Убийственные мемуары - Фридрих Незнанский

– Хорошо. Итак, летом мемуары разведчика были готовы. Что дальше?

– Дальше он посоветовался со мной, в какое издательство обратиться. Конечно, такой крупный человек, как Ракитский, был бы принят в любом месте, как только там сообразили бы, кто и, главное, с чем к ним пришел. Тем не менее Валентин хотел знать мою точку зрения. Мы вместе рассмотрели список московских и питерских издательств и выбрали из них три, которые удовлетворяли общим требованиям. Требования эти были такие… – Тут Андреев похлопал себя по карманам, вытащил записную книжку, полистал ее и протянул Турецкому. На развороте мелким, изящным почерком было написано:

"Издательство не должно специализироваться исключительно на бульварной литературе.

Издательство не должно также специализироваться исключительно на элитарной, научно-технической или учебной литературе.

Издательство должно иметь солидный опыт работы на рынке.

Издательство должно быть политически не ангажировано.

Издательство должно быть в состоянии обеспечить отличный полиграфический уровень книги.

Издательство должно владеть современными инструментами продвижения книги на рынке, иначе говоря, обеспечить ей соответствующий, как говорит мой аспирант, пиар, то есть комплексную рекламную компанию".

Едва Турецкий прочитал, зазвонил его телефон. Турецкий глянул на дисплей – определитель высветил телефон Грязнова. Ни с кем другим Турецкий сейчас говорить не стал бы. Он извинился и вышел в другую комнату.

– Ну?

– Саня, – голос у Вячеслава Ивановича был смущенный, – пожалуй, я сел в лужу. Они просто отношения выясняли.

– Кто?

– Ольга Ракитская с этим парнем из ДИСа, Кузнецовым. Ты мне говорил, что у них некогда роман был.

– Да, был.

– Ну так вот, я приехал, они сидели в его машине возле подъезда, Ольга порывалась выйти, а Кузнецов все ее в чем-то убеждал, ну понятно в чем. Кажется, никак мужик успокоиться не может. Вообще это было похоже на сцену ревности отвергнутого любовника. Может такое быть?

– Откуда я знаю! – огрызнулся Турецкий. – Ну ладно, фиг с ней. А как с программистом, со Скобелевым?

– Тут хуже. Пока его не могут найти.

– Что это значит? – встревожился Турецкий.

– Только то, что я сказал. На работе нет, дома тоже. Он мужик холостой, соседи не в курсе. Будем держать дом под наблюдением, надеюсь, появится. Будут новости – позвоню.

– Славка, я тебя умоляю, нам еще один жмурик ни к чему, ты сам посуди, все свидетели мрут как мухи, найди его мне!

– Да ладно, не ной.

Турецкий вернулся в комнату.

– Думаю, – продолжал Андреев, – я вас не удивлю, если сообщу, что гонорар Ракитского в этой ситуации не слишком интересовал, так что финансовый вопрос не мог стать камнем преткновения. Более того, в случае необходимости он готов был издать книгу за собственный счет, но я разубедил его в этом намерении, объяснил, что, если правильно себя повести, издатель будет счастлив пойти на любые условия, да еще и гонорар приличный выплатит, а главное – отношение совсем другое.

– Почему это? Кто, например, сейчас книги за свой счет издает?

– «Новые русские» – свои бандитские биографии, какие-нибудь подарочные, как говорит мой аспирант, прибамбасы люди издают в нескольких экземплярах, поэты иногда. Вот в таком роде. И отношение к ним у издателей сразу же специфическое – как выдоить получше. Другое дело, когда придет генерал и кадровый разведчик со своими мемуарами. В общем, Валентин взял список этих трех издательств, которые мы с ним выделили, и какими-то неведомыми мне своими способами проверил их. Что он вкладывал в эти слова, я не знаю, Александр Борисович.

Да уж понятно, что вкладывал, подумал Турецкий, выяснял, кому издательства принадлежат и что эти люди собой представляют.

– Так он успел определиться с издательством или нет?

– Да из трех вариантов – «Пингвин», «Инфо-плюс» и «Вагриус» он выбрал последний. Слышали о таком?

– Кажется, нет, а может, и да.

– Наверняка держали что-нибудь в руках. Они десять лет на рынке и подходили по всем критериям, которые для Ракитского были важны.

– Ну хорошо, что было дальше?

– Ничего.

– То есть?

– Просто ничего. После того как Валентин остановил свой выбор на «Вагриусе», он перестал со мной разговаривать о книге. Ни о сюжете, ни о литературном качестве, ни о полиграфических нюансах, которые он одно время полюбил обсуждать, – какая будет обложка, шрифт, бумага, возможны ли фотографии и все такое. С середины сентября мы и рыбу с ним больше не ловили. А в конце сентября я уехал в Германию – в Кельне был большой семинар немецких славистов, на который меня пригласили в качестве почетного гостя. Вернулся я шестнадцатого октября. То есть за два дня до убийства.

