Байки кремлевского диггера - Елена Трегубова

– Лена, ну скажите мне: когда мы с вами встретимся в Москве?

– У вас ко мне какое-то дело, Сергей Эдуардович? – как можно более корректным тоном переспрашивала я.

– Неужели вы не понимаете, Лена! – горячился Приходько. – Я вас спрашиваю: когда мы с вами сможем встретиться наедине?

В какой-то момент эти дурацкие, водевильные домогательства так достали меня, что я не выдержала и при всех девчонках его пристыдила:

– Слушайте, Приходько, вы что – влюбились в меня?

– Да, и не скрываю этого! – нагло заявил внешнеполитический кремлевский стратег.

– Тогда будьте любезны держать себя в руках и не приставать ко мне больше с этой вашей проблемой – вы же все-таки серьезный государственный чиновник, Сергей Эдуардович, отвечающий за лицо государства, – напомнила я под общий хохот коллег.

Тем временем Ельцин уже готовил свою скандальную стамбульскую речь о том, что западные страны НЕ ИМЕЮТ ПРАВА упрекать Россию Чечней. Как признавался тогда в кулуарах Герхард Шредер, из-за непримиримой позиции России по Чечне саммит уже был на грани срыва. И даже российский министр иностранных дел Игорь Иванов обронил в неофициальной беседе, что кое-кто уже сравнивал этот саммит с Карибским кризисом.

Закончился же для меня этот исторический саммит опять в Свисс-отеле. Игорь Иванов, уже упаковав чемоданы, вышел в фойе гостиницы пообщаться с прессой.

– Отечественная дипломатия одержала победу, – провозгласил министр. – Потому что в Хартию европейской дипломатии не был вписан пункт о том, что нарушение прав человека не является внутренним делом государства…

В ярости от слов Иванова, я уселась неподалеку в кафе Свисс-отеля, заказала себе чизкейк и, любуясь напоследок дневным босфорским пейзажем, принялась писать злобный репортаж. Тут зазвонил мобильный. Это была моя мама, только что посмотревшая в Москве по телевизору репортаж об итоговом брифинге Иванова.

– Знаешь, дочурка, о чем я хочу тебя попросить: ты, пожалуйста, у Иванова больше за спиной под телекамерами не стой, – на полном серьезе заявила мне мама. – При твоем высоком росте это как-то слегка унижает российскую дипломатию…

Вот ровно такими все тогдашние ельцинские придворные и застыли навечно в стамбульской янтарной бусинке, припрятанной на дне моей диггерской сумки. Потому что через сорок дней, 31 декабря 1999 года, в момент объявления Ельцина об отставке, для всех них началась уже новая жизнь после смерти.

А я с тех пор, каждый раз, оказываясь в Стамбуле, заезжаю в Swiss Hotel имени Волошина поужинать – в память об ушедшей ельцинской эпохе.

Кстати, через несколько месяцев, когда там произошел теракт, я, зайдя к Стальевичу в гости в Кремль, посетовала:

– Слушайте, наш босфорский Swiss Hotel-тo чуть не взорвали!

Он вопросительно на меня посмотрел:

– Какой Swiss Hotel?

Я стала напоминать ему про его тарелки.

И тут Волошин расхохотался:

– Слушай, представляешь: а я ведь вообще ничего этого не помню! Знаешь, я тогда в таком состоянии был, что вообще ничего вокруг себя не замечал… Так что мне – что был в Стамбуле, что не был…

Глава 10

ТЕНЬ ПОБЕДЫ

Абсолютно помимо собственной воли кремлевскую победу на декабрьских выборах 1999 года мне пришлось отпраздновать аж дважды: сначала в Кремле с Волошиным, Юмашевым и Дьяченко, а потом – еще и с Березовским в Доме приемов Логоваза. Даже тогдашний глава ФАПСИ, предложивший мне в Кремле в ночь выборов выпить с ним коньяку за победу, тут же на всякий случай хмуро добавил: Которая, правда, состоялась вопреки вашим стараниям…

Своей я эту кремлевскую победу действительно не считала. Я вообще чувствовала себя примерно как на свадьбе любимой подруги, выбора которой я не одобряю. С одной стороны – вроде бы праздник, все радуются. А с другой стороны: ну вот точно я знаю, что этот ее женишок, долболоб-военный, сразу же после свадьбы, как только гости разойдутся, начнет ее лупасить почем зря. А с третьей стороны, думаешь: ну а может быть, этот-то все-таки чуток получше, чем прежний ее хахаль – наркоман и бабник.

Вот примерно так я кремлевский День победы и справила.

Одна ночь с Александром Стальевичем

Я всегда знала, что в журналистике – точно так же, как в жизни: если нельзя, но очень хочется, – то можно.

