Люби меня по-немецки - Агата Лель

— Дело в том, что папа не в большом восторге от Олега, думаю, что для тебя это не секрет… — мама вздыхает и виновато поджимает губы. — Поверь мне, родная, я совсем не поддерживаю его, но я не могла ему не помочь. В общем, у папы есть для тебя небольшой сюрприз.

— Меня, конечно, трогает ваша сплочённость, но что это за сюрпризы такие, которые приподносят через семь ступеней шифрования? — тяжело вздыхаю. — Мам, давай начистоту: что вы задумали? Ну, у меня правда нет ни сил, ни времени, ни желания играть в угадайку.

— Папа пригласил к нам на ужин сына своего коллеги — кардиохирурга. Валерий Васильевич, может, помнишь его? Виноградов. Когда ты была маленькой, он со своим сыном часто приезжал к нам на воскресные шашлыки.

— Илюша Виноградов? Ты это серьёзно? — искренне ужасаюсь. — Но он же жуткий зануда, я даже в детстве его терпеть не могла!

— Я знаю, но папа вбил себе в голову, что вы должны друг другу идеально подойти. Милая, папа он… Он очень тебя любит и желает добра, ну что тебе стоит сделать ему приятно и быть милой с Ильёй? Лично я за то, чтобы ты была с Олегом, но папа… ты же знаешь, как он в последние годы сдал…

— Вот только не надо давить на дочериные чувства! Я не выйду замуж за того, кого мне выбрал папа. Исключено! Что за средневековая чушь?! Может, мне ещё надеть чепчик и записаться на уроки домоводства?

Я зла! Нет, я в безумной ярости!

— Спелись, значит. Надо мне было сразу догадаться! Муж и жена — одна сатана, — нервно перекидываю через плечо ремешок сумки и стремлюсь к выходу.

— Когда выйдешь за Олега или за кого-то другого, и проживёшь с ним душа в душу почти сорок лет — ты меня поймёшь, — мудро изрекает мама и мне становится немного стыдно за свой бунтарский взбрык. В моём почтенном возрасте недопустимо вести себя как взбалмошный подросток.

Снова вдыхаю и притягиваю маму к себе. Боже, я же её почти на голову выше… Совсем вот недавно, кажется, едва до плеч ей доставала макушкой…

— Я не злюсь на тебя, честно, может, только если на папу… Совсем чуть-чуть. Но я понимаю, что он не обязан поддерживать мой выбор. Олег он… немного эксцентричен — не отнять.

— По-моему, он очарователен и поверь моему опыту — из него выйдет прекрасный муж и отец, — одобряет мама и мне становится приятно. Словно Курт действительно давным-давно мой мужчина и у нас всё серьёзно. — Ну, так что, будешь душкой с Ильёй хотя бы полчаса, чтобы уважить папу? Потом можешь сослаться на важные дела, я тебя прикрою, — мама лукаво подмигивает, и я смягчаюсь, хоть и не испытываю абсолютно никакого энтузиазма.

— Ладно, я постараюсь. Но гарантировать ничего не буду.

Прогнав меня из кухни, мама остаётся в одиночестве разделывать утку, а я плетусь в гостиную, где на добротном кожаном диване читает газету папа. Седые волосы аккуратно зачёсаны назад, на носу очки в тонкой золотистой оправе. Увидев меня, он откладывает прессу и улыбается мягкой отцовской улыбкой. Той, из моего раннего детства.

Я люблю своего отца, правда, но его авторитарность и упёртость меня дико раздражают. Может, потому что я сама точно такая же.

Боже, неужели я такая же?..

— Как твой остеохондроз, папа? — целую его в щеку и не могу удержаться от шпильки.

— Какой остеохондроз? К счастью, последний приступ у меня был семь лет назад.

— Правда? А мама до сих пор втирает тебе в поясницу мазь. По привычке, наверное.

Улыбка отца становится ненадолго смущённой, а потом пропадает вовсе. Он снова собран, между бровей залегла волевая складка.

— Да, это я попросил маму, чтобы она вызволила тебя к нам на ужин, потому что если бы я позвонил тебе и сказал, что пригласил Илью Виноградова — ты бы ни за что не поехала.

— Конечно, нет! Потому что это дурацкая затея. Как тебе такое в голову пришло — сватать меня за плешивого ботаника?

— Илья — молодой и перспективный акушер-гениколог! Да к нему очередь на полгода вперёд!

— То есть, ты всё продумал и решил устроить для меня безлимит? Час от часу не легче! — откидываюсь на спинку дивана и громко пыхчу через нос. — И чем тебе не угодил Олег? Маме он понравился.

— Я люблю нашу маму, но она совершенно не разбирается в людях.

— Но когда-то она выбрала тебя.

— И это было её единственное точное попадание, — папа тоже не намерен сдаваться. Диаспора Кароль вообще упёртая донельзя. — Этот твой, — запинается, — молодой человек что-то темнит. Определённо что-то не договариват. Я звонил в Кембридж, да, не поленился поднять свои заграничные связи, никакой Олег Шмель там никогда не учился. Вернее, был один в семьдесят шестом году, но вряд ли это он. А ещё там никогда не преподавал профессор по имени Джонсон. Зато я навёл справки и выяснил, что в Москве действительно есть практикующий адвокат Шмель и возраст идеально совпадает. Понимаешь, к чему я клоню?

Ну и кашу я заварила! Но, главное, продолжать держать хорошую мину.

— И к чему же?

— К тому, что этот твой псевдо-Олег Шмель — проходимец, который зачем-то скрывается под чужим именем порядочного человека! По-хорошему, на него нужно заявить куда следует!

— А вот это уже ни в какие ворота! — вскакиваю с дивана и уверенно направляюсь на выход. — Ладно, я проглотила твоё тотальное ко мне недоверие, простила, что ты не поддерживаешь мой выбор, но ковыряться в моей личной жизни копая подноготную мужчин, с которыми я сплю — это перебор!

— Пойми, всё это для твоего же блага! — встаёт следом отец. — Я волнуюсь за тебя, не хочу, чтобы ты угодила в лапы афериста! Да у него же на лице написано, что он иммигрант. Хочет обосноваться за твой счёт в Москве, получить столичную прописку. А почему он сбежал из своей страны — вопрос открытый, но это я тоже скоро выясню, — папа оглядывается на дверь кухни и понижает тон: — Надо его депортировать из страны, Ульяна, плохо пахнет эта вся история,