шапке, из-под которой по-звериному посверкивали глаза.

- Откуда ты его знаешь?! - изумился Канавец.

- Откуда?.. Еще до прихода в отряд на хуторе Чернобровкине меня схватили полицаи. Вот этот бандюга раздел меня догола и лупил шомполом, приняв за ковпаковского разведчика. А утром хотел расстрелять.

Кочемазов сорвал с плеча свой карабин, раздался выстрел.

- Собаке - собачья смерть! - Кочемазов, сплюнув, добавил: - Офицера в сани!..

Быстро собрав оружие и боеприпасы, мы поспешили в Окоп.

"Сегодня нам чертовски везет!" - подумал я, невольно навалившись на могучее плечо Канавца, когда сани вскинуло на ухабе.

- Спасибо тебе, лейтенант, за бдительность. Вовремя ты заметил опасность!.. - похлопав меня по плечу, сказал он. - А то ведь мы могли столкнуться с противником лбами.

- Спасибо разведчикам, а не мне! Я тут ни при чем.

- Как сказать! - возразил капитан Кочемазов. - У каждого своя роль в бою. И от того, кто первый обнаружит противника, зависит многое. Ведь и каратели тоже могли первыми обнаружить нас.

- Все могло быть, - ответил я, чувствуя себя неловко, так как главное сделали Гриша с Леней...

Место для ночлега нашего отряда комиссар Канавец выбрал подходящее, словно по заказу. Вообще, следуя примеру Руднева, Федор Ермолаевич, хоть и не был кадровым военным, старался вникать во все, что составляло в целом боевую обстановку. Не зря же он проходил еще в тридцатые годы действительную службу в 7-й Краснознаменной кавалерийской дивизии, которая, кстати сказать, частенько тогда проводила учения в районе наших Митченок. Даже буденновский шлем Канавца сохранился с тех времен... Значит, учили тогда основательно.

Хутор Окоп был не велик - всего два десятка хат, обращенных задворками к лесу. И стоял хутор в стороне, почти в двух километрах от шоссе Глухов - Путивль.

Жители встретили нас как самых дорогих друзей. Ведь целый день здесь слышали доносившийся из Веселого грохот боя и без слов понимали, кто мы такие, в чем нуждаемся. Хозяйки растопили печи и принялись готовить ужин. Мужчины заводили лошадей во двор, задавали им корм.

Мы с начальником штаба сразу выставили охранение: отряд все еще оставался в зоне действия войск генерала Блаумана, в каких-нибудь шести километрах от села Веселое.

Затем решили допросить пленного офицера. Следуя рудневским правилам, мы старались воздействовать на сознание пленных: ведь некоторые, пусть тогда еще не многие из них, могли не поддаться отраве нацистской пропаганды. Внешностью этот мадьяр смахивал на цыгана: волосы - черные с синим отливом, лицо - смуглое.

Промучились мы с ним часа полтора, так как никто из нас не знал венгерского языка. Мы только и поняли из офицерского удостоверения, что он лейтенант венгерской армии и какой-то комендант.

- Да ну его!.. - махнул рукой Кочемазов. - Где мы тут переводчика возьмем? Вот найдем своих, и в штабе соединения его допросят. - И добавил: - В общем, лейтенант, отведи его в караульное помещение!

Оно находилось через два дома. В одной комнате этого помещения ночевала хозяйка-солдатка, муж ее сейчас был где-то на фронте. В другой комнате, поменьше, грелись караульные. Там все время горела керосиновая лампа.

Войдя в эту комнату, лейтенант устало сел на край лавки. Он не был похож на тех пленных фашистов, которые пьяными голосами орали, что Москва взята фюрером, а потом, вымаливая себе жизнь, падали на колени.