Клодиус Бомбарнак (перевод Е. Брандиса, Н. Брандис) - Жюль Верн

— Тем более что свирепый Ки Цзан, как вы, майор, сами мне говорили, рыскал со своей шайкой в северных провинциях Поднебесной империи.

— Да, господин Бомбарнак, пятнадцать миллионов — хорошая приманка для разбойничьего атамана.

— Но как он сможет пронюхать о пересылке императорских сокровищ?

— О, такие люди всегда узнают все, что им нужно знать.

«Несмотря на то, что они не читают «XX века»! — подумал я и почувствовал, как краснею при мысли об этом непростительном промахе, который, без сомнения, уронит меня в глазах Шеншоля, моего шефа… Между тем пассажиры, столпившись на вагонных площадках, оживленно обменивались мнениями. Одни предпочитали тащить на буксире миллионы, нежели труп мандарина, пусть даже и высшего разряда; другие полагали, что транспортировка сокровищ грозит поезду серьезной опасностью. Того же мнения придерживался и барон Вейсшнитцердерфер. Выразив его в самой резкой форме, он налетел на Попова с упреками и бранью:

— Вы обязаны были предупредить, сударь, вы обязаны были предупредить! Теперь все знают, что с нами едут миллионы, и поезд может подвергнуться нападению! А нападение, если даже предположить, что оно будет отбито, неизбежно вызовет опоздание. А вам известно, сударь, что я не потерплю никакого опоздания? Нет, не потерплю!

— Никто не нападет на нас, господин барон, — ответил Попов. — Никто и не подумает напасть!

— А откуда вы знаете, сударь? Откуда вы знаете?

— Успокойтесь, пожалуйста…

— Нет, я не успокоюсь и при малейшей задержке привлеку компанию к ответу и взыщу с нее убытки!

Вполне может статься, что «кругосветный» барон захочет получить с компании сто тысяч флоринов за причиненный ему ущерб!

Фульк Эфринель, как и следовало ожидать, смотрит на все с чисто практической точки зрения.

— Это верно, — говорит он, — что благодаря сокровищам доля риска сильно увеличивается и, случись какое-нибудь происшествие, Life Travellers Socie[86], где я застрахован, откажется выдать компенсацию за риск и возложит ответственность на железнодорожную компанию.

— Совершенно справедливо, — добавляет мисс Горация Блуэтт, — и как обострились бы ее отношения с правительством Поднебесной империи, если бы не нашлись эти потерянные вагоны! Вы со мной согласны, Фульк?

— Разумеется, Горация!

Американец и англичанка рассуждают вполне резонно: за пропажу вагона с сокровищами отвечать пришлось бы железной дороге, так как компания не могла не знать о пересылке золота и драгоценностей, а не останков мифического мандарина Иен Лу.

А что думают по этому поводу супруги Катерна? Миллионы, прицепленные к хвосту поезда, нисколько не нарушили их душевного равновесия. Первый комик ограничился лишь замечанием:

— Эх, Каролина, какой прекрасный театр можно было бы построить на эти деньги!

Лучше всех определил положение священник, севший в Кашгаре, — преподобный Натаниэль Морз:

— Не очень-то приятно везти за собой пороховой погреб!

И он прав: вагон с императорской казной — настоящий пороховой погреб, способный в любую минуту взорвать наш поезд.

Первая железная дорога, проложенная в Китае около 1877 года, соединила Шанхай с Фучжоу. Что касается Великого Трансазиатского пути, то он проходит приблизительно по той же трассе, которая была намечена в русском проекте 1874 года — через Ташкент, Кульджу, Хами, Ланьчжоу, Сиань и Шанхай. Этот путь не захватывает густонаселенных центральных провинций, напоминающих шумные пчелиные ульи. Насколько возможно, он образует до Сучжоу прямую линию, прежде чем отклониться к Ланьчжоу. Если дорога и обслуживает некоторые крупные города, то по веткам, которые отходят от нее к югу и к юго-востоку. Между прочим, одна из этих веток, идущая из Тайюаня в Нанкин, должна соединить оба главных города провинций Шаньси и Цзянсу. Но она еще не пущена в эксплуатацию, так как не достроен один важный виадук.

Зато полностью закончена и обеспечивает прямое сообщение с Центральной Азией главная линия Великой Трансазиатской магистрали. Китайские инженеры проложили ее так же легко и быстро, как генерал Анненков Закаспийскую дорогу. В самом деле, пустыни Каракум и Гоби имеют между собой много общего. И там, и здесь — горизонтальная поверхность, отсутствие возвышенностей и впадин, что позволило с одинаковой легкостью уложить шпалы и рельсы. Вот если бы пришлось пробивать громадные, горные кряжи Куэнь-Луня и Тянь-Шаня, такую работу невозможно было бы проделать и за целое столетие. А по плоской песчаной равнине рельсовый путь быстро продвинулся на три тысячи километров до Ланьчжоу.

Ограничусь тем, что буду указывать по пути следования наиболее значительные станции, где поезд останавливается, чтобы набрать воды и топлива. По правую руку от полотна взор будут радовать очертания далеких гор, живописные громады которых замыкают на севере Тибетское плоскогорье, а по левую сторону взгляд будет теряться в бесконечных просторах Гобийских степей. Сочетание гор и равнин, в сущности, и составляет ландшафт Китайской империи.

Вторая часть путешествия не обещает быть особенно интересной, если только бог репортеров не сжалится надо мной и не пошлет какое-нибудь приключение. Был бы только повод, а там уж моя фантазия разыграется…

В одиннадцать часов поезд выходит из Хотана и в два часа пополудни прибывает в Керию, оставив позади станции Лоб, Чира и Ханьлангоу.

В 1889–1890 годах именно этим путем следовал Певцов от Хотана до Лобнора, вдоль подножия Куэнь-Луня, отделяющего китайский Туркестан от Тибета. Русский путешественник прошел через Керию, Нию, Черчен, но, не в пример нашему поезду, его караван встретил множество препятствий и трудностей, что, однако, не помешало Певцову нанести на карту десять тысяч квадратных километров и указать координаты значительного числа географических точек. Такое продолжение труда Пржевальского делает честь русскому правительству.

С вокзала Керии на юго-западе еще видны вершины Каракорума и пик Даспанг, которому многие картографы приписывают высоту, превосходящую восемь тысяч метров[87]. У его подножия тянется провинция Кашмир. Отсюда берут начало истоки Инда, питающие одну из самых больших рек полуострова Индостан. Здесь же от Памирского плоскогорья отделяется громадная цепь Гималаев с высочайшими на земном шаре вершинами.

От Хотана мы прошли полтораста километров за четыре часа. Скорость весьма умеренная, но на этом участке Трансазиатской магистрали быстрее и не ездят. То ли китайские локомотивы не обладают достаточной тягой, то ли машинисты слишком медлительны и не считают нужным развивать свыше тридцати — сорока километров в час? Как бы то ни было, но на рельсовых путях Поднебесной империи мы уже не вернемся к прежней скорости, обычной для Закаспийской дороги.