След на воде - Татьяна Ивановна Ефремова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ну, а почему бы его не подозревать? Чем ты недовольна опять? — не сдавался Димыч. — Немку эту, Анну, значит, подозревать можно, а Алекса нельзя? Смотри сама, водку в бокал он вполне мог подлить.
— Но он же, получается, в свой бокал подлил.
— Ну, и что? Какой был ближе, в тот и подлил. А потом поменял. Если бы Анна эта тоже сок пила, мог и в ее бокал плеснуть.
— А зачем ему Марту убивать?
— А немке зачем?
А действительно, в пылу споров с упрямым опером я как-то забыла, зачем же Анне понадобилось убивать Марту. Вроде, была у нас с Катей причина, такая ясная и логичная. А теперь все из головы вылетело.
— Ну, потому что она маньячка, — неуверенно предположила я и сразу же поняла, какой абсурдной и неубедительной эта причина выглядит.
— А с чего вы это взяли?
— Ну… так ведь только маньяки убивают без причины.
Они заржали надо мной в два голоса. Просто остановиться не могли.
А действительно, если разобраться, причин убивать Марту у Анны нет совершенно. Нам удобно было на нее думать из-за странностей в ее поведении. Но ведь чудачить за столом и убить человека — совсем не одно и то же. Да и если бы Анна была способна на убийство в моменты этих своих обострений, вряд ли она так спокойно разъезжала бы по миру. Ее в психушке держать надо в таком случае. По крайней мере, Алекс бы так запросто ее в круизы не возил.
Пока я осознавала эту очевидную вещь, Димыч продолжал перечислять причины, по которым Алекса самого не стоило сбрасывать со счетов. Кроме уже упомянутой возможности подлить водку в бокал Марты, он припомнил и физическую силу молодого парня, и знание русского языка, а значит, возможность написать ту самую злополучную записку, и даже то, что Марта считает Алекса «плохим человеком».
— Тоже мне, аргумент, — фыркнула я. — Мало ли кто кого плохим человеком считает?
— Не скажи. Марта в людях очень хорошо разбирается. Да и общалась она с ним побольше нашего, могла заметить что-то такое.
— Какое?
— Подозрительное, — не моргнув глазом, заявил Димыч. — Если прямых улик нет, то любые подозрения сгодятся. Раз уж вам так приспичило кого-то из иностранцев в убийцы записать, берите Алекса. По всем статьям подходит. А мне не мешайте работать.
Работает он, видите ли. Информацию на всех собирает. А мы, можно подумать, в бирюльки тут играем.
— Между прочим, Алекс курит, — сообщила я с равнодушным видом. — Я сама видела. И сюда, на корму, заходит время от времени. Так что, он вполне может быть тем молодым туристом, которого видел Стасик.
— Откуда известно, что он на корму заходит? Ты сама его видела?
— Нет, не сама. Его Карина видела, когда он с Анной разговаривал…
Я замерла на полуслове. Как же я могла об этом забыть? Еще немного, и я соглашусь с Димычем по поводу наших, бабских, умственных способностей.
— Димка, — заорала я, схватив его за руку, — Карина видела Алекса на корме за день до убийства. И слышала, как он разговаривал с Анной. По-русски разговаривал, понимаешь! Анна понимает по-русски, она мне об этом хотела рассказать, а я не слушала толком, потому что мы все на нее злые были.
— На кого злые были? На Анну?
— Да при чем тут Анна? На Карину мы были злые, потому что Володин из-за нее нам разнос устроил с проверкой.
— А рассказать об этом кто хотел?
— Карина хотела. Кто же еще!
Димыч посмотрел на меня с сожалением и потребовал:
— А теперь еще раз четко, ясно и, желательно, по существу. Кто с кем на корме по-русски разговаривал, кто кому про это рассказал, кто Алекса видел за этим постыдным занятием?
В этот момент на корму влетел запыхавшийся матрос и передал Вадиму слезную просьбу местной врачихи прийти в медпункт как можно быстрее.
— Опять отравили кого-то? — поинтересовался Димыч.
Паренек задумался, вспоминая подробности, и отрицательно помотал головой.
— Вроде нет. Сказала, срочно найти и позвать, а про отравление ничего не говорила.
— Ну, хорошо, если так, — успокоил всех Вадим и ушел, попросив без него ничего активно не расследовать, а то ему тоже интересно. Тем более, он может много чего порассказать про выпускников семьдесят девятой школы, добавив тем самым недостающих улик.
Пока его не было, я подробно рассказала Димычу про наблюдения покойной Карины. Знала бы я, что это пригодится, слушала бы девчонку повнимательней.
— Так значит, немка эта, Анна, понимает по-русски? Само по себе это не криминал. Марта вон тоже кое-что уже говорит. Непонятно только, почему Анна это скрывает. Ну, да ладно, не хочет демонстрировать знания языка, не надо. А вот зачем переводчику этому с ней на чужом языке беседовать, когда никто не видит? Может, это они так язык учат потихоньку? Что он ей говорил-то, напомни?
— Что-то вроде: «Не бойся. Все под контролем. Делай, как я говорю, и все будет в порядке».
— Да, мало похоже на урок русского, — Димыч задумчиво почесал нос. — Больше на шпионские игры смахивает.
— Ты думаешь…
— Ничего я не думаю! — он даже руками на меня замахал. — Не хватало мне только шпионов. И так придется с иностранными гражданами беседовать, не имея никаких полномочий. А ты еще со шпионами своими лезешь. Вспомни лучше, что еще Карина говорила.
— Да ничего она не говорила. Она только начала про Анну рассказывать, а тут Володин зашел. И давай орать на ровном месте. Ну, мы все и разбежались. Это Карина уже потом мне шепотом дорассказала, что видела. Пока Володин до нас не дошел. А то он злой был, как черт.
— Были причины?
— Да ничего особенного. Просто разорался чего-то.
Я закрыла глаза, пытаясь вспомнить все до мелочей. Вот мы стоим у нашей станции, в десятый раз переставляя бокалы на полке. Вот Карина, приподнявшись на цыпочки шепчет мне на ухо важную, по ее мнению, информацию. Вот показался разъяренный непонятно чем Андрюша. Стоп!
— Он так кричит, потому что он его знакомый, — повторила я вертящуюся на языке фразу.
— Кто чей знакомый? Можешь ты яснее выражаться?
— Это не я выражаюсь. Это Карина так сказала тогда. «Он так кричит, потому что он его знакомый».
— И о ком это она?
Я пожала плечами, в который раз мысленно ругая себя за легкомыслие. Вот отнеслась бы тогда к ее словам серьезнее, может, и не случилось бы самого страшного. Кто знает.
Вадим вернулся примерно через
