О вере, неверии и сомнении - Вениамин (Федченков)

Оговорюсь сначала, что не всякий из людей в равной степени получает это восприятие; допустим, что на это способны лишь вожди религиозные, посредники. Это все равно. Нам важен процесс их познания, о котором они потом поведали и другим. Каков же этот процесс, или способ? Читаем ли мы Ветхий Завет, мы слышим: "явился Бог" Аврааму; "показал" Себя, хотя и прикровенно, Моисею; Исайя и Даниил — "видели" Бога и славу Его; ап. Павел "слышал неизреченные глаголы при восхищении на "третье небо". Значит не умом все это было постигнуто, а только непосредственным, опытом. Что же это такое "опыт"? Не сам человек проник в тот мир, а ему было дано откровение о нем. То есть Сам Бог открывал Себя людям, достойным того. Человек имеет некий орган восприятия сверхъестественного бытия, который обычно называется "сердцем", а точнее, следует назвать его "духом", "разумом" (не "умом"), по-гречески — πνευμα,— этот высший вид, или часть человеческого существа (выше души) ψυχη и тела σωμα. И этому органу открывается Божество. Как? Сам Себя или Свой Божественный мир "показывает" человеку, или "открывает" ему. И тогда получается подлинное познание, или "по-н-ятие", восприятие того мира. В этом смысле в Писании и говорится: Бог "явился", "увидел Бога". Так получали откровение пророки и апостолы. Так даже Сам Богочеловек Господь Иисус Христос говорит о Своем познании: "Я говорю то, что видел у Отца Моего…" (Ин. 8, 38). "Я слышал от Него" (Ин. 8, 26). "Что Я слышал от Него, то и говорю миру" (8, 26). "Я говорю то, что видел у Отца Моего; а вы (иудеи) делаете то, что видели у отца вашего"; "Ваш отец диавол" (8, 38, 44). "И вы не познали Его, а Я знаю Его; и если скажу, что не знаю его, то буду подобный вам лжец; но Я знаю Его…" (8, 55).

А уж потом Господь Иисус Христос "открывает" Отца другим: "Я открыл имя Твое человекам" (Ин. 17, 6). "Я открыл им (ученикам) имя Твое и (еще) открою" (17, 26). "Отца не знает никто, кроме Сына, и кому Сын хочет открыть" (Мф. 11, 27). Сам Христос уже открывал и Себя, и знание Свое о том мире ученикам. И те сначала принимали "на веру", т. е. по доверию к Спасителю, а сами своим умом ничего не могли "понять" до глубины сути, подлинно воспринять. И мы не раз читаем в Евангелии: "они не разумели" (Мк. 9, 32; Лк. 18, 34). В частности, не понимали, что значит "воскреснуть из мертвых" (Мк. 9, 10). Не понимали смысла Писаний о Христе. И потому потребовался некий дополнительный способ, чтобы они могли что-нибудь подлинно воспринять или "понять". Что же именно? Внутреннее озарение некое, или само откровение Бога и сверхъестественного мира чрез Духа Святого или непосредственно Самим Иисусом Христом или Отцем. Например, когда Спаситель спросил апостолов: "За кого же почитаете Меня вы?", то Петр ответил: "Ты — Сын Бога Живаго". Христос подтвердил это и похвалил его, но при этом добавил, что "не плоть и кровь", т. е. не естественный ум, не плотские чувства, дали возможность усмотреть и понять эту истину, а "Отец Мой, Сущий на небесах" (Мф. 16, 17). И еще: "Никто не может придти ко Мне (даже уверовать), если не привлечет его Отец…" (Ин. 6, 44). Когда придет Утешитель, Дух истины, Он откроет ученикам все и будет "свидетельствовать" и о Божестве Христа (Ин. 15, 26). Потому и апостол говорит: "Никто не может назвать Иисуса Господом, как только Духом Святым" (1 Кор. 12, 3). И когда ученики не понимали Писания, то Христос каким-то таинственным способом "отверз им ум к уразумению Писаний" (Лк. 24, 45). А когда преобразился пред тремя избранными апостолами на Фаворской горе, то открыл им "некую Зарю Божества" Своего, как поет Церковь. Все это разные виды откровения. Это не обычное узрение и видение естественными глазами; это — внутреннее озарение, внутренне и воспринимавшееся. Ведь и другие "видели" Спасителя глазами, но не узрели Божества Его и даже распяли потом. И на Фаворе, если бы кто посторонний случился с апостолами, то не узрел бы славы Преобразившегося Господа. И спутникам апостола Павла, тогда еще Савла, был слышен голос говорившего Павла, но не слышали они слов Христовых, впрочем, "свет" дано было уже узрет и им; а он был неестественный (Деян. 9, 7; 22, 9).

Итак, и религиозный мир так же непосредственно открывался людям, как и этот мир. Там и здесь — путь познания: опыт. И тут уж еще более ясно, что этот опыт не зависел от человека, а был плодом откровения Бога. Дал Он Себя "познать", и познают; не дает — и люди не знают Его. Поэтому можно сказать, что вера — это в последней основе есть Сам Бог, действующий на дух человека или открывающийся ему не только Своими действиями и "явлениями", но и лично, — сколько можно человеку. И тогда наш дух и может иметь веру настоящую, т. е. внутренне воспринимающую открывающееся бытие Бога.

