Франция. История вражды, соперничества и любви - Александр Широкорад

Из донесения шведского посла графа Стединга в Стокгольм от 28 сентября 1807 г.: «Недовольство против императора все более возрастает, и со всех сторон идут такие толки, что страшно слушать... Забвение долга доходит даже до утверждений, что вся мужская линия царствующей семьи должна быть исключена, и, поскольку императрица-мать, императрица Елизавета не обладает надлежащими качествами, на трон следует возвести великую княгиню Екатерину».

Аналогичную информацию посылала французская разведка в Париж. Из письма Наполеона к Савари от 16 сентября 1807 г.: «Надо быть крайне настороже в связи со всякими дурными слухами. Англичане насылают дьявола на континент. Они говорят, что русский император будет убит».

А пока в Лондоне и Париже напряженно ждали развязки, Екатерина Павловна много танцевала на балах, где часто говорила о своих возвышенных чувствах к царственному брату. В промежутках между балами она занималась живописью и любовью. Это могло бы успокоить Александра, если бы в постели сестрицы не оказался... генерал Багратион.

Петр Иванович Багратион (1765—1812) отличался безумной храбростью на поле боя, заботой о солдатах. Он был превосходный тактик и никудышный стратег. Таково общее мнение военных историков XIX века. Багратион был идеальным исполнителем воли Суворова, а затем Кутузова. После позора Аустерлица русскому обществу потребовался герой, и им стал Багратион. В Москве в Английском клубе ходила шутка: «Если бы Багратиона не было, то его следовало бы выдумать».

Багратион с 1800-го по 1811 год, будучи шефом лейб-гвардии Егерского полка, отвечал за охрану царской семьи, находившейся в летние месяцы в Гатчине и Павловске. Поэтому великая княжна Екатерина знала генерала еще с детских лет. Инициатива сближения, несомненно, принадлежала Екатерине Павловне. Дело тут не только в этикете, который запрещал генералу первому начинать разговор с августейшими особами. Увы, наш храбрец был очень робок с женщинами и, говоря честно, глуповат. Впрочем, даже недостатки Багратиона становились достоинствами для заговора. Для переворота нужна был первая шпага государства, и Багратион мог ею стать для Екатерины Павловны, как генерал Буона-Парте для Барраса и Жозефины Богарне, с той разницей, что Наполине прикидывался простачком в политике, а князь Петр был им на самом деле.

Отношения Петра Ивановича и Екатерины Павловны начались с бесед о живописи в гостиной дворца в Павловске — резиденции вдовствующей императрицы. Екатерина дарила Петру Ивановичу картины своей кисти, а князь отвечал ей тем же. Перевести разговор с живописи на действия гвардейских полков в случае каких-либо государственных потрясений неудобно и неприлично. Зато завести разговор о штыках в постели — почему бы и нет? Екатерину Павловну в придворных кругах уже начали величать Екатериной III.

Лишь в последний момент императору Александру удалось подавить заговор. Если верить мемуарам Савари, Наполеон через своего посла предупредил русского императора о заговоре и подготовке к покушению на его жизнь. Но нельзя исключить, что это предупреждение было продублировано русскими осведомителями.

Багратион был срочно отправлен в действующую армию в Финляндию, а Екатерину Павловну в принудительном порядке выдали замуж за принца Петра Фридриха Георга Ольденбургского. Пусть слово «принц» не вводит читателя в заблуждение. Дед жениха, Георг Людвиг был завезен императором Петром III в 1761 г. в Россию из Голштинии, и с тех пор дед, отец и внук служили в русской армии. Принц Петр к военной службе был не способен и вообще представлял собой личность недалекую и бесцветную. Он с достоинством нес рога, периодически наставляемые ему молодой женой. Это ничтожество физически не годилось в заговорщики. И тем не менее сразу после свадьбы молодожены были сосланы в Тверь, куда принц был назначен губернатором.

Однако опасность со стороны сестры остается для Александра I вплоть до конца 1812 г. И лишь после окончательного изгнания французов он высылает Екатерину Павловну за границу «на лечение».

