К суду истории. О Сталине и сталинизме - Рой Медведев

Троцкий в данном случае явно преувеличивает масштабы влияния оппозиции среди рядовых членов партии. Тем более он преувеличивает степень «скомпрометированности» Сталина в результате китайских событий. К тому же большинство нелегальных собраний и материалов оппозиции отнюдь не оставалось тайной для Сталина и его ближайшего окружения. Он крайне внимательно следил за деятельностью лидеров оппозиции. Там, где информация, поступавшая к нему по партийным каналам, была недостаточна, Сталин без колебаний использовал органы ГПУ, и их новый руководитель Менжинский обычно шел ему навстречу. Сталина также не устраивало перемирие с Троцким. Сознавая свое превосходство и являясь хозяином положения, он стремился полностью разгромить своих политических соперников и установить свой полный контроль над партией. Призывая оппозицию к искренности и осуждая ее за лицемерие, Сталин уже тогда сам лицемерил и обманывал партию, скрывая даже от близких ему людей свои истинные цели. Одним из поводов для разгрома оппозиции стало раскрытие органами ГПУ ее нелегальной типографии. Работники типографии, а также руководивший ее работой Мрачковский были арестованы. Один из арестованных, в прошлом белогвардейский офицер, был тайным сотрудником ГПУ, что позднее признавал и сам Менжинский. Дело о подпольной типографии и «белогвардейском офицере» было максимально использовано для компрометации Троцкого и оппозиции. Состоявшийся в конце октября 1927 г. пленум ЦК и ЦКК принял решение исключить Троцкого и Зиновьева из членов ЦК, сохранив, однако, их членство в партии.

В «Правде» 2 ноября 1927 г. была опубликована речь Троцкого на октябрьском пленуме – его последняя политическая речь на заседании ЦК ВКП(б). Она достаточно ясно показывает всю нереалистичность платформы «левой» оппозиции и лично Троцкого. Такая платформа, в крайне острой форме и с элементами демагогии, не могла иметь успех не только у руководителей, но и у большинства членов правящей партии. Вместе с тем тяжелое впечатление производит и грубость оппонентов Троцкого, таких, как Петровский, Скрыпник, Уншлихт, Ворошилов, Голощекин, Чубарь, Ломов, Калинин и др. Речь Троцкого сопровождалась непрерывными яростными выкриками этих людей. В стенограмме приводятся и такие возгласы, как «хвастун», «болтун», «предатель», «долой гада», «долой ренегата», «шпана ты этакая», «ложь», «клевета», «гнусность», «могильщик революции» и т. п. В конце речи стенографист записывает: «Свист, все нарастающий шум, ничего не слышно, звонок председателя, свистки, голоса “долой с трибуны”, председатель объявляет перерыв. Товарищ Троцкий все время читает, но нельзя разобрать ни одного слова. Члены пленума встают с мест и начинают расходиться».

Под крики «долой», «вон» покинул трибуну пленума и Зиновьев, так и не закончив своей речи.

В ответ на решение об исключении Троцкого, Зиновьева и Каменева из состава ЦК оппозиция предприняла попытку провести свою демонстрацию в честь 10-летия Октябрьской революции. Эта демонстрация оказалась, однако, демонстрацией не столько силы, сколько слабости. Рабочие в ней почти не участвовали, преобладала студенческая молодежь, служащие некоторых учреждений. Демонстранты несли лозунги: «Выполним завещание Ленина!», «Ударим по правым, по кулаку, по нэпману, по бюрократу!», «Долой Сталина!», «Долой термидор!», «Да здравствует Троцкий!», «Против оппортунизма и раскола – за единство ленинской партии!», «Да здравствуют вожди мировой революции Зиновьев и Троцкий!». Многие участники демонстрации пели песню, содержащую слова: «Да здравствует Троцкий – вождь Красной Армии!».

Во время демонстрации лидеры оппозиции, стоя на балконе одного из домов на углу Воздвиженки и Моховой улицы, произносили речи. По сравнению с официальной праздничной демонстрацией трудящихся Москвы оппозиционная демонстрация производила жалкое впечатление. Ее быстро разогнали созданные для этого рабочие дружины и подразделения милиции. Здесь же, на улице, были произведены и первые аресты. У демонстрантов вырывали из рук лозунги, портреты Троцкого и рвали их на части. При этом многих студентов избили. Еще более неудачной была попытка организовать оппозиционную манифестацию в Ленинграде. Зиновьев, явно переоценивший свое влияние в этом городе, едва не был избит во время праздничного шествия.