– Ну и ну, – покачал головой Турецкий. Непросто, наверно, было с таким типом, как Ракитский, общаться, не говоря уже о каких-то тесных отношениях. – Но вы сами, Сергей Анисимович, что-то спрашивали, ведь не может быть иначе, это нормальная человеческая реакция, вы принимали во всей этой истории некоторое участие, и вдруг она обрывается, у вас обязательно должны были возникнуть вопросы. Вы задавали их вслух?

– Эх, молодой человек, – Андреев грустно засмеялся, – жаль, вы не были с ним знакомы. Это было совершенно бессмысленно. Кажется, в первых числах сентября я пару раз поинтересовался, как у него продвигаются переговоры с «Вагриусом», но Валентин просто молча на меня посмотрел, и я печенкой, селезенкой и даже мочевым пузырем почувствовал, что эта тема закрыта. И больше не заикался. Вот и вся история.

– Значит, вы даже не знаете, отдал ли он рукопись в «Вагриус»?

– Вот это самый щекотливый момент. Ракитский хотел заключить договор до того, как отдаст рукопись. В крайнем случае предполагался вариант, что рукопись, существующая в одном экземпляре, будет прочтена главным редактором в его, Ракитского, присутствии.

– Подождите, подождите, что за бред! – закричал Турецкий. – Издатель должен согласиться сам не зная на что?! И потом, рукопись в одном экземпляре! Да этого не может быть! Он что, Гоголь, в конце концов? Он на чем ее писал, свою книгу, вы же говорили, что видели рукопись, – на пишущей машинке?

– Распечатка была компьютерная.

– Ага! Тем более! Значит, где-то существует и файл с текстом книги! Я прав?

Андреев грустно усмехнулся.

– Александр Борисович, вы же наверняка проверили компьютер Ракитского вдоль и поперек. Нашли там что-нибудь интересное?

– Он почти пустой был. В основном переписка с дочерью по электронной почте.

– Вот видите. Экземпляр был один. То есть я не исключаю, конечно, что где-нибудь в лесу зарыта дискета с текстом его книги. Но как-то это глупо, по-детски, согласитесь.

– А делать книжку в одном экземпляре не глупо?!

– Боюсь, вы так и не поняли, что за человек был Ракитский. Он и сам существовал только в одном экземпляре и всегда к жизни такой же стремился. Вспомните, сколько было ключей от его квартиры? То-то же. Он не нуждался во вторых экземплярах, поймите, это была его суть – ходить по канату как по асфальту. Он так себя уверенней чувствовал, тут дело даже не в адреналине. А на асфальте его бы стошнило непременно.

Турецкий понял, что разговор закончен, больше из старика ничего не выжать, по крайней мере сегодня, порционный такой дедушка попался, и на том спасибо. Н-да… Ну по крайней мере теперь был ясен следующий шаг – надо двигать в «Вагриус».

– Сергей Анисимович, последний вопрос. Тот единственный раз, когда вы листали, как вы говорите, рукопись, это происходило, разумеется, у Ракитского дома?

– Отнюдь, это было здесь. Валентин сам зашел и показал. Дело в том, что у нас был спор, я его уверял, что пачка из двадцати авторских листов при распечатке в толщину составляет больше десяти сантиметров, а он не верил. И как только он распечатал текст, то поднялся ко мне показать – оказалось, разумеется, что я был прав.

– Почему поднялся? Вы имеете в виду, вышел из своей квартиры и зашел в вашу?

– Нет-нет, он был с улицы, я точно помню, и рукопись из портфеля доставал, зачем же с портфелем через площадку… Ну да, я вспомнил, у него принтер сломался, и он допечатывал свою книжку где-то в другом месте…

– Стоп! Из портфеля? Из какого портфеля?

– Как – из какого, он у него один был, роскошный портфель, подарок приятеля-бизнесмена, из кожи какого-то зверя, хищника, не помню…

– Из кожи кугуара?

– А… так он у вас?! Вместе с рукописью?

– К сожалению, нет.

– Откуда же тогда вы знаете? – удивился профессор.

– Дедуктивный метод, – важно объяснил Турецкий. – Вот смотрите, сейчас. – Он прикрыл глаза, как бы внутренне собрался: – Желтый был портфель?

– Желтый, – изумленно прошептал профессор.

Турецкий поблагодарил профессора за кофе, информацию и уехал. Выходя из подъезда, позвонил помощнику. Федоренко, естественно по уши в бумагах, все еще сидел в Генеральной прокуратуре. И, судя по голосу, не особенно ему это нравилось. Сто восемьдесят три покойника, из которых он пытался вычленить группу в пять человек, неизвестно в чем пересекающихся, при этом совмещая ее с Самойловым и Ракитским, сводили его с ума. Мишка уже нашел людей, которые ходили в одну баню, сдавали детей в один детский сад, пользовались одинаковыми магазинами, автозаправками, прачечными, среди погибших были даже родственники, но все это пока что ни к чему не приводило. Еще Мишка сказал Турецкому, что пять минут назад ему позвонил Ватолин, необычно возбужденный, интересовался месторасположением Александра Борисовича, сказал, что недавно звонил ему на мобильный, но безуспешно, и еще сказал, что у него, у Ватолина, появились очень интересные новости, так что пусть упомянутый Александр Борисович с ним свяжется, когда сочтет это для себя удобным.