Роковая любовь немецкой принцессы - Елена Арсеньева

Впрочем, декольте мидинетки выглядело настолько заманчиво, что он готов был простить ей даже не то амплуа. Девушка огляделась словно бы в нерешительности и, изогнувшись, принялась расстегивать платье. Крючки, как это водится у неразумных дам, располагались на спине. Девушка изогнулась, груди выскочили из корсета, граф Андрей потянулся отдернуть занавеску, как вдруг дверь в уборную распахнулась, и на пороге появился молодой человек, одетый с почти непристойной изысканностью, обладающий нежной, чувственной красотой, тонкий и изящный, как танцор.

Не говоря ни слова, он подошел к актрисе и прижался лицом к ее полуобнаженным грудям. Девушка со стоном закинула голову. Нежно ее целуя, молодой человек привел ее к козетке и помог улечься, после чего принялся снимать камзол и расстегивать панталоны. А потом он взобрался на козетку и устроился верхом на молоденькой девушке, приблизив бедра к ее лицу.

Что-то в нем показалось графу Андрею странным. Граф впился взглядом в его обнаженное тело и – о Боже! – не обнаружил того, чем мужчина отличается от женщины, зато признаки того, чем женщина отличается от мужчины, имелись в полном объеме!

Это была женщина! Прелестная, обворожительная женщина, переодетая мужчиной, которая намеревалась заняться с миленькой субреткой тем, что называется… граф Андрей слышал о таких штуках, но никогда не видел, как это выглядит в натуре. Он дорого заплатил бы, чтобы посмотреть на это… однако зрелище досталось ему бесплатно.

Правда, в самый разгар ласк он не смог совладать с собой и выскочил из-за занавески в полной боевой готовности.

Не отрывая бедер от жадных губ подруги, та, которая была раньше одета мужчиной, повернулась к графу Андрею, окинула его взглядом и засмеялась. Похоже, она ничуть не удивилась тому, что он здесь оказался, и совершенно не смутилась.

Итак, догадался Разумовский, это и была Grandе louve с ее удивительными пристрастиями и фантазиями.

Тем временем Grandе louve сделала приглашающий жест – и граф Андрей, позабыв обо всем на свете, кинулся удовлетворять свою похоть, причем в голове его билась только одна мысль: «Вот это да! Вот это да!»

Что еще сказать?.. Граф Андрей с опаской вспоминал об этой ночи. Он вроде бы не оплошал, однако порой удовольствие, им полученное, граничило с брезгливостью. И тем не менее он не сдавался до утра, пока утомленные, пресыщенные им и друг дружкой дамы не уснули, причудливо сплетясь телами, на сломанной, просевшей на один бок козетке.

Да что там какая-то субтильная козетка! Граф Андрей не удивился бы, если бы все здание «Comеdie Fraçaise» развалилось, хоть и было новехонькое и построено накрепко.

Более ему попасть за кулисы не удалось. Де Жоншер плел какие-то козни. У Андре создалось впечатление, что де Жоншер, распаленный рассказами русского, теперь сам решил посмотреть, как забавничает знаменитая мадемуазель Рокур, известная тем, что для нее не было разницы, с мужчиной faire l’amour, с женщиной или с ними обоими. Собственно, граф Андрей не особо настаивал, поскольку счел, что единожды попробовать сие чрезмерно пряное и острое блюдо – это еще куда ни шло, а злоупотреблять им – не полезно для здоровья.

Здоровье свое Разумовский блюл по мере сил.

Кроме того, было еще нечто, что унижало его и не давало ему покоя – и делало для него невозможным новую встречу с порочной актрисой.

Единственное, что он сделал, дабы воздать некий долг памяти своему замечательному приключению, это сходил на спектакль, в котором играла мадемуазель Рокур. Давали неизбежного Бомарше (столь же неизбежного Мольера граф Андрей не выносил за редкостную скуку и назидательность), «Свадьбу Фигаро». Франсуаз Рокур играла графиню Розину, в роли Сюзанны мелькнула знакомая мордашка той самой субретки-мидинетки, которая помогала знаменитой актрисе довести до приятных судорог русского гостя, и у зрителей в ходе спектакля нет-нет да и возникала уверенность, что и граф Альмавива, и Фигаро, и даже хорошенький Керубино не раз бывали наедине с примой…

Разумовский записал сей момент своей жизни на скрижали памяти – и покинул Париж. Изредка в руки ему попадали французские газеты. В одной из них он как-то прочел, что мадемуазель Рокур была замечена около дома парижской дивы, знаменитой певицы Софи Арну, и это может означать только то, что может означать. От императрицы Екатерины, которая состояла в переписке с дипломатом и ученым Мельхиором Гриммом, в ту пору жившим в Париже, он узнал, что парижанки высшего света и полусвета основали некую женскую масонскую ложу, которую назвали «Андрогин». Якобы мадемуазель Рокур была чуть ли не самым истовым ее членом, приобретала все большую склонность к переодеванию в мужское платье и даже требовала от сына, чтобы он называл ее папой. Больше граф Андрей ничего не знал об участнице своего невероятного приключения, поэтому услышать вновь это имя сейчас, в своем доме, было для него ошеломительно.

Он приказал ввести даму.

Появилась фигура, окутанная плащом, однако когда плащ был снят, под ним оказалась женщина, одетая в мужской наряд, и граф Андрей понял, что ошибки нет: это та самая мадемуазель Рокур.

– Вижу, вы меня узнали, – усмехнулась она, бросив на Разумовского игривый взгляд. – Прикажите подать вина, а потом позабавимся.

Самые пылкие воспоминания всколыхнулись в голове Разумовского, однако он почувствовал, что нынче потешить Амура вряд ли удастся. При всей игривости взгляда и улыбки было в мадемуазель Рокур что-то невероятно деловое, как если бы она была промышленником, явившимся на переговоры, а не женщиной (ну ладно, пусть наполовину!), явившейся к мужчине, с которым некогда делила ложе.

– Не верю глазам, – пробормотал граф Андрей. – Какими судьбами вы в России? Неужели решили украсить своей персоной труппу здешнего театра?

– Не сомневаюсь, что эта прогорающая труппа в таком случае мигом поправила бы свои дела, – усмехнулась Рокур. – Однако я здесь инкогнито.

– Что?! – изумился Разумовский. – Вы… что сталось с вашим знаменитым тщеславием?

– Это вы о чем? – спросила Рокур, усаживаясь в кресло и поднося к губам бокал. Ее ноги в узких штанах и туго натянутых чулках, в башмаках с золотыми пряжками являли собой образец красоты.

– Ну как же! Думаю, скандальную славу вокруг своей персоны вы создавали прежде всего для того, чтобы прослыть если не самой талантливой, то самой скандальной актрисой Франции. Думаю, таким образом вы тешили свое тщеславие.

– А вы неглупы, – одобрительно кивнула актриса, – и хорошо знаете женщин. Недаром я вас часто вспоминала. А когда узнала, что именно вы являетесь тем человеком, с которым я должна непременно встретиться, я искренне обрадовалась, клянусь вам.