Сожженная карта - Кобо Абэ

— Люди, деловито снующие здесь, если подумать, тоже временно пропавшие без вести. На всю ли жизнь, на несколько ли часов — разница лишь во времени…

— Пожалуй, верно. Я то же самое хотел сказать, когда мы проходили мимо патинко. В патинко человек переживает состояние пропавшего без вести. Черт, какая противная музыка… постойте, около того телеграфного столба, чуть в глубине, вроде бы должен быть бар с малопривлекательным входом… одному в нем лучше не показываться… может быть, потому, что испытываешь какое-то постыдное чувство, будто играешь в пропавшего без вести…

Дверь с молотком вместо звонка… отчаянно скрипящие петли… вышедшие из моды светильники, резко очерчивающие тени… стойка с высокими табуретами и рядом три столика — ничего лишнего, только самое необходимое. Неприветливость бармена за стойкой переходит все границы. Оставив меня у стойки на неудобном высоком табурете, Тасиро идет к двери в глубине бара, чтобы договориться о приглашении Саэко. Хоть он и не постоянный посетитель, но здешние порядки знает слишком уж хорошо. Двойное виски с содовой… бармен, не отвечая ни слова, взбивая коктейль, продолжает дергать локтем, движения у него быстрые и уверенные… посетителей только двое, за столиком у входа… судя по тому, как они склонились друг к другу, почти упираясь лбами, и поглощены беседой, один из них не посетитель, а, возможно, служащий этого бара, и они о чем-то договариваются… бармен ставит передо мной стакан и, отвернувшись, включает проигрыватель. В тот же миг раздается музыка, такая громкая и в таком бешеном темпе, что начинает ходуном ходить пол, и теперь этой музыкой я заперт в пространстве, ограниченном метром в окружности.

— Все в порядке, скоро придет. Мне тоже с содовой.

Потирая руки и улыбаясь во весь рот, Тасиро снимает пальто и садится рядом со мной.

— Пока мы ее ждем, может быть, поговорим?.. о том самом шантаже… допустим, что хозяина топливной базы действительно шантажировали… что позволило это сделать?

— У вас, видимо, есть конкретный вопрос: возможно ли, чтобы начальник отдела был замешан в шантаже?..

— Нет, я могу поклясться, что Нэмуро-сан не имел никакого отношения к шантажу… вообще вся эта история с шантажом весьма проблематична… просто во всем есть оборотная сторона, невидимая людям, находящимся снаружи, как у той двери, через которую вы только что проходили… и если не знать этого, невозможно понять истинного содержания происходящего… потому-то мне и нужно в той или иной мере быть знакомым со всеми обстоятельствами, согласны? Шантаж похож на тараканов, кишащих на черной лестнице… что делает шантаж возможным?.. если подойти к происшедшему с этой стороны, может быть, удастся сразу же восстановить всю картину в ее истинном виде… часто мы бываем лишь исполнителями…

— После нашего телефонного разговора я много думал… конечно, не в полном объеме, как вы только что сказали… только о том, какая могла существовать возможность…

— Ну что же, пусть хоть о возможности.

— В деловом мире существуют комиссионеры, занимающиеся куплей-продажей специальных соглашений, заключенных с торговыми предприятиями, есть люди, специализирующиеся на добавлении в бензин различных примесей. Дело в том, что в зависимости от сорта бензина резко колеблется процент налоговых отчислений, и с помощью подобных примесей они наживаются. Поэтому и в розничных топливных базах в довольно значительных масштабах, особенно если позволяет их географическое положение, занимаются подделкой сортности. Может быть, и на этой базе было что-нибудь в таком роде?

— Я перескакиваю с одного на другое, но мне хотелось бы спросить: вы не были знакомы с братом жены Нэмуро-сан?

— С братом?.. С женой вот я два раза виделся.

— Такой грубый на вид парень, широкоплечий, ходил вразвалку. Неужели вы у Нэмуро-сан никогда не бывали дома?

— Нет, я его не знаю…

— Прошлой ночью его убили.

— Убили?

— В двух-трех километрах от топливной базы в том самом городе F.

— Почему-то такие люди… все без исключения, живут своей особой жизнью… неужели я один не знаю о случившемся?

Настороженный, пытливый взгляд за очками становится бегающим, испуганным. Чуть толкнуть — опрокинется. Лучше всего поверить ему. Видимо, шантаж преследовал единственную цель — выманить деньги. Если бы даже он и имел хоть малейшее отношение к фирме «Дайнэн», этот осторожный и подозрительный служащий ни за что не проронит ни слова, даже если незаконные сделки и производились.

— Простите, что заставило вас ждать.