В декабре 1999 года шеф-редактор Коммерсанта попросил меня сделать нечто абсолютно невозможное: попасть в Кремль в ночь подсчета итогов думских выборов:

– Вон, Лужков с Примаковым кричат, что Кремль будет фальсифицировать выборы в пользу "Единства". Вот ты и пойди посмотреть, как Кремль это будет делать!

Я прекрасно понимала, что никто, никогда, ни при каких обстоятельствах и ни за что в Кремль ни одного журналиста в ночь выборов не пустит. Они ж там все-таки еще не совсем больные на голову.

Пришлось уповать только на мой вышеуказанный журналистский принцип: очень хочется – значит можно.

Елки– палки, зря я, что ли, столько лет протусовалась в администрации?! -подумала я и решила на практике применить те уроки византийских интриг, которые мне столько раз преподавали кремлевские профессионалы.

Пришлось провернуть хитрую многоходовку. Первым делом нужно было заманить к себе в редакцию главу кремлевской администрации Александра Волошина. Для этого сначала пришлось долго убеждать Волошина в том, что ему срочно необходимо встретиться с руководством нашей газеты. А уже потом, когда я получила волошинское согласие, – уговаривать руководство газеты, что встреча с Волошиным им нужна позарез.

В результате, в назначенный день все ведущие журналисты Коммерсанта собрались в предвкушении встречи с кремлевским барбудо в нашей каминной комнате для летучек. Я судорожно дописывала какую-то статью в завтрашний номер. Мобила разрывалась: то Волошин извинялся, что задерживается из-за пробок на дороге (Как, разве вы не на танке едете? – на автомате переспрашивала я), то гендиректор Коммерсанта Леня Милославский просил меня спуститься и встретить Волошина на крыльце.

– Да?! Может, мне еще, как Ярославне, взять беленький платочек и помахать ему с крыльца? – возмущалась я.

– Ну знаешь, – тебя он хотя бы в лицо знает, – растерянно оправдывался Милославский. – А я ему что скажу: Здрасьте, я Леня…?!

В результате, Волошина пришлось встречать все-таки мне.

Милославский, которого я торжественно представила Стальевичу, успел язвительно шепнуть мне на ухо:

– Ну, блин, Ленка, у тебя и друзья…

Встреча прошла душевно: мой друг открещивался от Березовского, обещал замочить НТВ и в довершение предлагал напрямую из Кремля цензурировать тексты журналистки Трегубовой. В обшем, шутил в своем обычном стиле.

В момент всеобщего веселья я молниеносно воспользовалась ситуацией и ввернула:

– Да, кстати, Александр Стальевич, тут вот главный редактор командирует меня писать репортаж о том, как девятнадцатого декабря вы в Кремле будете подтасовывать результаты выборов. Организуйте мне там, пожалуйста, доступ во все ваши секретные службы!

Волошин захихикал. Главный редактор – тоже. Все 25 присутствовавших журналистов – захохотали. И Волошин вдруг понял, что теперь уже ему не отвертеться.

– Ну ладно, приходи, я не против…

Так Кремль был побежден его же собственным оружием.

Я все-таки до последнего сомневалась, сдержит ли Волошин слово. Тем не менее в день выборов, в воскресенье, я на всякий случай решила как следует выспаться впрок -вдруг придется работать всю ночь. В 4 часа дня меня разбудил телефонный звонок: это был не Стальевич, а моя бабушка, которую я, по нашей с ней традиции, должна была вести голосовать на избирательный участок у Триумфальной арки на Кутузовском.

– Пока ты дрыхла, я уже сама сходила и проголосовала! – гордо заявила она.

– За кого же это, интересно?

– Как это за кого?! Я – за молодых! – смешным, нарочито старушачьим голосом отрапортовала бабушка.

Я знала, что под молодыми у нее имеется в виду Союз правых сил.

– Все равно твои молодые никуда не пройдут! – сонно пробубнила я.

Тут трубку у бабушки перехватил мой старший брат Григорий, который голосовать принципиально никогда в жизни не ходит, да и вообще уже несколько лет из своей башни из слоновой кости – ни ногой. Даже новостей по телевизору не смотрит – из брезгливости.

Но тут он неожиданно бодрым голосом потребовал:

– Сестра, вставай! Представляешь, тут действительно какая-то чушь творится: там эти Чубайс с Немцовым, похоже, правда, проходят в Думу. На первом месте – Единство, а Лужков с Примаковым со своим Отечеством – вообще в заднице!

– А откуда ТЫ все это знаешь?! – изумилась я. – Еще же не кончилось голосование!

– Да тут все радиостанции только об этом и говорят! Даже соседка наша прибегала рассказывать! Там в Интернете этот… как его, Павловский, что ли, вывесил результаты exit pools -опросов избирателей на выходе с избирательных участков…