Моё желтоглазое чудо. Книга 2 (СИ) - Валарика Кира Оксана

Напоминание о Нейтане заставило меня дернуться и вмиг перестать жевать, хоть и до этого я делала это без особой рьяности. Сердце сжалось с новой силой, но это неожиданно придало сил. И, наскоро проглотив недожеванный кусок пиццы, показавшийся мне совершенно безвкусным, я не выдержала и все же спросила:

— Зачем ты нас мучаешь? Зачем ты пытаешься вести себя при этом как друг? Хочешь узнать нас? Еще вчера ты говорил, что хочешь, чтобы Нейт страдал. Чтобы он медленно, с надрывом ломался, а ты бы за этим наблюдал, получая удовольствие. А теперь ты… — я осеклась, увидев, как потемнели его глаза, как исчезли из них блики, превратив в два осколка тьмы, как я и помнила с нашей первой встречи.

— Я не говорил, что буду наблюдать за страданиями юного Принца с удовольствием, — отчеканил Шеридан, и казалось, что от звука его голоса в комнате даже стало холоднее.

— Да, ты сказал, что все наши страдания, наши, вероятно, сломанные жизни и, возможно, массовые жертвы ты кому-то пообещал, — я говорила, но словно наблюдала за собой со стороны, не совсем осознавая, что делаю. — Кому можно было пообещать такое? Кто настолько ненавидит Блэкэтов, ненавидит Нейтана, что готов платить такую цену?

И Шеридан уже даже открыл было рот, чтобы ответить, но тут у него зазвонил телефон. И это было едва ли не страннее, чем все ныне происходящее. Парень замер, потом быстро достал мобильник и, пожелав мне приятного аппетита, вышел вон. Из квартиры. А я осталась одна, наедине с остывшей пиццей и неожиданной злостью, что никак не могу узнать, кто же за всем этим стоит.

Отступление 11

Только когда дверь маленькой квартирки, ставшей Шеридану логовом, захлопнулась за спиной, парень принял вызов и мурлыкнул в трубку:

— Моя Принцесса.

— Mon Sheri, — откликнулась она, отчего он машинально тепло улыбнулся. — Ты еще в городе?

— Я же обещал, что не уеду, не предупредив тебя, — напомнил Шер.

Он спустился на пролет ниже, остановился у окна между этажами, кое-как накинув на плечи захваченный на ходу плащ. Провел кончиками пальцев по подоконнику, потер их друг о друга, словно пытаясь понять, насколько здесь пыльно, и прикрыл глаза, слушая звучащий в трубке голос:

— Да ну мало ли, в прошлый раз ты пропал резко, я уж думала, вообще навсегда.

— В прошлый раз я ничего тебе не обещал, — он попытался сделать голос строже, но ничего не вышло.

Беззвучно хмыкнул, вспоминая свои недавние слова о масках, покачал головой. Почему же с этой златовласой девчонкой не получается пошатнуть маску?

— А я все равно как-то волнуюсь, — не унималась девушка. — Нет, я тебе доверяю, но все равно волнуюсь.

— Глупая, — он снова говорил слишком ласково и снова улыбался.

Улыбался как-то особо по-настоящему, совершенно для себя в последние годы несвойственно. Вздохнул, в сотый раз удивляясь самому себе и в тысячный раз думая, как же все это не вовремя. Впрочем, когда для него было вовремя? Тысячу лет назад? Хотя нет, пожалуй, больше.

— Я чего звоню-то, — девушка не стала разводить спор на тему своего собственного ума, а, неожиданно, перешла к делу, хоть голос ее и не стал серьезнее. — Ты занят сегодня вечером?

— О, Принцесса, неприлично спрашивать такое у мужчины первой, — рассмеялся Шеридан, выигрывая себе немного времени на раздумья.

Потому как там, глубоко внутри, ему хотелось ответить «нет, я свободен» безо всяких промедлений. Но реальность была такова, что он не был свободен. Во многих смыслах этого слова. И от этого, неожиданно, делалось как-то странно больно там, глубоко внутри, где бесновалось, горело трепетным пламенем желание быстрого и определенного ответа.

— Это ты еще мое предложение не слышал, — тем временем откликнулась Принцесса, чем заставила парня вздрогнуть.

Но Шеридан не позволил себе заметаться, не позволил надумать лишнего, не позволил ничего. В этом была его сила — позволять себе все, что хочется, но уметь обрывать это по своей воле тогда, когда сам решит.

