У Адских Врат - Итан Блэк

— Сначала на тебя, Кон.

Воорт трясется по грунтовой дороге, а Микки саркастически фыркает и добавляет:

— Н-да, все, что нам нужно, — это люди, чтобы следить за ними круглые сутки: ныряльщики, вертолеты, приборы ночного видения. Вызывай войска. Эве это понравится, учитывая нехватку людей. С какого задания ей, по-твоему, снимать ребят? С ключевых матчей Национальной лиги? А ведь настоящая проблема в том, что у тебя нет ни единой зацепки насчет того, что ищет Стоун, ни единого доказательства, что это противозаконно, да и вообще того, что он к этому причастен. Все, что ты сказал, — только предположения.

— По крайней мере я последователен.

— Ладно, черт возьми, я послежу за Бойнтоном! Проверим его телефон. Может, нам повезет, и он позвонит Ларри Кингу и во всем признается по центральному каналу.

— До свидания. — Воорт выключает фары, останавливаясь перед крепким с виду белым домом в викторианском стиле. Окна светятся и наверху, и внизу. На крыше дома — площадка с перильцами, на веранде качели и гамак. К перилам прислонена пара горных велосипедов. К крыльцу ведут деревянные ступени. Воорт выходит из машины. Судя по доносящимся из дома звукам, там слушают вечерние новости по Пи-би-эс.

Когда Воорт звонит в дверь, телевизор замолкает, потом раздается стук каблуков по деревянному полу. Открывается входная дверь. Открывается внутренняя дверь с сеткой от насекомых. Хозяйка даже не спрашивает сначала «кто там?». Да, это вам не Нью-Йорк. Перед Воортом привлекательная женщина лет сорока с короткими темными волосами и мягкими морщинками вокруг добрых глаз миндалевидной формы. Пахнет от нее корицей и шоколадом. Кто-то бегом поднимается наверх. У Кэла Куинонса остались дети, вспоминает Воорт, показывая значок.

— Это значок детектива из Нью-Йорка, — говорит женщина. На ней джинсовая рубашка. — Вы заблудились, детектив Хеффнер?

«В сущности, да».

Некоторые жены знают секреты мужей. Другие ничего не подозревают. Возможно, те, кто напал на Воорта две недели назад, угрожали Кэлу Куинонсу. Или даже убили его. Это заставляет Воорта на мгновение ощутить близость с этой женщиной. Хочется открыть ей свое настоящее имя, но он не делает этого. Ему не нравится лгать ей, но так безопаснее.

Его, детектива Хеффнера, привела сюда интуиция, объясняет он. С юридической точки зрения она совершенно не обязана говорить с ним, но на карту поставлена жизнь многих людей. Он, детектив Хеффнер, считает, что пять лет назад ее муж покинул Эн-би-си потому, что ему угрожали. Он, детектив Хеффнер, считает, что те же люди, что угрожали ее мужу, за последние две недели, по-видимому, убили еще трех человек.

Женщина кивает. Очаровательно поджимает губы. Она совсем не удивлена.

— Так вы приехали за кассетой, да? Вы узнали, что Кэл сделал копию.

— Да, — ухитряется выдавить ошеломленный Воорт.

Женщина вздыхает и словно бы уходит в себя, возвращается к какому-то личному, болезненному воспоминанию. Дверь открывается шире. Она отступает, пропуская Воорта в дом. В коридоре валяются обычные подростковые вещи: бейсбольные перчатки, скейтборд, грязные кеды, учебники.

— Не знаю, почему я сохранила кассету, — говорит женщина. — Кэл, бывало, ее все смотрел и пересматривал. Каждый день мучился от того, что с ним сотворили.

Воорт понимает, что сейчас получит хоть какие-то ответы.

— Хотите кусочек шоколадного торта? — спрашивает миссис Куинонс.

Глава 13

— Выйдя замуж, я попала в семью воров и трусов, — говорит на кассете Антония Нидаль.

В цокольном этаже тепло, свет приглушен. Доротея Куинонс уютно свернулась в кресле, поджав ноги, — в такой позе, думает Воорт, обычно смотрят телевизор, читают журналы. Наверху бегают дети. На столе благоухает шоколадный торт. Гостиной с телевизором полагается быть убежищем, но в этом доме она превратилась в камеру пыток, в которой миссис Куинонс, как раньше ее муж, запирается с копией пленки с Эн-би-си.

— Когда я выходила замуж, то и понятия не имела, что за человек Яффа на самом деле, — продолжает рассказывать уроженка Бруклина Антония, жена бывшего дипломата.

Воорт напряженно вслушивается в каждое слово. Качество записи великолепное. Женщине, по оценке Воорта, под тридцать, у нее золотистая кожа и роскошные белокурые волосы, но губы тонкие, крепко сжатые от постоянного недовольства. Вся нежность или сексуальность, которыми она, вероятно, когда-то обладала, словно исчезают с каждым произнесенным словом.

