Убийства в Чумном дворе - Джон Диксон Карр
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дверца сейфа была открыта, и я достал бутылку виски, сифон и пять довольно пыльных бокалов. Пока я занимался надлежащими приготовлениями, голос Г. М. все продолжал рокотать, не повышаясь и не понижаясь… Но звучал еще более ворчливо.
– Знаете, у меня нет никаких сигар. Мой племянник Гораций – ну, ты знаешь, Физертон, сын Летти, четырнадцатилетний сорванец – подарил мне на день рождения коробку «Генри Клейз». (Ты когда-нибудь сядешь, черт возьми? И поаккуратней с этой дырой в ковре – каждый, кто сюда заходит, цепляет ее и делает еще больше.) Но я их не курил. Я их даже не пробовал. Потому что почему? – спросил Г. М. Он поднял руку и со зловещим выражением лица указал на Мастерса. – А? Я тебе скажу. Потому что у меня есть мрачное подозрение, что они взрываются, вот почему. Так или иначе, это следует проверить. Представь себе, какой-нибудь приличный племянник дарит своему дяде взрывающиеся сигары! Говорю же, они не воспринимают меня всерьез… Итак, видишь ли, я отдал коробку министру внутренних дел. Если там до вечера ничего не случится, я попрошу ее вернуть. Впрочем, у меня есть немного хорошего табака… вон там…
– Послушай, Генри, – вмешался майор, который уже некоторое время тяжело переводил дыхание и свирепо смотрел на нас, – мы пришли к тебе по чертовски серьезному делу…
– Нет! – сказал Г. М., поднимая руку. – Еще нет! Еще минуту! Сначала выпьем.
Это был обряд. Я принес бокалы, и мы выпили, хотя Физертон едва ли не пенился от нетерпения. Мастерс оставался невозмутимым и твердо держал свой бокал, как будто боялся его выронить, но на уме у него было что-то новое.
– Чин-чин! – произнес Г. М. с предельной торжественностью и залпом осушил свой бокал.
Тяжело дыша, он поудобнее расположил ноги на столе и взял черную трубку. Откинувшись на спинку кресла, Г. М. преисполнился настроением чуткой доброжелательности. Выражение его лица не изменилось, тем не менее он стал похож на статуэтку китайца после хорошего ужина.
– Хм. Я чувствую себя лучше… Да, я знаю, зачем вы пришли. И это чертовски досадно. И все же… – Его маленькие глазки моргнули и не спеша прощупали каждого из нас. – Если у вас есть разрешение помощника комиссара…
– Вот оно, сэр, – сказал Мастерс. – В письменном виде.
– А? О, да. Положи, положи это. У Фоллетта всегда было довольно хорошее чутье, – неохотно признал Г. М. и хмыкнул. – Во всяком случае, получше, чем у большинства ваших людей. – Маленькие глазки уставились на Мастерса тем приводящим в замешательство взглядом, которым старик мастерски пользовался. – Так вот почему ты добрался до меня, а? Потому что Фоллетт тебя поддержал. Потому что Фоллетт подумал, что ты подбросил им связку динамита, и наконец-то ты заполучил по-настоящему крутое дело?
– Готов это признать, – сказал Мастерс, – или разделить вместе с вами мнение сэра Джорджа…
– Что ж, он был совершенно прав, сынок, – сказал Г. М. и мрачно кивнул. – Ты действительно заполучил крутое дело.
Наступило долгое молчание, только дождь барабанил в окна. Я посмотрел на пятно желтого света, отбрасываемое на стол лампой с гусиной шеей. Среди груды машинописных отчетов, присыпанных табачным пеплом, лежал лист писчей бумаги, испещренный заметками, сделанными толстым синим карандашом. Г. М. озаглавил его «Чумной двор». Я был совершенно уверен, что, если Мастерс предоставил ему все отчеты, он знал столько же, сколько и мы.
– Есть какие-нибудь идеи? – поинтересовался я.
С болезненным усилием Г. М. передвинул ногу на столе и ударил пяткой по этому листку:
– Идей предостаточно. Только, видишь ли, в них маловато смысла – пока что. Я хотел бы послушать вас троих. Хм, да. Более того, и это чертовски неприятно, боюсь, мне придется пойти и взглянуть на этот дом…
– Что ж, сэр, – оживился Мастерс, – если вы позволите мне воспользоваться вашим телефоном, машина будет у подъезда через три минуты. Через пятнадцать минут мы будем в Чумном дворе…
– Не перебивай меня, черт возьми, – напыжился Г. М. – Чумной двор? Чепуха! Кто-нибудь что-то говорил тут о Чумном дворе? Я имею в виду дом Дарворта. Думаешь, мне хочется вылезать из комфортного кресла, чтобы куда-то ехать? Чушь. Но я рад, что они ценят меня. – Он растопырил свои лопатообразные пальцы и осмотрел их с тем же кислым выражением лица. Голос снова стал ворчливым. – Беда англичан в том, что они не воспринимают серьезные вещи всерьез. И я начинаю уставать от этого, правда. На днях я поеду во Францию, где мне вручат орден Почетного легиона или что-то подобное и будут с придыханием что-то верещать. Но что делают мои соотечественники, плоть от плоти, так сказать, кровь от крови, я вас спрашиваю? Как только они узнают, в каком отделе я работаю, они думают, что это нечто забавное. Они подкрадываются ко мне, таинственно оглядываются и спрашивают, выяснил ли я личность зловещего незнакомца в розовой велюровой шляпе, и отправил ли я K-14 в Белуджистан, замаскировав под туарега[15] с повязкой на лице, чтобы выяснить, что 2XY делает со связным PR2.
Брр-рр! – Г. М. поежился, размахивая лапами и свирепо глядя на меня. – И более того, они вздумали отправлять мне всякие сообщения, подкупать китайцев, чтобы те сюда звонили, и присылать какие-то открытки… Да ведь только на прошлой неделе позвонили из офиса на первом этаже и сказали, что меня хочет видеть какой-то азиат, и назвали его имя. Я был так чертовски зол, что едва не сгрыз телефон и крикнул Карстерсу спустить этого парня со всех четырех лестничных пролетов. И он это сделал. А потом выяснилось, что беднягу на самом деле звали доктор Фу Манчу и он был из китайской миссии. Что ж, сэр, китайский посол был взбешен, и нам пришлось отправить телеграмму с извинениями в Пекин. И более того…
Физертон стукнул кулаком по столу. Он все еще сильно кашлял, но ухитрился выдавить из себя:
– Послушай, Генри, я уже не раз говорил тебе, что это чертовски серьезное дело! И я хочу, чтобы ты занялся им. Да ведь я только сегодня днем сказал молодому Блейку: «Мы передадим это дело Генри ради чистоты касты, черт