Со златовласой девчонкой это работало с перебоями. Казалось, у него вырабатывается от нее зависимость, как от какого-то особо заковыристого наркотика, и это даже пугало. Если, конечно, это ощущение можно было назвать страхом.

— Что за предложение такое? — мягко уточнил он.

И снова скользнул кончиками пальцев по подоконнику, глядя вниз, на свою руку и прочерченные подушечками невидимые дорожки. Фыркнул. Прямо как стеснительный пацан, право слово.

— Я хочу, чтобы ты сопровождал меня сегодня вечером. Мой обычный телохранитель отсутствует, а я клятвенно обещала ей не ходить по вечеринкам одной. Нет, ну, вот что может случиться?

— Всякое, — весомо ответил Шер и оглянулся на дверь своего логова. — Я… — нужно было сказать «я не смогу, прости», а после этого положить телефон в карман и вернуться к Якорю, которая сидела там, в квартире, и была напугана, озадачена и совершенно разбита. Но вместо этого он прикрыл глаза и сказал совсем другое, пусть и пытающееся как-то изменить его глупое, недальновидное решение. — Это очень важно для тебя?

Принцесса медлила с ответом, наверное, очень серьезно обдумывая вопрос, а Шеридан стоял с закрытыми глазами, сведя брови к переносице и мысленно ругая себя последними словами. Хотелось чисто из любопытства проверить, сможет ли он хоть в чем-то сказать ей «нет», хотя проверять это и не было смысла — конечно же, сможет. И при достаточном желании или мотивации он сможет уйти от нее, забыть, как сон, предрассветную грезу, и более не вспоминать никогда. Так бы, пожалуй, и стоило сделать. Еще тогда, когда он впервые ее встретил.

— Да, для меня это важно, — наконец, выдала девушка, обрывая размышления своего собеседника.

Шеридан вздохнул. Недостаточно явно, чтобы быть услышанным на той стороне связи, но вполне ощутимо. Вздохнул и кивнул:

— Хорошо, когда ты собираешься выходить и когда ты собираешься возвращаться?

— В восемь и десять. Это ненадолго, концертная программа будет полтора часа, но потом, возможно, будет какой-нибудь бонус. Да и время на дорогу…

Она еще что-то рассуждала, очень здраво, серьезно и со всей логичностью. Но парень прекрасно слышал, как за всем этим скрывается едва сдерживаемый восторженный визг, хлопки в ладоши и стук каблучков о пол от быстрых, маленьких прыжков на месте. Слышал и улыбался, немного снисходительно, снова повернувшись к окну, слушая ее голос и глядя на порхающие за стеклом снежинки — крупные, как шмели, и закрывающие собой весь мир.

Договорившись о встрече, он попрощался, сославшись на то, что ему нужно было идти. Не солгал, но положив телефон в карман, никуда сразу не пошел. Так и остался стоять у окна, гипнотизируя взглядом снег и зачаровываясь им сам.

Говорят, что в любви в какой-то момент становится поздно уходить. Бессмысленно, бесполезно. Потому что от самого себя никуда не деться, куда бы ты ни пошел, где бы ни спрятался, как бы не пытался затаиться. Оно ведь не где-то рядом, не какая-то статичная точка во вселенной. Оно внутри, согревает или сжигает до тла, и… И в этом он, кажется, понимал Граничных Королей, что пали, объятые этим пламенем, которое нужно отдавать другому, а ни в коей мере не держать в себе, потому как оно не горит огоньком свечи, не потрескивает костром в ночной тьме, а нарастает, подобно летящей с гор лавине. И если нет того, кто примет на себя часть этой лавины, кто будет забирать это предназначенное для него тепло, то тепло это, словно сорвавшийся с цепи зверь, сожрет тебя без остатка, уничтожит, стирая в пыль.

Шеридан прикрыл глаза и тихо рассмеялся странным, немного безумным смехом, от которого у услышавшего его побежали бы по телу мурашки и волосы на голове встали бы дыбом, возвещая об опасности.

— Какая же все это, все-таки, глупость! — сообщил он снегу за стеклом и направился обратно к двери.

Он всегда управлял игрой. Он всегда сам решал, как на нем будет сидеть та или иная маска.

Проблема была в том, что это не было игрой, и не было в ней никаких масок, которые можно было держать достаточно или недостаточно ровно.