Итак, все русское общество, включая императорскую фамилию, усиленно подталкивает Александра I к войне. Наполеон же мог, но не захотел помочь Александру выйти победителем из конфликта со сторонниками войны. Белостокский и Тернопольский районы выглядели жалкими подачками для огромной России, а большего в Европе Наполеон дать не мог. Но оставалась еще и огромная Оттоманская империя. Если бы Россия получила Проливную зону, то ей минимум пятьдесят лет пришлось бы переваривать присоединенные территории в причерноморских странах. Франция также могла выиграть от раздела Турции, взяв себе Алжир, Тунис, Ливию, Египет, Сирию и т.д. Но тут гениальный стратег оказался в плену старых предрассудков. При Бурбонах дипломаты пытались всеми силами добиться доминирования французского влияния в Стамбуле. И это было вполне оправданно: французская торговля много теряла от конкуренции итальянцев, испанцев, австрийцев и особенно англичан. К 1807 г. ситуация кардинально изменилась — вся континентальная Европа оказалась под контролем Наполеона. Теперь Константинополь мог быть нужен Франции только для того, чтобы угрожать России.

Во время переговоров в Тильзите Наполеон писал Талейрану: «Моя система относительно Турции колеблется и готова рухнуть — я ни на что не могу решиться».

Точно также Наполеон колебался и в польском вопросе. Французские войска в землях, населенных поляками, встречались с ликованием, как освободители. В Варшаве и Познани воздвигались триумфальные арки в честь Наполеона. Снова появились польские национальные костюмы, запрещенные прусскими властями эмблемы и национальные флаги.

Как писал академик А.З. Манфред: «Вокруг императора кипели страсти; на него смотрели с надеждой. Все, начиная с любимой Марии и кончая старыми польскими вельможами, ждали его решений. Наполеон пришел победителем в Варшаву, что же медлить? Разве польский народ, поднявшийся с оружием в руках против прусских угнетателей, не внес свой вклад в победу над Пруссией? Разве польские полки не храбро сражались за освобождение Варшавы? И разве не пришла пора перечеркнуть все три раздела Польши, произведенные его противниками? Но Наполеон отвечал уклончиво. Он охотно восхвалял доблести Яна Собеского, говорил о великой роли Польши в истории Европы, но о будущем Польши высказывался туманно и неопределенно»[122].

В Тильзите Наполеон решился на полумеру и из земель, отобранных у Пруссии, создал герцогство Варшавское, номинально подчиненное саксонскому королю, а фактически контролируемое императором Франции. А Саксонское королевство тоже было подчинено Наполеону— и непосредственно, и через Рейнский союз.

По Шенбруннскому миру между Австрией и Францией, заключенному 14 октября 1809 г. (н. ст.), герцогство Варшавское получало от Австрии Западную Галицию.

В 1807 г. Наполеон присваивает титул короля Саксонии саксонскому курфюрсту Фридриху Августу III и одновременно назначает его великим герцогом Варшавским. Поляков император спросить так и не удосужился, но они и без того были в восторге. Во-первых, шляхта была рада хоть какому-то польскому государственному образованию, во-вторых, именно представители династии саксонских курфюрстов должны быть польскими королями, по проекту конституции от 3 мая 1781 г., и, в-третьих, курфюрст Фридрих Август III был внуком курфюрста Саксонии Фридриха Августа II, который по совместительству был и предпоследним польским королем Августом III. Вдобавок Фридрих Август бегло говорил по-польски.

Между тем британский флот как пиратствовал до Тильзитского мира, так продолжал действовать и далее. Просвещенные мореплаватели считали своим врагом любое нейтральное государство в Европе и, соответственно, топили его корабли и жгли прибрежные города.

В августе 1807 г. внезапному нападению англичан подверглось Датское королевство, которое предпринимало отчаянные попытки остаться в стороне от всех европейских войн.

26 июля 1807 г. из Ярмута вышла британская эскадра адмирала Гамьбье в составе 25 кораблей, 40 фрегатов и малых судов. За ней несколькими отрядами шла армада из 380 транспортных судов, на которые был посажен 20-тысячный десант. 1 августа британская эскадра появилась в Большом Бельте.

8 августа к наследному принцу, регенту Фредерику[123] явился британский посол Джексон и заявил, что Англии достоверно известно намерение Наполеона принудить Данию к союзу с Францией, что Англия этого допустить не может и что в обеспечение того, что этого не случится, она требует, чтобы Дания передала ей весь свой флот до заключения мира с Францией и чтобы английским войскам было разрешено оккупировать Зеландию, остров, на котором расположена столица Дании. Принц отказался. Тогда британский флот в течение почти шести дней бомбардировал Копенгаген, а на берег был высажен английский десант. Половина города сгорела, в огне погибли свыше двух тысяч его жителей. Командовавший датскими войсками у Копенгагена престарелый (72-летний) генерал Пейман капитулировал. Англичане увели весь датский флот, а верфи и морской арсенал сожгли.