Стальные гробы - Герберт Вернер

Армада судов, которая тащилась по штормовому морю на восток, была не способна контролировать свой курс. Наша подлодка, находившаяся в окружении транспортов с боевым вооружением на борту и в пределах досягаемости артиллерии эсминца, сама столь неистово плясала на волнах, что могла не опасаться атаки противника. Я представил себе впечатление, которое произвело на экипажи транспортов наше появление. Их ужасала перспектива безнаказанного торпедирования нами транспортов одного за другим, в то время как они были не способны защищаться или избежать гибели. Мысль об этом вызывала ликование в моей душе. Однако «У-230» также не могла атаковать конвой, поскольку торпеды, выпущенные в бушующем море, не попали бы в цель. Мы могли сделать только одно: нырнуть под воду и укрыться от шторма в безопасной глубине.

Через 20 часов радиограмма из штаба обязала все подлодки прервать атаки потрепанного конвоя и доложить о своем местонахождении. Нам сообщили также, что другие лодки потопили шесть транспортов из той же армады. Двенадцать подлодок беспрерывно атаковали ее днем и ночью, пока погода не заставила прекратить операции.

«У-230» подала свой голос в эфире, сообщив: «Потоплены три транспорта тоннажем в 16 тысяч тонн. Ждем новых указаний».

Однако три наши подлодки не смогли связаться со штабом. За успех мы заплатили высокую цену – потерей «У-187», «У-609» и «У-624».

Остаток февраля мы продолжали патрулировать свой район охоты в условиях не прекращавшегося шторма. Потери союзников за этот месяц составили 60 кораблей тоннажем более чем 350 тысяч регистровых брутто-тонн, немного больше, чем в феврале прошлого года. 1943 год обещал нам более удачную охоту, чем прежде. Беспокоила только малочисленность конвоев по сравнению с ростом наших амбиций.

На смену охоте за конвоями и атаками пришла рутина. Она была способна свести с ума. Наше небольшое суденышко беспрерывно качало, болтало из стороны в сторону и трясло. Дождем сыпались кухонная утварь, запчасти, инструменты и консервы. Фарфоровые чашки и блюдца тряслись на плитах палубы или на днище. Моряки, загнанные скопом в переваливавшийся душный стальной цилиндр, стоически переносили качку и монотонное существование. Бывало, что кто-нибудь терял выдержку, но в целом команда сохраняла высокий боевой дух. Подводники были похожи друг на друга внешне, от них одинаково несло вонью, они произносили одни и те же слова и ругательства. Мы научились держаться друг за друга в стальной скорлупе не хуже, чем в железнодорожном вагоне, и проявляли терпимость друг к другу. Не реагировали на то, кто как смеялся и сердился, разговаривал, храпел, потягивал кофе и заботился о своей бороде. Напряжение в нас накапливалась с завершением каждого монотонного дня, однако мы мгновенно получали разрядку, когда находили перспективный для атаки конвой.

Однажды сырым, туманным днем в начале марта капитан присоединился ко мне на мостике.

– Скажи мне, старпом, – начал он, – что случилось с англичанами? Неужели они больше не выходят в море?

– Кажется, у них много проблем, – ответил я, наблюдая за горизонтом в бинокль. – Может, они реорганизуют свои силы, кто знает?

– Скоро что-то должно случиться. Так долго не может продолжаться.

Зигман собирался закурить, когда тяжелая волна обрушилась на мостик, окатив его с головы до ног и смяв сигарету.

– Черт возьми! – выругался капитан. – Тот парень на небесах не дает мне даже покурить.

Он покинул мостик, чтобы затянуться сигаретой в рубке.

И тут зазвучал голос Риделя:

– Конвой в квадрате АК-79, курс на восток, скорость 9 узлов!

Несколько минут спустя капитан вернулся на мостик, одетый в тяжелую маслянистую робу.

– Старпом, я скажу тебе, в чем дело. «Томми» в последнее время перестали посылать небольшие конвои. Англичане ждут, когда в порту соберется 60-70 транспортов перед тем, как они будут проводить конвой. Тот, что заметил Рид ель, – в 120 милях к югу. Он насчитывает 65 судов. Что ж, будем их атаковать. Полный вперед, право руля. Новый курс 1-4.

В этот день, 8 марта, началась охота. Подлодка, обнаружившая конвой противника, посылала радиосигналы через определенные промежутки времени. Снежный шквал ограничивал нашу видимость до нуля и заставлял двигаться порой вслепую. Через 14 тревожных часов мы прошли более 150 миль, но все же продолжали гонку на юго-восток.

В 19.10 мы впервые заметили конвой, двигавшийся под покровом темноты. Один из моих вахтенных, Борхерт, обладавший феноменальным зрением, обнаружил эсминец. Я рванулся к правому борту и увидел сквозь пелену снега его знакомый силуэт. Корабль противника следовал параллельным курсом. Полагаю, мы шли в таком соседстве некоторое время. Пришлось развернуться влево, показать неприятелю свою корму и удалиться. Однако нас запеленговали. Эскорт непостижимым образом развернулся, и мы оказались у него прямо по курсу. Зигман включил двигатели на полные обороты и повернул левым бортом прямо в снежную завесу. Мы отслеживали направление снежного шквала и прятались за ним от преследователя. Почувствовав запах дыма и солярки, командир приказал команде занять боевые места.

В 21.30 небо несколько очистилось. В просветах между облаками засверкали яркие звезды, а луна, вышедшая из-за снежной завесы, посеребрила морскую поверхность. Эсминец, судя по показаниям осциллографа, принял обратный курс. Когда мы избежали опасности, я увидел, что вся восточная часть горизонта усеяна черными точками. Но в это время луна скрылась за облаками, а перед нами опустилась снежная завеса. Через две минуты, когда луна снова вышла, мы обнаружили по левому борту еще один эсминец. Пришлось развернуться правым бортом и на полном ходу врезаться в пушистую снежную пелену.

22.35. Впереди прогрохотали два взрыва. Мы поспешили к месту сражения. Через 30 минут изменили курс, чтобы обойти эсминец по правому борту. Затем Зигман выправил курс в направлении взрывов. Однако конвой словно растворился в воздухе.

02.40. Впереди отчетливые цели – транспорты. Я стал готовиться. Две-три минуты, и «У-230» вышла на угол атаки. Неожиданно последовал маневр конвоя. Весь его строй показал нам корму. С правого борта показался сторожевик, заставив нас удалиться. После дерзкого двухмильного рывка сквозь снег с дождем и град мы чуть не врезались в мощную корму транспорта. Дистанция 400 метров. Я прицелился и выстрелил торпедой.

Транспорт раскололся как раз перед мостиком. Конвой послал в небо сонм сигнальных ракет. Они взмывали к облакам, давали яркую вспышку и угасали в снежной лавине. Когда транспорт развалился, мы стали готовиться к новой атаке.

Однако темнота отступала, и утренний свет застал нас между конвоем и строем эсминцев. Мы бороздили бурное море, следили за перемещениями эсминцев и удалялись, маневрируя под покровом снежного шквала, вдыхая гарь из почти 60 дымящихся труб транспортов. В этот день мы семь или восемь раз пеленговали приближавшиеся эсминцы и в полдень погружались на короткое время, чтобы определить курс конвоя акустическими средствами. В 20.00 штаб потребовал от подлодок сообщить свои координаты. Подсчитав все доклады, мы узнали, что в охоте на конвой участвовала «волчья стая» из 18 подлодок.