Ii. Камень второй. Горящий обсидиан - Ольга Макарова

— Война — это путь в никуда, — покачал головой Пай. — Миродержцы этого не допустят.

— Людям пора самим научиться решать за себя, а не кивать на бессмертных, — отмахнулся Ирин.

— Но представь, чем станет мир без них, — спокойно продолжал Приор. — Даже ты не можешь не признать, что они поддерживают порядок и не дают утратить древние знания. Они — связующая нить тысячелетий.

— Они всемогущи и потому делают с миром все, что хотят, — начал распаляться Фатум. — Пылающий Эрхабен, где тысячи людей сгорели заживо. Вот символ их вечной власти!

— Я много читал об Эрхабене, — Пай и сейчас не сменил спокойного, убедительного тона. — Я прочитал все, что разрешено мне как посвященному первой ступени. И, мне кажется, Серый Инквизитор пожертвовал Эрхабеном, чтобы предотвратить еще худшую беду. Возможно, у него не было выбора…

— Выбор всегда есть! — перебил его Ирин. — Особенно когда речь идет о тысячах жизней!

— Кому ты мстишь, Фатум? — укоризненно произнес Милиан. — Тебя там не было. Даже твоей родни там не было, раз ты родом с Юга. И вообще, ты когда-нибудь думал, что можешь быть не прав?.. Или что Сайнар может быть неправ?..

— Ты говоришь, как предатель! — маленький хмырь вскочил на ноги. Если бы гнев был виден глазу, то мальчишка сейчас пылал бы, как факел.

— Хватит!!! — гаркнул Джуэл так, что задрожали стекла, и обвел взглядом притихших амбасиатов. — Небо… как я устал! Как мне осточертели вы все со своей постоянной грызней! Заткнитесь все и доведите начатое до конца…

В бессильной ярости Джуэл вдарил кулаком по столу так, что на нем подпрыгнули все тарелки и кружки, и, поднявшись, вышел из зала.

— …Вам не следует все время думать о войне, — нарушил мертвую тишину миролюбивый голос Балы. — Не забывайте, что и нож опасен, если хвататься за лезвие… Думаю, горящий обсидиан можно использовать для добрых дел. И, думаю, Сайнар знает, как.

— Надеюсь, ты прав, Бала, — тихо вздохнул Пай и добавил, подняв на островитянина глаза: — Знаешь… я… верю тебе.

— А я верю, что зверское убийство тысяч людей не должно пройти безнаказанно, — сурово сказал Ирин. — И быть добрым — не значит собирать травки и болтать красивую ерунду. Этот камень, — он указал на обсидиан на груди Лайнувера, — волен сам выбирать того, кто его более достоин. И я не думаю, что он выберет какого-нибудь трусливого умника или пацифиста.

Этот завтрак оставил Ориона голодного, с дрянным настроением на весь день. Даже поговорить было не с кем — Бала и Коста, взяв с собой Джармина, ушли бродить вдоль берега, Лайнувер и Оазис — по улицам Татиана, хотя вряд ли здесь было много теней, чтобы исследовать; Ирин размышлял по-своему — стреляя птиц над озером; Пай и Милиан по уши погрузились в научные рассуждения, а Джуэл глотал черный эль и говорил сам с собой. В его невнятном шепоте часто слышалось сожаление. Возможно, он считал, что судьба к нему несправедлива…

Когда Ориону не с кем было поговорить, он доверял наболевшее листу чистой бумаги. Написал он едва ли полстраницы, хоть и просидел с пером и чернильницей почти весь день, лишь немного вздремнул под вечер. До ужина он уже собрал вещи и велел своей чарге не уходить далеко.

…Как он мог еще сомневаться? Он чужой здесь! Еще вчера следовало уйти с Сумахом: в суете праздника это было бы проще. Теперь же это будет не так легко сделать.

Орион Джовиб ждал ночи…

Поужинав, амбасиаты разбрелись по комнатам. Можно было спокойно выходить на лестницу, не боясь быть замеченным. Напоследок Орион Джовиб оглядел свою комнату: скудное убранство — койка, сундук для вещей, стул. Постоял у окна, глядя на звездные россыпи черного неба и, словно их отражение на земле, — залитые светом прямоугольники окон: кто-то еще не спит…

В какой-то момент Орион готов был запихать собранный рюкзак обратно в сундук у кровати и лечь спать, повинуясь поднявшемуся, как морская волна, чувству тоски. Остаться. Назло судьбе, манящей его за собой. Но судьба была сильнее его… Оглянувшись на привычную жизнь в последний раз, Орион стал спускаться по невидимым в темноте ступеням. Дойдя до комнаты Милиана, он сунул под дверь сложенный вчетверо лист бумаги и продолжил спуск. Многое не сказано. Но что поделать…

Во дворе его ждала Тинлин — его чарга. Она лежала напротив главного входа, положив голову на вытянутые лапы; кошачьи глаза ее светились в звездном свете. Когда Орион подошел, она поднялась и встретила его вопросительным урчанием. «Что ты делаешь, неразумный мальчик?» — вероятно, спросила бы она, если б только умела говорить…

— Ты куда собрался? — был вопрос. От дальней стены отделилась долговязая тень: Ирин… Орион мысленно выругался.

— Ухожу, — ответил он с полнейшим безразличием.

— Куда это ты уходишь, хотел бы я знать… — что-то подсказывало, что маленький хмырь держит стрелу на тетиве: слишком уж нагло и уверенно он задавал свои вопросы.

— Не твое дело, — огрызнулся Джовиб. Как ни в чем не бывало он приторачивал к седлу свой рюкзак с вещами. — Мне надоели сомнительные миссии…

— Сомнительные? — с презрением отозвался из темноты Ирин. Лица его не было видно, но это даже к лучшему. — Быть может, и Орден, дающий их, «сомнителен», как ты говоришь?

— Еще как! — усмехнулся Джовиб. — Об этом говорит хотя бы то, что он воспитал тебя. Ты — сумасшедший фанатик, если ты не знал об этом. И если ты, такой добрый и радеющий за свободу для Омниса, хочешь подтвердить, что ты фанатичный варвар, просто пусти мне стрелу в спину.

Ирин фыркнул. Похоже, фраза задела его за живое.

— Ты трус, Орион, — холодно бросил он. — Удираешь, как вор… Что ж ты Джуэлу-то не сказал, что уходишь? Побоялся? Мм?

— Джуэл не принадлежит себе сейчас, — не принял вызова Орион. — И я не хочу спорить со всем Орденом в его лице, как это сделал Пай. Все, что я хотел сказать, я сказал Милиану. Он поймет. И, возможно, вдолбит кому-нибудь из вас… — он вскочил в седло. — Бывай, Ирин. Может, повзрослеешь еще… — и пустил чаргу бегом.

Фатум проводил его мрачным взглядом. Кулдаганскую стрелу он вернул в колчан, а лук повесил через плечо… То, что сказал Орион, словно вывело его из равновесия, поколебало уверенность, которой он так гордился… Орлайя сочла бы это слабостью. А ученик ее, Ирин все же задумался. И припомнил, что Абадара и Орлайю остальные Кангасски и сам Сайнар недолюбливали так же, как в отряде недолюбливают его, Ирина. Отчего? «Сумасшедший фанатик»… Да разрази тебя гром, проклятый Орион!..

Милиан Ворон проснулся с ощущением, что что-то не так. И через несколько минут обнаружил листок под дверью…