Темная страсть - Ларисса Айон

Это нелепо. Он должен немедленно освободить ее, приковать за ногу для ночного превращения, а потом пойти влить в себя несколько банок пива, перед тем как посадить на цепь и себя. Пальцы его отыскали открывающий механизм.

— Нет.

Произнесенное шепотом слово содержало в себе смесь приказа и отчаянной мольбы. Она вздохнула, отчего грудь ее приподнялась и соприкоснулась с его ребрами, послав горячую волну вожделения прямо в пах.

— Я хочу того, что ты даешь другим.

Черт бы ее побрал совсем, потому что теперь он хотел того же.

— Правда, Руна?

Он пробежал ладонью по ее руке, пока не добрался до груди. Опустив голову так, что губы касались уха, Шейд сомкнул ладонь на мягком холмике и начал сжимать, пока она не ахнула.

— Ты правда хочешь знать, что означает покоряться? Те, кто подчиняется, обычаю имеют больше власти, чем те, кто доминирует. Но не в моем случае.

Испытывая отвращение от собственных слов, но одурманенный непреодолимым инстинктом дать своей половине то, чего она хочет, Шейд отстранился от нее и сорвал со стены кожаную маску. Она обожгла ему руку, но он заставил себя взять еще и кляп. Дыхание его перехвалило, когда он схватил горсть прищепок из корзины на полке. Она поглядела на предметы в его руке, заметно сглотнула и встретила его взгляд своим вызывающим.

— Я доверяю тебе.

Его прошиб холодный пот. Другие женщины доверяли ему… сделать им больно.

Руна верит, что он этого не сделает.

У нее нет причин доверять ему. Это доверие не принесло ей ничего, кроме разбитого сердца, нападения оборотня, пленения Роугом и смертельной опасности — опасности от Роуга, от Эйдолона и Рейта… и от него самого. Ей ни за что не выжить в этом мире, если она не станет жестче.

«Она намного сильнее, чем ты ее считаешь. Сильнее тебя». Эти слова в его сознании прозвучали злой насмешкой, словно какая-то нечестивая часть его хотела наказать ее за то, что она сильнее.

— Шейд? Ты меня слышал?

Гнев вскипел в нем, иссушая кровь и мысли. И не имело значения, что он злился на себя, на Роуга, на кого угодно, кроме нее. Ему необходимо сорвать на ком-то эту злость, а Руна была единственной доступной мишенью.

— Заткнись! — заорал он. — Просто молчи.

Он сунул кляп ей в рот, мягче, чем намеревался. Разрази его гром, не мог он причинить ей боль, даже если она этого хотела. Рыча от расстройства, он отшвырнул маску и натянул кожаную перчатку, усеянную крошечными острыми шипами на ладони и более крупными и тяжелыми шипами с тыльной стороны. Потом выбрал ужасного вида хлыст с зазубренным концом.

— Что теперь, маленькая волчица? — спросил он голосом, сделавшимся вкрадчивым и опасным. — Что произойдет, когда я по-настоящему возьмусь за тебя? Мы ведь даже не условились ни о каком охранном жесте.

Она издала какой-то звук глубоко в горле, увидев инструменты, которые он выбрал. Взгляд ее впился в руку в перчатке, когда он протянул ее к ней, остановившись в каком-то миллиметре от груди. Она задрожала, соски в ответ напряглись.

— Ты все еще веришь, что я не причиню тебе боли?

Голова Руны резко дернулась вверх, и решимость во взгляде заставила его отшатнуться. Она не намерена идти на попятный. От нее не пахнет страхом. Шейд держит в руках орудия пытки, которые могут заставить ее кричать от боли или удовольствия, или того и другого, а она совсем не боится.

Он мог бы полюбить ее за это.

Ужас прорезал его насквозь, как острый осколок льда. Он швырнул хлыст на пол, сорвал перчатку и отпустил ее неловкими, дрожащими пальцами. При этом он все время что-то бормотал как безумец, хотя представления не имел, что именно.

Когда Руна сошла с креста, Шейд попятился от нее как от зачумленной. Он понимал, как глупо, должно быть, выглядит, но ему было наплевать. И если она знает, что для нее хорошо, то будет держать свой рот на замке, а руки подальше от него.

На мгновение показалось, будто Руна прочла его мысли, потому что она просто стояла, энергично растирая руки, чтобы восстановить циркуляцию крови. Но Руна есть Руна, и она, конечно же, все испортила, заговорив:

— Что ты делаешь? Мы не закончили.

Он отвернулся, притворившись, что не слышал ее. Возможно, если не обращать на нее внимания, она уйдет. Он почувствовал, как что-то ударило его в спину, увидел кляп, шлепнувшийся на пол. Она бросила им в него.

— Я сказала, мы не закончили.

— Нет, — прорычал он, — закончили.

Что-то еще отскочило от его плеча. Прищепка, предназначенная для защемления плоти.

— Что такое «маленкур»?

Шейд резко обернулся.

— Что ты сказала?

Она отступила назад, но не отвела взгляда.

— Ты все время бормотал «маленкур», пока освобождал меня.

— Ничего. — Он сделал глубокий, судорожный вдох. — Ничего.

— Прекрати мне лгать! — закричала она. — Прекрати избегать меня!

— Избегать тебя? Да я не могу оторваться от тебя!

— Негодяй! Прекрати отгораживаться от меня! — Она жестом обвела комнату. — Ты даже не позволяешь мне быть частью того, что делал с другими женщинами, которые, как ты говорил, ничего для тебя не значат. Означает ли это, что я меньше, чем ничего?

Ад и все дьяволы! Будь проклято все на свете! Как он может сказать ей, что она значит много больше?

— Помнишь, что я говорил о вопросах, на которые ты не хочешь знать ответы?

Руна отшатнулась, щеки покрылись малиновыми пятинами.

— Иногда ты бываешь ублюдком, ты знаешь это?

Руна прошагала мимо него в ванную. Будь там дверь, она наверняка хлопнула бы ею с такой силой, что та слетела бы с петель.

Глава 11

Рейт составил Кайнану весьма неплохую компанию. Он выиграл у Кайнана в паре видеоигр и развлекался тем, что просматривал коллекцию его фильмов и подшучивал над ней, но по большей части помалкивал, пока Кайнан напивался до отупения.

После шести банок пива и шести порций виски Кайнан был еще недостаточно пьян. Он взглянул на демона, который сидел в кожаном кресле рядом с диваном и бросался картофельными чипсами в Дэвида Леттермана.

— Ты изгваздаешь жиром «ящик», — заметил он.

Рейт фыркнул и откинулся в кресле, ноги широко расставлены, черная рубашка на пуговицах распахнута. Одежда его была испорчена во время драки с африканскими мятежниками, и он одолжил у Шейда фельдшерскую форму, поскольку отказался надеть операционную — «дурацкую пижаму», как он назвал ее. Демон вздохнул и провел ладонью по мускулистой груди.

Иисусе, Кайнану еще не доводилось видеть никого с таким великолепным сложением, как у Рейта. Как будто демон проводит двадцать три часа в сутки, качая мускулы. И мускулы у него не громоздкие и вздутые, каких добиваются бесконечным подниманием тяжестей, а функциональные, жилистые и крепкие, используемые регулярно, и не только во время спортивных тренировок.