Суконкин Алексей - Алексей Суконкин

— Что вам надо?

Он созрел быстрее, чем это ожидалось.

— Ты даешь сейчас полный расклад, а мы за тебя похлопочем… — завершил свою «программу» Иван.

— Вы хоть знаете, с чем играете? Да вас же всех потом в порошок сотрут… — в его голосе звучали не угрозы, а сожаление…

— Ошибаешься, — усмехнулся Вадим. — Это вы все не понимаете, во что вляпались. Хочешь, покажу кое-кого?

— Кого еще?

— Сейчас увидишь…

Вадим позвонил начальнику и через минуту Санин вошел в комнату:

— Что у вас? А, все-таки взяли? Это и есть тот опер из ИВС?

Мыскин, как и многие другие сотрудники милиции, хорошо знал в лицо начальника Спасского отдела УБОП, так как Санин умел наводить ужас не только на бандитов, но и на многих ментов, не желавших оправдывать доверие перед страной, вручившей им погоны…

Капитан вдруг побелел. Он мгновенно оценил расстановку сил. Появление здесь Санина явилось решающим фактором, позволившим склонить капитана в нужную сторону…

С Мыскиным остался работать Вадим, остальные вернулись в кабинет, Санин ушел обратно в машину. Скоро должно было рассветать.

Иван принялся изучать тетрадь. Там было много чего интересного…

В восемь утра Иван сказал:

— Подъем, мужики!

Все зашевелились. На столе стояли остатки ночной пьянки. Роман отпил из стакана минералки. Голова у него гудела.

— Что-то я перебрал ночью… — произнес он задумчиво. — И сейчас у меня ум болит…

Через полчаса, взяв из камеры Уткину, опера и «кобровцы» пешком пошли к дому задержанной, благо, что дом находился совсем недалеко от здания ГОВД. В руках Вадим уже держал постановление на проведение обыска, оперативно подготовленное следователем и санкционированное прокурором. Игнатов и сам хотел участвовать в обыске, во избежание возможного давления со стороны «крышевых» в милицейских погонах, но опера заверили его, что справятся сами.

Во дворе дома Уткиной рвались на цепях две громадные собаки: ротвейлер и кавказец. В значительной мере они отваживали многих, кто хотел надавить на Уткину.

— Собаки Мыскина знают? — спросил у Уткиной Шилов.

— Конечно. Он ко мне часто приходил.

— Для чего?

— Ну, как для чего? Так, выпить, закусить…

— А ты ему и наркоту давала, которую он в камеры носил, задержанных снабжал…

— Ну…

— Что «ну»? Так или не так?

— Ну, так…

— А сам к тебе домой он ходил, когда ни будь?

— Ходил…

— Сегодня он ходил к тебе в гости ночью…

— Зачем это? — удивилась Оля.

— Забрал общую тетрадь и шприц с «ханкой»…

— Вот сука! — вдруг рассмеялась Уткина. — Хотел на халяву бабла поднять…

— Вот такой у тебя был кавалер…

— Почему «был»? — Оля не смогла применить этот термин к себе… не догадалась…

— А потому что взяли мы его сегодня… — по блатному распел Иван. — Опера из МУРа закатали Сивку…

— И что теперь будет?

— Посадим.

— А сейчас он где?

— В камере… следующим пойдет начальник милиции…

Во дворе рвали цепи собаки…

— Убери собак или я их уберу на тот свет, — вежливо попросил Иван.

Уткина закрыла собак, и вся процессия вошла в дом.

— Показывай, где у тебя наркота еще осталась! — сказал Вадим.

Оля провела всех в зал, а сама начала из разных мест доставать таблетки эфедрина по пачке или две. Эти таблетки служили сырьем для производства страшной гадости под названием «мулька», которая по своему действию была сравнима с «ханкой», но убивала человека как «существо разумное» в несколько раз быстрее. У наркоманов принимающие «мульку» именовались «мулькоманами» и находились на нижней ступеньки своеобразной наркоманской иерархии. Такие «мулькоманы» очень быстро сходили с ума и довольно часто оказывались на кладбище даже в юном возрасте…

Пока опера и Роман отвлеклись, осматривая стол в кухне, Витя подошел к Оле и шепотом сказал ей:

— Если они найдут у тебя наркоту еще, посадят точно. На счет тебя у них особые указания. Давай мне, я перепрячу…

— Сейчас… — озабоченно отозвалась Уткина, помня старые дружеские отношения с Витей, и вскоре незаметно сунула ему сверток.

— Как все закончится, я тебе это отдам, — сказал ей Витя, пряча сверток за пазухой.

— Спасибо, Жорик! — поблагодарила его Оля.

