Лиловый (I) (СИ) - . Ганнибал

-- Надо найти укрытие, -- сказал он. -- И поскорее.

Они невольно убыстрили шаг. Восемь пар глаз судорожно искали хоть какую-то возвышенность, хотя бы камни покрупнее -- но ничего не было. Теперь уже было очевидно, что поднимается самая настоящая песчаная буря. Насколько хватало глаз, перед ними простиралось плоскогорье.

-- Больше искать нельзя, -- наконец сказал Острон; песок уже лупил по ногам что есть мочи, и его зеленые глаза различили темную стену, поднимавшуюся на востоке. -- Скоро буря будет здесь. Садимся, где придется.

Трое нари и два марбуда опустились на землю и подтянули колени к груди; остальные неловко топтались рядом.

-- Я ни разу не попадал в бурю на открытой местности, -- признался Басир.

-- Я тоже.

-- И я.

-- Садитесь, как мы, идиоты, -- разозлился Острон. -- Спиной к буре. Вы же видите ее на горизонте? Быстрее, она сейчас уже налетит! Завернитесь в бурнусы. Что бы ни случилось, не двигайтесь. Спрячьте лицо в коленях.

Вскоре уже все восемь стражей уселись кучкой на каменистой хамаде, похожие на валуны издалека. Где-то за спиной нарастал гул.

-- Мы выживем? -- хрипло спросил китаб, севший между Остроном и Гарибом.

-- Конечно, -- буркнул марбуд. -- Песчаная буря -- не самое страшное, что может случиться в Хафире.

-- Главное -- не нервничай и сиди неподвижно, когда тебя начнет засыпать песком, -- добавил Острон с другой стороны. -- Бури редко длятся достаточно долго, чтобы засыпать человека полностью.

-- Я больше боюсь, что сдохну от жажды, -- глухо пробормотал сидевший перед ними Замиль.

Буря налетела в одно мгновение, яростно принялась тарабанить в сгорбленные спины людей песком, окатила раскаленным, совершенно сухим ветром. Острон чувствовал, как за ним нарастает песчаный холм. Наконец холм вырос достаточной, по его мнению, величины; вместе с этим начал стихать и ветер.

Восемь холмиков зашевелились, и песок начал осыпаться с них тонкими струйками. Острон поднял голову на небо.

Мгла окутала целый мир. Солнца не было видно; осознание этого укололо его страхом.

-- Мы не можем идти, -- вторя его мыслям, обреченно произнес Дакир. Узколицый марбуд уже поднялся на ноги и стоял, как тощая грязная птица, глядя наверх. Амус на его голове почти развалился, свисая тряпкой с одной стороны.

-- Придется переждать, -- добавил Гариб. Острон, чувствуя, как внутри все опускается, сел назад в песок.

-- Переждем, -- подытожил он.

***

К вечеру жажда стала настолько нестерпимой, что о голоде никто не вспоминал. Восемь стражей кое-как тащились через хамаду, направляясь по-прежнему на север; солнце проглянуло только за час или два до заката, и все это время они шли как можно быстрей, боясь, что придется провести в Хафире еще одну ночь.

Ни намека на возведенные человеческими руками постройки на горизонте не было.

-- Нам придется заночевать, -- наконец пришлось признать Острону. -- Выбирать не приходится.

-- Если б еще знать, сколько осталось до стены, -- вздохнул Басир. -- Пить хочется ужасно. Я слышал, люди могут обходиться без воды до трех дней.

-- В таком случае, у нас еще должно быть время. Ведь мы все время шли на север, мы не могли уйти от стены на большое расстояние.

Они все-таки упорно брели, пока солнце окончательно не скрылось за горизонтом; тогда пришлось остановиться на ночлег. Хамада в этом месте была не такой плоской, как всюду, и стражи обосновались посреди небольших круглых камней. На этих камнях было удобно сидеть: они были совершенно гладкие, будто долгое время пробыли под водой. Возможно, когда-то здесь было озеро.

За час до заката Острон начал рубить ветви с попадавшихся по пути чахлых кустарников; его примеру благоразумно последовали остальные, и теперь у них было достаточно сухих веток для костра. На этот раз никто и не спрашивал ни о чем, его сразу вытолкнули в центр, где Острон быстро нашел удобное место между камнями и сноровисто раздул пламя.

-- Как у тебя это ловко получается, -- заметил один из марбудов.

-- Это потому, что я нари, -- ответил Острон.

-- Замиль и Зинат тоже нари, -- возразили ему. Острон пожал плечами.

-- Среди нас тоже умение обращаться с огнем разнится от человека к человеку. В моем племени вообще был мальчишка, который вечно обжигался, даже если особенно и не лез к огню.

Костер тем временем разгорелся достаточно ярко; все стражи уселись вокруг него на камнях, а уставший до смерти Замиль улегся, завернувшись в драный бурнус.

Острон вытащил из-за пояса ятаган в белых ножнах и принялся его рассматривать. Оружие и вправду было безупречным, можно сказать, совершенным; белая рукоять, тонко украшенная позолотой у самого клинка, а кожа на ножнах такая крепкая, что даже после позавчерашнего удара одержимого на ней не осталось и царапины. Хотя, может, тот удар и смягчила материя, в которую был завернут клинок. Острон аккуратно обнажил лезвие, но не до конца; чудесный металл еле заметно блеснул в свете костра.

-- Потрясающий меч, -- вполголоса заметил сидевший рядом китаб. -- Я, если честно, много слышал о клинках работы Абу Кабила, но ни разу не видел их, кроме тех, что висят в цитадели, да они высоко, не рассмотришь.

-- Да я тоже не много их видал, -- честно ответил Острон. -- Никак не могу понять, зачем он дал мне этот.

-- Везучий ты. Я бы и не думал, зачем да почему, просто радовался бы.

Острон пожал плечами и убрал ятаган за пояс.

-- Надо назначить часовых, -- сказал он погромче, чтоб все услышали. -- ...Замиль может не караулить. Пусть трое несут стражу до полуночи, а четверо -- до рассвета. Кто хочет караулить сейчас?

-- Я, -- отозвался Басир. Остальные переглянулись; Замиль насупился, но он был самым уставшим из всех и еле держался на ногах.

-- Мы с Дакиром покараулим, -- предложил наконец Гариб.

-- Хорошо, -- кивнул Острон. -- Тогда я, Зинат, Хатим и Джалал -- с полуночи. Разбудите нас, когда луна будет стоять в высшей точке.

С этими словами два марбуда снялись со своих мест и уселись спиной к костру; один подальше, другой поближе, чтобы еще следить за пламенем. Басир сел дальше всех, на самой границе светлого круга, и Острон, улегшийся лицом к костру, который отделил его от китаба, мог видеть его белевшую спину в сумраке.

В другое время, может быть, он бы и не уснул из-за мучивших его тревог, жажды и голода, но усталость быстро взяла свое, и Острон задремал. Ему снилась Сафир; во сне все было по-прежнему, их племя стояло лагерем в крошечном оазисе, в котором они проводили лето, и Острон гонялся за смеющейся девушкой по песку между пальмами, пытаясь догнать, а она все никак не давалась, и ее силуэт таял в тенях.