Феллини - Бенито Мерлино

Его первый фильм о Римини — «Маменькины сынки». После него он долгие годы вынашивал идею второго фильма, а осенью 1972 года его охватило страстное желание поскорее осуществить эту навязчивую идею. Он звонит Тонино Гуэрре[64], которого знал уже многие годы. Они ровесники, говорят на одном диалекте.

Тонино Гуэрра родился 16 марта 1920 года в Сант-Арканджело, небольшой деревушке в девяти километрах от Римини, отец его был рыбаком. Гуэрра окончил педагогический факультет университета Урбино, работал учителем. Во время войны был депортирован в концлагерь Труасдорф в Германию. Там, чтобы развлечь своих земляков, стал писать стихи. Тонино Гуэрра стал известным поэтом, пишущим на романьольском диалекте. В 1953 году он переехал в Рим и стал писать сценарии к фильмам, вошедшим в золотой фонд мирового кино. Он работает с Джузеппе Де Сантисом, Элио Петри, Витторио Де Сика, Марио Моничелли, Франческо Рози, Вимом Вендерсом, Тео Ангелопулосом, братьями Тавиани, Андреем Тарковским и особенно с Микеланджело Антониони, для которого написал сценарии всех его фильмов, за исключением фильма «Профессия: репортер». Он также был другом и консультантом Марчелло Мастроянни, помогая ему выбирать роли.

В детстве и юности Тонино Гуэрра и Федерико Феллини вели примерно одинаковый образ жизни среди тех же пейзажей, с теми же традициями, сталкивались с людьми с теми же привычками, такими же невежественными, такими же нелепыми, забавными, сумасбродными. Вдвоем они стали создавать портрет маленького провинциального городка, в 1930–1937 годы задыхающегося под властью церкви и фашизма. Федерико рисует и продолжает думать о том, что вторую половину жизни приходится тратить на то, чтобы устранить ущерб, причиненный воспитанием в первой ее половине. Тонино пишет сценарий. Общие воспоминания погрузили их в эйфорию. С ликованием мальчишек, дерущихся ради удовольствия, они воссоздают атмосферу, ситуации, реальные истории. Порой Федерико подтрунивает над Тонино:

— Но Сант-Арканджело — это захолустье, дыра! Туда не ступала нога даже миссионеров! Вы, крестьяне, живущие на холмах, не способны понять, что такое бушующее море, выбрасывающее водоросли на пляж.

— А тем временем мы очистили наши холмы, заставив убраться твоих бездельников vitelloni («маменькиных сынков»), и очень быстро!

Громкий взрыв хохота и хороший обед у Чезарины, в любимом ресторане Федерико, примиряют их. И именно здесь, пока Федерико по привычке что-то писал на скатерти ресторанного столика, у него родилось название фильма. Он начертал торопливо: «Амаркорд» («Я вспоминаю» — на романьольском диалекте). Ему хотелось перенести в фильм комплексы, тревоги, страдания своего «неизлечимого отрочества», воспоминаниями о котором он переполнен.

«Откровенно говоря, что действительно означает нравственная цель стать „взрослым“? Если предположить, что это возможно — стать взрослым, то что делают, когда им становятся? Вы когда-нибудь встречали „взрослых“? Я — нет. Возможно, настоящие взрослые избегают встречаться с такими, как я».

Продюсер Франко Кристальди взял на себя финансовое обеспечение фильма. Феллини решил избежать многочисленных проблем с земляками, очень болезненно относящимися ко всему, что касается их города. Поэтому он заставил Данило Донати построить небольшой поселок, представляющий Римини, в 5-м павильоне «Чинечитты». Но любопытным, приезжающим шпионить за ним, он клялся всеми святыми, что это совершенно не касается их города. И даже море — вовсе не Адриатическое. Как и для «Маменькиных сынков», он снимал пляж и море своего детства в Остии и Фреджене.

В течение шести месяцев, с января по июнь 1973 года, Федерико организует на киносъемочной площадке приход весны и традиционный праздник, когда на огромном костре сжигают чучело старухи-зимы вместе со всякой ненужной рухлядью. Другая сцена — на площади перед небольшой церковью, куда крестьяне привозят святить своих животных и птиц. Мы видим также и летние балы на террасе великолепного Гранд-отеля, и патриотические парады, устраиваемые фашистскими молодчиками, и огромный портрет дуче. Феллини показывает нам учеников лицея, порой доводивших до бешенства священника и преподавателей, а также Вольпину, скудоумную и необузданную нимфоманку. А вот парикмахерша Нинола, кокетка, прозванная Градиской. Она мечтает выйти замуж за мужчину, похожего на Гари Купера, но, как мы увидим в конце фильма, станет женой карабинера. Он показывает нам проносящиеся через этот городок на бешеной скорости машины участников автопробега «Mille Miglia», очень популярного в то время. И наконец, словно во сне, появляется из тумана величественный силуэт грандиозного трансатлантического лайнера «Рекс», гордости итальянского флота. «Рекс», опередив французский «Иль-де-Франс», британскую «Куин Мэри» и немецкую «Европу», завоевал престижную Голубую ленту Атлантики в 1933 году и сохранял ее до 1935 года.