— Я думала, он такой утонченный и образованный. А он оказался наркоманом и настоящим кобелем.

Она работала дизайнером интерьеров и с будущим мужем познакомилась, когда ее пригласили переделать его роскошную квартиру в Ист-Сайде.

— Я стала еще одним украшением! — выкрикивает Антония. Воорт предполагает, что квартира получилась чрезмерно яркая — такая же, как и сама женщина. Черный брючный костюм от Армани явно дорогой и прекрасно сидит, но изумрудная брошь и кольцо слишком большие, туши на ресницах слишком много, губная помада слишком яркая. Это для ночного клуба, а не для музея. Для Бритни, а не для Баха.

— Семье Яффы принадлежит половина строительного бизнеса в Палестине. Я прилетала на Рождество и видела нищих на улицах. ООН отправляла помощь, но калеки никуда не девались, зато семья покупала новые машины. — Она указывает на фотографию на столе. — Эти фотографии на яхте Теда Стоуна сделал частный детектив.

На увеличенных снимках красивый темноволосый мужчина в черных плавках и солнечных очках стоит на четвереньках, а грудастая обнаженная женщина сидит у него на спине, широко раздвинув ноги. Женщина пьет пиво из бутылки. Лицо мужчины блестит от наркотиков и сексуального возбуждения. Он смеется и подвывает, изображая собаку.

— Это было снято с берега. Во время таких особенных вечеринок Стоун распускает команду по домам. Яффа говорил, он заключает там сделки.

«Какие из ее обвинений истинны? — спрашивает себя Воорт. — А какие рождены обидой и гневом?»

Так или иначе, вот еще один человек погиб, когда его жизнь пересеклась с жизнью Стоуна, — счет растет. Когда делалась запись, эта женщина не подозревала, что через несколько дней она, ее дети и муж будут мертвы.

— Даже не знаю, где Яффа теперь живет. Где-то в Европе — развлекается.

Женщина пристально смотрит в камеру, ожидая, что слушатели разделят ее гнев. Но есть в этом негодовании какая-то неискренность. Слова слишком резкие и напыщенные, размышляет Воорт.

— Мне следовало бы догадаться, что что-то тут нечисто.

— Она понятия не имела. Да уж, — вздыхает Доротея Куинонс.

— Забавная была жизнь, — откликается Воорт.

— Яффа начал напиваться дома. Употреблял наркотики. Болтал и хвастался, а потом ничего не помнил. Он был пьян, когда рассказал мне о Теде Стоуне.

От одного упоминания этого имени Воорта бросает в жар.

— Яффа называл его «Мистер Пять Процентов». Говорил, что Стоун работал в ООН и знал, кто связан с коррупцией за границей. Не обязательно высокопоставленные чиновники. Люди со связями. Стоун развлекал их, объяснял, что, конечно, сейчас дома у них все прекрасно, но что, если все рухнет? Поглядите, что случилось на Филиппинах, в Иране, в Панаме? Стоун стал воронкой, засасывающей нелегальные средства. Создал собственную частную систему безопасности для наблюдения за журналистами и полицией в странах, где они работают… ну, понимаете, чтобы гарантировать, что никакие новости сюда не дойдут. Они делали с людьми ужасные вещи.

— Например, прижигали гениталии, — шепчет миссис Куинонс.

Воорт останавливает запись, и лицо Антонии Нидаль застывает — огромное, перекошенное, разъяренное. Он смотрит на живую женщину в кресле, и та отводит глаза.

— Я видела шрамы, — говорит Доротея, уставившись в угол. — Они так и не зажили. Кэл перестал заниматься со мной сексом. Он бы не пошел к адвокату. Очевидно, те, кто покалечил его, сказали, что следующей буду я. И знаете что? Я виню себя зато, что Кэл сломался. Он пытался защитить меня.

Ее слова наполняют Воорта стыдом, он вспоминает Камиллу. Неужели и она там, вдали, тоже одна, винит себя за ужасы в голове жениха? Застывшее лицо смотрит с экрана. Миссис Куинонс старается не встречаться с Воортом взглядом. Она погружена в воспоминания, снова и снова прокручивает их в памяти.

— Наверное, прямо сейчас это не будет иметь для вас большого значения, — говорит Воорт, — но мне случалось говорить со многими людьми, которые обвиняли себя в том, чего ну никак не смогли бы предотвратить. Всем кажется, что произошла какая-то ошибка, но страдают-то каждый раз хорошие люди.

Доротея отворачивается и вытирает глаза, но она явно благодарна ему. Воорту кажется, что он участвует в разговоре между всеми четырьмя жертвами Стоуна: миссис Куинонс, Кэл, погибшая женщина и обесчещенный коп.