При обыске нашли несколько упаковок таблеток эфедрина, три дозы героина и пакет с марихуаной — высушенной коноплей. В двух банках были «вторяки» — остатки приготовления «ханки». Того, что обнаружили, хватало с лихвой.

— Ну что, Оля? — Вадим потрепал её за рукав. — Откуда у тебя дома это богатство?

— Не знаю, начальник… — улыбнувшись, отозвалась Уткина. Она уже приняла правила игры и играла как надо, по всей видимости, уже веря, что все может кончиться вполне сносно.

После обыска у Уткиной, поехали с обыском в дом Коли Колесова. Дверь открыл его отец — уважаемый в городе человек, работник администрации города.

— Что еще? — недовольно буркнул он.

— Обыск, — Вадим протянул постановление прокурора.

Старший Колесов прочитал его внимательно и вернул Вадиму:

— Проходите, чего уж…

Четыре человека прошли в богато обставленную квартиру и, не зная, откуда начинать обыск, нерешительно топтались в зале. Владимир Вадимович Колесов стоял у входа. Он уже понял, что его сын что-то опять натворил и приготовился выслушивать нелицеприятные слова от оперов. Сыночек имел четыре судимости и был по определению «личностью, устойчивой к совершению преступлений», но именно благодаря связям отца почти всегда выкручивался и получал только условные, ничего для него не значащие, сроки. Последний случай вообще был уникальный: Колян, который официально числился слесарем на муниципальном предприятии, которым тогда еще руководил его отец, снял с грузовика аккумулятор и продал его. Кто-то видел, как он курочил грузовик, и участковые сразу покололи его на признание. А на посланный на предприятие запрос о стоимости аккумулятора (чтобы решить к какой ответственности привлекать Коляна: уголовной или административной) пришел просто обескураживающий ответ. Владимир Вадимович своим решением оценил украденный сыном аккумулятор в 25 рублей. Дело, разумеется, закрыли… Случалось, что и отец в некоторых своих делах использовал криминальные связи сына…

— Оружие, наркотики в квартире есть? — спросил Иван.

— Нет, — нерешительно ответил Колесов.

— Сколько человек здесь проживает?

— Четверо.

— Предъявите паспорта, пожалуйста!

Пока Колесов ходил за паспортами, Иван открыл сервант, и, взяв в руки запримеченный сразу фотоальбом, тут же наткнулся на ряд фотографий, очень хорошо характеризующих личность старшего Колесова: Колесов, сын Коля и его друзья-наркоманы в обнимку перед дымящимся мангалом; Колесов, Жиган и чеченцы, которых уже давно перебил в Чечне спецназ ГРУ; Колесов в сауне с бывшим первым положенцем по городу Семеновску. Эти фотографии вполне могли бы понадобиться в случае, если Владимир Вадимович надумает пойти во власть большими шагами. Управление по борьбе с организованной преступностью и коррупцией в таком случае имело бы неопровержимые доказательства о связях политика с криминальными авторитетами города…

Улучив момент, Шилов просто спер несколько фотографий из альбома.

Старший Колесов держался свободно, и чувствовалось, что обыска он не боится. Проверив паспорта, Вадим сказал:

— Ну, ладно, обыск проводить не будем. Это долго, да и думаю, Коля не стал бы дома держать наркотики.

Поехали в отдел. «Кобровцы» отправились по домам. В отделе Юрьева вдруг вызвал начальник ГОВД. Санин радостно потер руки:

— Души его на месте… — напутствовал Санин Вадима.

Юрьев уверенно вошел в кабинет. В кабинете начальника сидел заместитель, который мгновенно ушел. Начальник зло посмотрел на Вадима, но через силу улыбнулся:

— Даешь, Вадим Петрович, результат!

— Даю иногда, — Вадим пожал плечами.

Юрьев присел за стул и внимательно посмотрел Саблину в глаза. Тот был заметно на нерве, дергался и потел.

— Как же вы так умудрились? Это же целая спецоперация… — чувствовалось, что Саблин не знает, что говорить, и как строить разговор в последующем…

— Спецоперация… — согласно кивнул Юрьев.

Начальник вышел из-за стола и стал прохаживаться по своему огромному кабинету. Пройдя несколько раз туда и обратно, он повернулся к Вадиму и направил на него свой тяжелый взгляд, переходя на «ты»:

— Ты же знаешь, для чего я её держу! Ты же знаешь… ты же сам опер…

— Не знаю, для чего вы ее держите, не знаю…

— Ну, ладно. Тогда скажу — она мой агент!

— Как замечательно! — вдруг рассмеялся Вадим. — Она и мой агент тоже. И ФСБ ее завербовало… Вот так история…

Юрьев своим поведением совершенно четко дал понять Саблину, что дело уже давно вышло из-под контроля начальника ГОВД. Выждав несколько мгновений тишины, Вадим сказал: