Запретное видео доктора Сеймура - Тим Лотт

— Алекс, с тобой все в порядке?

— Что?

— Тебе как будто не по себе.

— Правда?

— Тебя что-то тревожит?

— Саманта…

— Что? В чем дело?

Доктор Сеймур вдруг начинает плакать. Она кладет книгу и берет мужа за руку.

— Ты такой бледный, Алекс. Что случилось?

— Саманта, ты меня любишь?

— Ну конечно, я тебя люблю. В чем же дело?

— Я кое о чем должен тебе рассказать.

— О чем?

— Это очень сложно…

— Алекс…

— Я просто не знаю, с чего…

— А, ну понятно.

— Понятно?

— Думаю, да.

— Сомневаюсь, что ты могла…

Саманта злобно отталкивает его руку.

— Так. Так.

— Что?

— Это Памела Джил? У тебя с ней роман?

— Памела Джил? Бога ради, Саманта, нет, конечно.

— Тогда кто? С кем ты спишь?

— Ни с кем. Я ни с кем не сплю.

— Тогда в чем же дело? Ты уходишь от меня?

— Никуда я от тебя не ухожу. Я люблю тебя, Саманта.

— Тогда я не понимаю, Алекс. Что ты мог такого ужасного натворить?

— Это сложно объяснить.

— Настолько?

— Ну. Нет. Ничего тут сложного. Объяснить-то это просто. Сложно объяснить, зачем я это сделал.

— Зачем ты сделал что?

— Саманта, я должен кое в чем тебе сознаться…

— Это ты уже говорил. В чем дело? Выкладывай.

— Этот разговор… тот, что сейчас между нами происходит… он записывается.

— Что?

— На видео.

Внезапно Саманта из раздраженной и нетерпеливой становится озабоченной, даже грустной. Она встает и кладет руку мужу на плечо.

— О, Алекс. Бедный Алекс.

— Я такого натворил!

— Никто за тобой не следит, Алекс. Все в порядке. Это все у тебя в голове. Я знаю, что в последнее время ты переволновался. С этими проблемами на работе. Со всем. Но… слушай. Тебе нужно кое к кому обратиться.

— Знаю, Саманта. Я знаю, что за мной никто не следит. Зато кое-кто следит за тобой.

— Так. Хорошо, любимый. Кто же следит за мной? Скажи мне.

— Я.

— Ты.

— Именно.

Доктор Сеймур придвигает стул, балансирует на нем, дотягивается до маскирующего камеру датчика дыма и срывает его. Камера продолжает работать, но перестает быть скрытой. Лицо жены выражает крайнюю степень удивления.

— Что это за?..

Доктор Сеймур слезает со стула.

— Это камера скрытого наблюдения. И еще одна в детской.

— Алекс?

— Это я ее установил. Обе камеры. Я следил за вами, а вы этого не знали. Прости меня, Саманта. Я просто почувствовал… мне казалось, что я теряю управление. Но теперь все кончено. Я должен был тебе во всем признаться. Я мог бы прикусить язык, просто сдать оборудование, но я…

— Что ты?

— Я хотел, чтобы ты знала. Чтобы ты снова могла мне доверять.

— Я… я…

— Ведь я виновен в том, что сам тебе не доверял. Я думал… я думал, что у тебя роман с Марком Пенджелли.

— Это смешно!

— Да, я знаю. Теперь знаю. Потому что я видел запись вашего разговора.

— Бля, не верю!

Она бьет его по лицу. Это не пощечина, а именно удар сжатым кулаком. Он хватается за щеку.

— Ты дебил последний, Алекс.

— Прости меня, Саманта, прости. Это все эта женщина, Шерри Томас.

— Женщина? Тут еще и женщина?

— Шерри Томас. У нее магазин оборудования для видеонаблюдения. Я тебе все расскажу. Все. Прости меня, Саманта.

— Секундочку. А сейчас она записывает?

— А… надо полагать… да.

— Ты невероятный дурак. И что же ты делал с этими записями?

— Смотрел, конечно.

— Выключи эту хрень. Выключи немедленно. ВЫКЛЮЧИ ЕЕ!

Интервью с Самантой Сеймур

Что вы почувствовали, когда доктор Сеймур рассказал вам, чем они с Шерри Томас занимались?

Я, конечно, почувствовала себя изнасилованной. Мне было грустно. Я была в ярости. Глубоко потрясена и шокирована. Но где-то в глубине души — поняла. Я знала, что Алекс пошел на это не от хорошей жизни. Он оказался в тупике. Я чувствовала, что из меня получилась плохая жена. Было ощущение, что в какой-то мере я это заслужила.

Детям вы что-нибудь об этом сказали?

Тогда — ничего. Зачем? Мы с Алексом знали, что это доведет их до белого каления, особенно Гая. Свое личное пространство он блюдет с особым тщанием. В конце концов у меня просто не осталось выбора и я рассказала им все.

И как они отреагировали?

Полагаю, совсем иначе, нежели если б они узнали это при живом отце. Понятные чувства, вызванные вторжением, грубым вмешательством, предательством, — все это потонуло в скорби по отцу. Я даже не знаю, отреагировали они вообще или нет. Они никогда не сетовали на то, что их отец оказался не тем человеком, которому они могли бы доверять.

Как получилось, что Алекс снова оказался дома у Шерри Томас?

Я не хотела, чтоб он ходил. Но когда он позвонил ей — на моих глазах, уже после того, как во всем признался, — она стала угрожать самоубийством. Мне было непросто на это согласиться, но в итоге я поддержала его решение. Я смирилась, по крайней мере на тот момент, с его точкой зрения, я видела ее его глазами. Как пациента, как жертву, как человека, которому нужна помощь. Я поверила, что романа у него не было. Он спокойно мог ничего не говорить мне о скрытых камерах. Он мог просто убрать их, и я так никогда ничего и не узнала бы. То, что он во всем признался, убедило меня в его полной искренности. Он просто оступился, вот и все.

Еще раз. После Памелы Джил. Одну поцеловал, перед другой подрочил — вот и все. На сильную страсть не очень-то тянет. Он показал вам свои записи?

Да, показал.

Что вы сделали, когда их посмотрели?

Я очень серьезно задумалась о разводе. Особенно когда он сказал мне, что показывал их Шерри Томас. В это я просто не могла поверить.

Но…

Но я его любила. Я всегда любила его.

У вас не было желания встретиться с Шерри Томас?

Ни малейшего.

Вы чувствуете свою вину за то, что случилось?

Конечно чувствую. И это ужасно. Если б только я его тогда не пустила. Я пыталась, видит Бог, но он меня не слушал. Кроме того, я думала, что проявляю зрелость, разрешая ему туда идти. Мне казалось, что я такая терпимая, понимающая, что таким образом я демонстрирую ему: он может рассчитывать на прощение.

Чем вам запомнился тот последний раз, когда вы видели своего мужа?

Он демонтировал все оборудование в гостиной, детской, на чердаке. Упаковал все и сказал, что отошлет ей обратно. Он тут же позвонил ей и включил громкую связь, чтоб мне было слышно. Они договаривались встретиться на следующей неделе, но он сказал, что не придет. Что он мне все рассказал. Он особенно упирал на это обстоятельство. Мол, все его секреты в будущем будут принадлежать его жене, и только ей. То, что между ними было, — кончено навсегда. Он даже спросил ее, не хочет ли она поговорить со мной.

Как она отреагировала?

У нее случилась истерика. Поэтому он и решил, что ему все-таки нужно сходить к ней.

Потому что она так расстроилась?

Потому что она угрожала убить себя. Ей очень не понравилось, что Алекс рассказал мне все об их отношениях и, более того, о ее личной истории. Он откровенно рассказал ей про все, что произошло между нами, когда я об этом узнала, — полагаю, чтобы как-то компенсировать ту измену, которую совершил в отношении меня. Он совершенно ясно дал ей понять, что рассказал мне все. Про изнасилование. Про попытки самоубийства. Про «убийство». Про эту безумную комнату с кассетами. Шерри Томас расценила это как недопустимое вмешательство — то, что он поделился всем этим со мной. Какое неслыханное безрассудство — сетовать на это после того, что она сделала со мной и с моей семьей! Понятно, что речь идет о душевнобольной. Кроме того, это означало, что она теряет свою власть. Этого ей было не вынести. Я думаю, что в итоге она стала воспринимать Алекса как своего спасителя — человека, который ее понимает, который может побороть боль. Человека, на которого она наконец-то может положиться. А когда все вдруг развалилось, она оказалась опустошена.

Что он сказал вам перед уходом?

Я умоляла его не ходить. Но эта его знаменитая совесть! Он сказал, что, если что-то случится, он не сможет жить в мире с собой. Он попросил прощения. Он пообещал, что это будет… Он пообещал, что это в последний раз. И я сдалась. Я его отпустила.

[Саманта обхватывает голову руками, наклоняется и сидит так с полминуты. После чего выпрямляется и спокойно смотрит на меня.]

Мы можем продолжать?

Я хочу, чтоб это уже закончилось. Поскорее.

Так и будет. Обещаю. Произнесла ли Шерри Томас вслух, что она что-то с собой сделает?

Она сказала, что, сделает это, если он не придет. Он знал про шрамы у нее на запястьях. Я сказала, что это шантаж. Я подумала, что если она добьется своего сегодня, то сможет сделать это и в следующий раз. Он согласился, но сказал, что задолжал ей этот визит.