14 ноября 1927 г. за организацию оппозиционной демонстрации пленум ЦК и ЦКК исключил Троцкого и Зиновьева из партии. Из ЦК и ЦКК были исключены еще остававшиеся в их составе активные деятели оппозиции. Какая-либо открытая дискуссия с оппозицией перед намеченным на декабрь XV съездом ВКП(б) была запрещена. Сотни деятелей оппозиции исключали из партии в Ленинграде и в других городах.

Исключение из партии Троцкого явилось одной из причин самоубийства видного советского дипломата А. А. Иоффе, страдавшего к тому же рядом тяжелых заболеваний. Он был крупным партийным деятелем, имевшим большие заслуги, в частности, сыгравшим значительную роль при заключении мирного договора в Брест-Литовске. Поэтому ему были устроены официальные похороны. Присутствовавший на них Якубович рассказывает в своих воспоминаниях: «Когда гроб с телом Иоффе стоял в ожидании выноса на Новодевичье кладбище в здании Наркоминдела на Б. Лубянке, вокруг этого здания огромная толпа заполнила все улицы и затормозила на них движение. С трудом пробирался сквозь эту толпу Троцкий в сопровождении К. Радека и Муралова… В числе провожавших гроб шла, между прочим, Н. Аллилуева – жена Сталина. Провожало много народу – главным образом троцкистски настроенная молодежь – комсомольцы, студенты. Было немало бывших военных и военно-политических работников, работавших в прошлом под руководством Троцкого. Провожавшие запели военные песни эпохи Гражданской войны, упоминавшие имя Троцкого. На кладбище после официальной надгробной речи от имени ЦК партии, произнесенной Чичериным, говорили Троцкий, Зиновьев и Каменев. Речь Троцкого содержала в себе главным образом призыв к восстановлению партийного единства… в ней не было никаких резких выпадов, имя Сталина в ней вовсе не упоминалось. Зато Зиновьев говорил в запальчивом агрессивном тоне, говорил о преступлениях Сталина, предающего интересы партии, попирающего права ее членов, фальсифицирующего волю партии. Когда после окончания траурного митинга участники его выходили из ворот Новодевичьего монастыря, невдалеке стояла в строю воинская часть, вероятно, присланная для того, чтобы произвести оружейный салют. Из окружения Троцкого выделился один молодой человек, подбежал к воинскому строю и закричал: “Товарищи красноармейцы! Кричите «ура» вождю Красной Армии товарищу Троцкому!” Наступила критическая минута. Никто в строю не шелохнулся. Царила мертвая ненарушенная тишина. Л. Д. Троцкий стоял в нескольких десятках шагов – тоже молча – и смотрел в землю. Потом повернулся и пошел к автомобилю. За ним последовали Зиновьев и Каменев. Для свидетелей этой сцены должно было стать ясным, что дело Троцкого проиграно безнадежно. Новое поколение красноармейцев не знало его, не участвовало в Гражданской войне, было воспитано в новом духе. Для них имя Троцкого говорило очень мало или не говорило ничего. Состав похоронной демонстрации тоже наводил на размышления. Рабочих в ней не было. Пролетарской опоры за “объединенной” оппозицией не находилось».

В декабре состоялся XV съезд ВКП(б). На съезде было подтверждено исключение Троцкого и Зиновьева из партии. Одновременно съезд постановил исключить из партии 75 активных деятелей оппозиции, в том числе Каменева, Пятакова, Радека, Раковского, Сафарова, Смилгу, И. Смирнова, Лашевича и др. Съезд предложил также партийным организациям «очистить свои ряды от всех явно неисправимых элементов троцкистской оппозиции». Съезд партии завершил организационный разгром оппозиции. На нем царила атмосфера нетерпимости, выступления отдельных представителей оппозиции грубо прерывались, отовсюду раздавались резкие и оскорбительные выкрики. Многие делегаты съезда требовали принять еще более жесткие меры против сторонников оппозиции и ограничить всякие дискуссии в партии. Раздавались призывы еще более ужесточить партийный режим. Делегат из Челябинска К. Рындин говорил: «Нельзя давать никакой веры этим обманщикам партии, никакой веры их обещаниям… Довольно издеваться над партией, партия и пролетариат этого не потерпят. Мы хотим работать, нам некогда заниматься дрязгами, создавать комиссии по поводу всяких разборов. Мы хотим работать, а мешающих работать – вон из партии». Член ЦК Ф. Голощекин заявлял: «Товарищи, мне кажется, что нам нужно взять более твердую линию, нам нужно освободить партию от оппозиционной болтовни… Надо установить жесткий режим в партии, надо установить жесткий режим в советской работе. Мы, товарищи, на этом срежемся, если будем миндальничать с оппозицией».