Мы будем жить - Яна Завацкая

— Понимаешь, Лорин. Я хочу тебе сказать одну вещь. Но мне вообще-то страшно. Потому что это может все испортить, все вообще…

Они встали на развилке, под фонарем. Лорин вдруг стало жутковато — тьма вокруг, и никого, ни души, других гуляющих совсем не видно. Вроде и нечего бояться с Каяри, но все равно от жути и восторга бегут мурашки. Как пару лет назад, когда они устраивали ночные похождения для проверки смелости.

— Понимаешь, — сказал Каяри, — кажется… то есть уже не кажется, а точно. В общем, я как бы это… люблю тебя. Я не знаю, как так получилось… но я тебя выбрал. Вот.

Лорин опешила. Какие-то мысли об этом мелькали у нее, пока они шли сюда, но девочка даже не позволяла себе продумать их. Какая ерунда! Это же Кай, свой в доску, лучший друг.

Она подняла голову и посмотрела внимательно в лицо Каяри.

Он был самбо. Мать его была черной, но судя по чертам лица, он унаследовал многое от колумбийских индейцев. Две расы сошлись в его генах, генах амару, почти идентичного по маркерам чистокровному древнему виду людей.

У него была очень темная кожа, но скорее индейское лицо — скуластое и узкое, прямой длинный нос, лишь ноздри слегка расширены, тонкие губы.

Глаза цвета горького шоколада, сейчас непроницаемо черные и блестящие, как нефтяные озерца.

Он был красив и высок, выше Лорин на голову и намного шире в плечах, он пугал бы ее этой внешней мужественностью, если бы не был своим в доску приятелем, с которым баловались, хранили детские тайны и когда-то вместе провалились под лед…

Собственно, почему нет? — Лорин вздрогнула. Она привыкла считать себя малышкой, но ей уже шестнадцать! Случается, что амару заключают брак даже в таком возрасте. И физиологически к этому времени интерес к другому полу… Да, но у нее-то еще ничего не пробудилось!

И все-таки — Каяри?

— Ты не должна, конечно, — хрипло сказал Каяри, — я просто хотел тебе сказать. Но ты… ты сама можешь выбрать… если что. Пойдем назад?

Лорин не двинулась с места. Она отвела с лица упавшую светлую прядь волос.

— Нет, подожди, — сказала она слабым голосом, — подожди.

Каяри смотрел на нее.

— Это так неожиданно! Кай, ты очень нравишься мне. Всегда нравился, — неожиданно для себя сказала Лорин (и ведь это правда! Она просто и думать об этом не смела).

— Но я боюсь, — призналась она. Каяри положил руку ей на плечо.

— Чего ты боишься?

— Не знаю, — шепотом сказала она, — вернее, знаю. Я боюсь всего этого. Понимаешь? Ведь это… ну ты знаешь.

Она умолкла.

— Знаю, — сказал он.

— У меня все это уже было. Вот. И… как теперь это будет?

Она отвела взгляд. Мерзкая, постыдная, знакомая боль — фантомная боль, которая не пройдет никогда. Да конечно, можно потерпеть. Но неужели ей придется терпеть это снова? И — как это можно связать с Каяри? Неужели он сделает с ней это? Или поймет, что ей все это омерзительно — но тогда какая же с ним может быть семейная жизнь?

— Я знаю, — прошептал Каяри, — все знаю. Знаешь, почему я так… насчет хальтаяты? Я начал обо всем этом думать, когда познакомился с тобой. Тогда я стал их ненавидеть, урку…

Лорин обвила руками Каяри. Он сомкнул кольцо рук за ее плечами. Так они стояли, приблизившись друг к другу, ощущая тепло, и тихо разговаривали.

— Но ты не бойся. Я знаю, все будет хорошо. Понимаешь?

— Не знаю, Кай… Это так странно!

— Так, как тогда — не будет. Совсем по-другому. Мы же другие.

— Я не знаю, Кай. Я еще никогда об этом не думала.

— Но ведь когда-то все равно придет время.

— Да. Конечно. Ты всегда нравился мне, Кай. Но как же это будет?

— Вот так, — шепнул он, и его губы коснулись губ Лорин.

Это длилось всего несколько секунд, а может быть, часов. И в эти мгновения, пока тело неожиданно и ново отзывалось на это прикосновение, Лорин вдруг почудился, послышался удар большого колокола, и как бы тень мысли "свершилось". Отрываясь от губ Каяри, она уже знала — вот это и есть Ее человек. Ее, родной, на всю жизнь.

— Родной, — прошептала она.

Они шли под цветущими вишнями, обнявшись, белые лепестки падали им на плечи. Ночь была полна шорохов, тишины, торопливого шепота, вишневый сад скрывал множество парочек, избегающих встречи с другими. Неяркие фонари высвечивали белые камешки на дороге, и одиноко пел в ветвях ранний ночной соловей. Маленькая светлая ладошка пряталась в большой и темной руке; они останавливались и снова вливались друг в друга, пробовали счастье на вкус. Они вышли из сада, никем не замеченные. Не хотели никого встретить — и не встретили, и было, в общем, все равно что подумали те, кто их видел.

Они спустились к площади, заполненной музыкой, и снова начали танцевать, то отрываясь на мгновение друг от друга, то снова приникая.

Никому в эту ночь не хотелось спать; и вокруг было много людей; вокруг вспыхивали искорками такие же пары, такие же любви, хотя кто-то из них ошибался наверняка; а кто-то уходил в слезах, разочарованный. Но ни Каяри, ни Лорин не замечали никого вокруг — они были в эту ночь одни в целом мире. И мир был создан для них.

Лаккамири, август 2012. Клаус Оттерсбах

Когда я снова увидел Алису, возникло странное чувство — как будто она моя родственница. Вроде сестры, любимой, но давно не виденной. Случилось это сразу же в больнице, куда нас с Нико первым делом доставили.

Молодая врачица по имени Квиллка сказала, что моя рана заживет через одну-две недели, и что лечить можно амбулаторно, ничего страшного, хотя ключица слегка задета. Она мне тут же обработала рану под местным обезболиванием. И вот когда я там сидел, такой раненый герой, с перевязанным плечом и без рубашки, явилась Алиса. Привел ее, собственно, Анквилла. Мы радостно поздоровались; Алиса очень изменилась, она выглядела еще моложе, даже не подумать, что она старше меня. А ведь ее дочери должно быть уже шестнадцать. Я пожаловался, что здесь все слишком непривычно. Это правда — и на фоне всего этого чужого было так приятно видеть знакомое лицо!

Алиса сказала, что я могу пожить у нее. У них тут есть что-то вроде гостиницы, но так не принято. Есть же друзья! Она мой друг, она благодарна мне за понимание и сотрудничество во время спасения ее дочери. И у нее, Алисы, есть совершенно пустая комната.

Я был счастлив принять это предложение. Первые дни мне было тяжеловато — слишком все чужое. Языковой барьер не очень мешал — многие тут владеют английским. Хотя основной язык, помимо ару, у них русский, ведь это русская имата. Сюда и новички в основном попадают из России. Да и ару я сразу начал учить. Но кроме этого, были еще и приборы — трансляторы, которые позволяли понять вообще все.