Роль Титта, молодого героя «Амаркорда», прототипом которого был друг режиссера Луиджи Бенци в возрасте четырнадцати-пятнадцати лет, исполнил венецианский актер Бруно Дзанин, сделавший затем, благодаря фильму, успешную театральную карьеру. Титта в фильме растет в колоритной католической семье. Его отец — мастер-каменщик, анархист, кого чернорубашечники подвергнут издевательскому наказанию, силой заставив выпить касторку. Мать — святоша, неутомимая труженица. Дедушка все еще бодр, сексуально озабочен, заигрывает с молодой служанкой. У Титта есть младший брат, проказник, и дядя, брат матери, — фашист, краснобай и бездельник. Незабываемый образ другого дяди, Тео, брата отца, создал актер Чиччо Инграссия. Тео проходит лечение в психиатрической клинике, а по воскресеньям семья забирает его на загородную прогулку. Там он ловко взобрался на высокое дерево и стал непрерывно кричать во все горло: «Хочу женщину!» Никакие уговоры спуститься не помогали, и только вечером, когда измученные родственники вызвали на помощь машину из клиники, медсестра-карлица заставила его слезть с дерева. Титта, простодушный и чувствительный, всегда готовый к захватывающим приключениям, увидит, словно во сне, прибытие фашистского главаря на официальную манифестацию, а в другой раз — приезд в Гранд-отель эмира с тридцатью наложницами. А мы увидим смятение влюбленного подростка, оказавшегося рядом с прекрасной Градиской в кинотеатре «Фульгор». Увидим сцену в табачном киоске, где он, соблазненный необъятным бюстом продавщицы, оказывается в ее объятиях, вернее, распалившаяся торговка сует ему в рот свою грудь, отчего мальчишка едва не задыхается. Титта увидит волшебное появление яркого павлина, неожиданно спустившегося на снег и распустившего свой великолепный хвост. Он станет свидетелем многих других событий, забавных, трогательных и ребяческих, в которые вовлечены его семья, фашистские функционеры, жители этого провинциального городка. К сожалению, его веселая беззаботность исчезнет вместе со смертью матери, ознаменовавшей конец его отрочества.

Когда настоящий Титта Бенци посмотрит этот фильм, он будет потрясен тем, насколько точно, до мельчайших нюансов, удалось Феллини сорок лет спустя воссоздать атмосферу жизни его семьи. На самом деле «Амаркорд» — такой фильм, где каждый зритель может увидеть себя. Федерико ответит многочисленным журналистам, расспрашивающим его о фильме:

«Я думаю, что, когда рассказываешь о том, что знаешь, о себе и своей семье, о городе, снеге, дожде, несправедливости, тупости, невежестве, о надеждах, игре воображения, политических и религиозных тяжеловесах, когда говоришь о жизни искренне, не претендуя поучать и не стремясь философствовать, не собираясь донести какую-то идею, когда говоришь тактично, тогда говоришь то, что может понять каждый…»

На это Пазолини, подводя итог фильму, заметит с некоторой долей коварства, что было бы более справедливо назвать этот фильм «Азакурдем» («Мы вспоминаем»), а не «Амаркорд», чтобы отдать должное Тонино Гуэрре. Очередная саркастическая шутка Пазолини, никогда не простившего компанию «Федериц», не принявшую к производству его фильм «Аккатоне».

Федерико сам заботился о всех мелочах с дотошностью, не допускавшей никакой случайности. Примером может служить письмо сыну его друга Ринальдо Геленга, написанное за месяц до выхода фильма в Италии, намеченного на 18 декабря 1973 года. Федерико просит его подготовить афишу «Амаркорда»:

«Дорогой Джулиано!

Мне сказали, что ты был вчера на просмотре фильма и он тебе очень понравился. Очевидно, что это мне совершенно безразлично. Забудь, что ты видел фильм и что он тебе понравился. <…> Итак, афиша должна с первого взгляда вызывать такую же светлую радость, как рождественская или пасхальная открытка. Цвета должны быть яркие, сияющие, звонкие, я настаиваю на их звучности, словно трезвон голосов, криков, воздуха, света и ветра. Не пугайся, я уточню ее композицию: все персонажи фильма должны словно выглядывать с афиши, чтобы рассмотреть зрителей, проходящих мимо по улице. <…> Можно было бы отразить черты каждого персонажа, но не слишком критически, а скорее иронично и снисходительно. Собственно, мне кажется, что это наилучший способ охарактеризовать экспансивную индивидуальность персонажей моего фильма. Затем, позади них, могли бы открываться широкие просторы полей, пляжа, моря. А ты, так любящий сюрреализм, мог бы разбросать по этим просторам некоторые темы из фильма: Гранд-отель, „Рекс“, сидящих за свадебным столом, но сохранить при этом сюрреализм… его мечтательную, угрожающую легкость…