Без этого внутреннего озарения, или самооткровения, познание сверхъестественного мира будет лишь словесным, умовым, можно сказать, как бы "пустым". Это даже не есть "познание", а лишь "принятие по доверию". Конечно, и это называется "верою", но лишь в первичной, начальной форме ее. Подлинная же вера уже переходит в "видение" или "созерцание". Но и это — постольку, поскольку каждому дается мера откровения.

Больше и сильнее всего сверхъестественный мир открылся нам в явлении Сына Божия, воплотившегося в человеческом естестве и жившего с людьми на земле. О Нем очевидцы апостолы говорили: мы Его "видели", "слышали", "руками нашими осязали". Но не столько это "видение" — в сущности все же человеческое — убеждало веровать в него, как Сына Божия, как, помимо прямого откровения, дела и сила Его, и само свидетельство Его о Себе."…когда не верите Мне, — говорил Он евреям, — верьте делам Моим, чтобы узнать и поверить, что Отец во Мне и Я в Нем" (Ин. 10, 38). "Столько чудес сотворил Он" им, — говорит ев. Иоанн с удивлением, — "и они не веровали в Него", т. е. орган восприятия у них был плох (Ин. 12, 37). Впрочем, даже эти необычайнейшие дела, каковы: чудеса над больными, власть над природой и самой смертью, изгнание бесов и, больше всего, власть прощать грехи — даже они не могли принудительно заставить всех веровать в Божество Его. Ко всему этому нужно было еще внутреннее действие на человеческую душу, чтобы она раскрыла свои духовные очи и "поверила" или "узрела" Божество Христово. Здесь мы уже наталкиваемся на затруднение со стороны воспринимающих людей. Всех равно учил Христос и открывал Себя; но не равно они воспринимали это: отсюда ясно, что это уже зависело от какой-то порчи духовного органа их. В чем же эта порча — вскроется дальше. Пока же нам выяснилось, что основной способ познания религиозных вещей — тот же самый, что и в восприятии естественного мира: откровение бытия воспринимающему субъекту.

Следовательно, должно утверждать, что способы познания обоих миров — с гносеологической точки зрения — тождественны. Разны лишь самые миры по содержанию своему, но путь познания один: откровение. Так уравнялись в достоинстве познания и вера, и знание. Следовательно, если уж естественный мир познается опытом или открывается, то тем более должно признавать, что и сверхъестественный мир может познаваться не умом, а только открываться непосредственно.

С этой точки зрения чрезвычайно важно было религиозное движение XIV века, известное под именем споров о "Фаворском свете". Православно-мудрствовавший святой Григорий Палама защищал ту точку зрения, что сверхъестественный мир и познается только сверхъестественным путем, чрез благодатное просвещение, или — что то же — благодатное откровение. А еретик Варлаам, каламбрийский монах, находившийся под влиянием рационалистического и схоластического своего времени (и воспитатель Петрарки), учил, что свет Фаворский был естественным, и вообще, что познание того мира совершается обычным естественным способом — умом и обычными чувствами… Какое заблуждение. По этому вопросу Церковь собирала четыре Собора; и в конце концов признала правильным учение св. Григория Паламы; сверхъестественный мир сверхъестественно и познается, или самооткрывается благодатно.

Так и доселе Церковь говорит в конце утрени: "Христе, Свете истинный, просвещаяй и освещаяй всякого человека…да знаменается (напечатлеется, осияет, найдет) на нас свет лица Твоего, — и тогда в нем (посредством него) узрим свет неприступный" (непостижимый обычным путем, без этого осияния). И потому истинно говорит ап. Павел: Вы спасаетесь "верою", но "и сие не от вас, Божий дар" (Еф. 2, 8), откровение Самого Бога нашему духу. Такое определение не только истинно; но оно дальше многое разъяснит нам о процессе веры и неверия. Чтобы закончить этот отдел, мы рассмотрим еще одно частное недоумение: о возможности получения непосредственного откровения. Неверующий может легко согласиться с тем положением, что большинство знаний естественного мира получается опытом, через откровение, потому что всякий опыт есть реальное ощущение познаваемого. Между тем, скажут они, между этими опытами знания и веры есть немалое различие: естественные опыты каждый может повторить и сам убедиться в реальности их; а про мир сверхъестественный этого нельзя сказать: не всякий может опытно "узреть" его, получить непосредственное откровение его. На это нужно ответить так, что никогда количество не решает вопроса: один ли человек видел что-нибудь или множество; один ли раз получилось познание чего-нибудь или многократно. Вопрос тут будет не в количестве откровений, а в качестве свидетелей: достойны ли они веры по нравственному своему состоянию. Если — да, то и одному человеку должно поверить; если — нет, то и стократное свидетельство будет сомнительно. Так бывает и в этом мире. Колумб один раз открыл Америку, и ему поверили, как лицу достоверному; а потом и сами проверили это опытно. И большинство научных "открытий" совершается одним человеком; а мир — даже и не проверяя после — принимает открытое на веру. И вообще большинство наших знаний воспринято нами от родителей и учителей на веру, и лишь кое-что потом проверяется нашим опытом.