Эти слова, прервавшие наш разговор, произнесла деловым, сухим тоном бледнолицая девушка с выдающимся вперед подбородком, в длинной вишневой накидке с темно-синим кантом. За исключением распущенных волос, ничто в ней не напоминает натурщицу на фотографиях. Отдельные ее части на фотографии не имеют ничего общего с оригиналом. Аккуратный, чуть вздернутый нос, в остальном же толстые, будто надутые, губы, следы прыщей на щеках, припухшие нижние веки — кажется, только нажми, потекут слезы, — слишком грубое лицо, хотя оно и продается как объект для фотографирования. Но лицо девушки еще не объясняет его пристрастия к фотографированию сзади. Оставив лицо за кадром, можно найти сколько угодно других частей тела для фотографирования. Кроме того, если бы к тем позам, которые она так охотно принимала, добавилось еще и соответствующее им выражение лица, они, не исключено, выглядели бы совершенно по-иному.

— Можно сразу пройти в студию.

— Выпейте стаканчик, я угощаю. — Отодвинув табурет, предлагаю ей место между мной и Тасиро. — Пива или чего-нибудь покрепче?

— Не тратьте зря время. Или, может, деньги для вас ничего не значат?

— Не беспокойтесь.

Насмешливо хмыкнув, она взбирается на высокий табурет, и в этот момент накидка распахивается и оголяются ноги, чуть ли не до бедра. Прекрасные ноги, даже нельзя себе представить, что у нее могут быть такие ноги, когда видишь ее лицо или вспоминаешь фотографию, где ее фигура деформирована. И хотя кожа не очень уж белая, ноги прекрасной формы, развитые, как у спортсменки. И лишь его непонятное, ничем не объяснимое пристрастие к съемкам со спины могло исключить такие ноги из объекта фотографирования. Саэко — это уж, наверно, чисто профессиональное — выставила длинные голые ноги и кончиком туфли без задника стучит по стойке в такт музыке.

— Бармен, следите за временем. Что я выпью? Если можно, «джинфиз».

— Вас рекомендовал мне человек по имени Нэмуро.

— Кто-кто?

— Вы его должны знать. Он показывал ваши фотографии. Все до единой.

— Который меня снимал?.. тогда, значит, это тот клиент, что с собой меня забирал… вы, наверное, знаете, в студии фотографировать не разрешают.

— А что же там делают?

— Разве не ясно? Оценивают прелести моего обнаженного тела. Но только глазами.

— Но зато чего стоят позы на тех фотографиях. Прямо хватает за душу.

— Да, с работой здешних желторотых не сравнить. Но в последнее время я не езжу сниматься. Скоро замуж собираюсь. Сами понимаете, поездки на съемку, там что хочешь может случиться, да и жениху это не нравится.

— Очень рад за вас. Но если это произойдет, многие клиенты, наверно, будут огорчены.

Бармен, сохраняя полнейшую невозмутимость, ставит перед женщиной коктейль. Из-за лопающихся пузырьков газа его поверхность кажется гладью бездонного озера, над которой поднимается белый туман. Стакан Тасиро уже пустой, и он, держа во рту большой кусок льда, блуждает вокруг рассеянным взглядом, непонятно, слушает он наш разговор или нет; скорее всего, он мысленно провожает глазами безжалостные толпы прохожих, идущих мимо и покидающих его… Я тоже залпом осушаю стакан и заказываю у бармена еще две порции виски с содовой… Тасиро с опаской смотрит на меня.

— Нэмуро-сан, наверно, больше всех будет огорчен… — говорю я громким голосом, чтобы перекричать пластинку, но, судя по тому, что Тасиро никак не реагирует на мои слова, видимо, стены таинственной комнаты, воздвигнутые музыкой, толще, чем можно было предположить, и наш разговор до него, наверно, не доходит.

— Может, попросить, чтобы сделал потише?

— Нет, ничего. Громкая музыка тоже имеет свои преимущества.

Девушка ехидно улыбается, потягивается, опершись руками о стойку, и, высоко подняв голое колено, закидывает ногу на ногу. Ляжка, ставшая еще аппетитнее и толще от такой позы, занимает все пространство от стойки до табурета. Перенеся центр тяжести на руку, в которой зажат стакан, она наклоняется ко мне, сократив наполовину расстояние между нами.

— Это он и есть, который рядом сидит?

— Нет, не он. Но и его вы, должно быть, видите не в первый раз. Припоминаете?

— Разве каждого клиента в лицо упомнишь? Когда на тебя все время направлены юпитеры, глаза прямо переполняются светом, и клиент кажется черным-черным, как ворона в непроглядную ночь.