Отчаянный и непобедимый Ренегат Икс - Челси Кэмпбелл

— Что? — зевая, переспрашивает мама. Она еще спала, когда я позвонил, и это в принципе в последнее время стало нормой.

— Сначала мне было трудно адаптироваться, — говорю я и делаю паузу, чтобы пририсовать сполохи малинового огня к букве «Г» в слове «Гордон», — но потом все пошло отлично. Нужно было просто потратить какое-то время на привыкание.

— Дэмиен, сейчас шесть часов утра.

— Ты разве не знала, что супергерои встают рано? Я вот на ногах с пяти часов — жду не дождусь, когда начнется день.

Встал я двадцать минут назад, да и то потому, что все в доме уже проснулись и топали, как слоны, не давая мне спать. Пришлось соревноваться с Амалией за право зайти в ванную, и победить мне удалось, лишь оттолкнув ее в сторону.

Когда я посмотрел в зеркало, оказалось, что моя прическа стала ассиметричной. А все потому, что кое-кто стрелял в меня из лучевого пистолета.

После первого выстрела Генриетты кончики волос согнулись — и все в одну сторону. В принципе все не так плохо — ведь я мог бы обнаружить проплешину, круглую или в виде выстриженной на голове дорожки. А так хоть волосы на месте — не лежат ровно, да и ладно. Спасибо Саре, это моя награда за то, что согласился ей помогать. И это еще не конец.

— Мам, ты не поверишь, сколько красивых супергеройских девчонок я теперь знаю. Они такие классные и очень общительные. Я должен вечером позвонить троим. Одна из них, вполне возможно, позволит мне делать с ней все, что угодно, и я этому рад. Подумываю даже осесть с ней где-нибудь в тихом месте, нарожать детей.

Покончив с запиской, я откладываю ее в сторону, чтобы просохли чернила.

— Дэмиен, — рычит мама. Она прекрасно знает, что я плету эту чушь, чтобы ее позлить, но все равно не может относиться к моим россказням соответствующим образом. — А что с Кэт?

— Видишь ли, все дело в том, что я больше не могу сказать, что Кэт «в моем вкусе». В ней столько злодейства, ужас.

Да, и еще она любит изменять мне с другими.

— Она, понимаешь…

— А нет ли случайно среди твоих новых знакомых дочери доктора Кинка?

Ух ты. Откуда ей это известно?

— Боюсь, я не понимаю, о чем ты говоришь.

Да, кстати, Сара и не «супергеройская девчонка».

— Я вообще не всегда понимаю, что ты имеешь в виду, мам. Дело, наверное, в том, что мы с тобой из разных поколений. Ты не можешь выражаться более современным языком?

В комнату вплывает Гордон, одетый в рабочий костюм — трико и этот его чертов плащ. Поспешно запихиваю фальшивую записку в карман, чтобы он ее не увидел.

— Есть разговор, — говорит он, сердито глядя на меня, — по поводу ненадлежащего использования линии для вопросов телезрителей.

Я указываю рукой на телефон, жестами объясняя, что занят и не хочу, чтобы меня беспокоили. Гордон сжимает кулаки и, похоже, готов разобраться со мной немедленно, невзирая ни на какие телефонные разговоры, но спустя секунду берет себя в руки и, глубоко вздохнув, проходит в кухню.

Мама продолжает говорить крайне серьезным тоном.

— Тейлору вчера звонили из университета. Двое подростков проникли в комнату, где держат доктора Кинка. Первый, вернее, первая — девушка, оказалась его дочерью. Всклокоченные светлые волосы и очки с толстыми линзами. Тебе ни о чем не говорит это описание, милый? Спрашиваю тебя потому, что под второе описание подходит мой единственный любимый сыночек, который, я это знаю, на такое предательство по отношению ко мне не способен.

— Ни о чем не говорит, мам. Честно. Но раз уж ты об этом заговорила, я тут немного покопался в Интернете. Так вот, доктор Кинк — биолог, а не… изобретатель гипноизлучателей. Думаю, ваша с Тейлором проблема в том, что вы стали жертвами путаницы. Возможно, статьи опубликовал другой доктор Кинк, и прототип прибора сделал тоже не он.

— Но мы нашли гипноизлучатель в его доме.

— Это может быть его двоюродный брат или еще какой-нибудь родственник. Или кто-нибудь специально воспользовался его именем, чтобы все думали, что прибор изобрел доктор Кинк. Как бы там ни было, вы схватили не того человека.

Мама вздыхает.

— Да, знаешь, в этом есть логика. Мы с Тейлором тоже пришли к похожему выводу.

Звонит мобильный телефон Гордона. Я слышу, как он, отвечая на звонок, хриплым голосом произносит «Алло?»

— Так вы его отпустите, мам?

— Дэмиен, он же не лабораторная крыса. Мы не можем позволить себе всех отпустить.

— Но, мам, это же не тот человек. У него своя жизнь, студенты, которых он учит. Может, он даже сможет вернуться ко всему этому, если вы его, конечно, не сильно изуродовали.

— Не знаю, Дэмиен. Его дочь знает, где мы его держим. Она может обратиться в суд.

— Но с этим уже ничего не поделаешь, поэтому, если вы его отпустите, ничего не изменится. Да и вряд ли она пойдет в полицию. Можно сделать так, чтобы все было шито-крыто. Доктор Кинк — известный ученый. Он похож на тебя, мам. Ты же не станешь убивать фактически коллегу, человека, которого все знают?

— Ну… посмотрим.

Кажется, мама проглотила наживку.

— Ты действительно не знаешь эту Сару Кинк?

— Даже не слышал о ней.

Да нет, конечно, это не я участвую в программе, согласно которой в течение двух месяцев мы с Сарой в виде эксперимента собираемся залезть друг к другу в штаны. Причем этот план даже не я придумал, а она. Я сказал, что буду выбирать эксперименты сам, но этот в любом случае остается в списке.

— Ты уверен? Видишь ли, если вчера вечером это все-таки был ты…

— Это был не я! Я в это время ужинал в кругу семьи, потом мы вместе пели народные песни и после этого еще час обнимались. Мне едва ли хватило бы времени на то, чтобы съездить в Вилмор и вломиться там в университет, чтобы найти какого-то неизвестного мне профессора, да еще и в компании девушки, с которой я не знаком.

— Хорошо, милый, потому что я помню случай с лабораторными крысами и не хотела бы, чтобы он повторился. Такое поведение не к лицу человеку, готовящемуся войти в историю в качестве суперзлодея первого класса, и «X» в «З» от таких поступков не превратится. Мы с Тейлором вложили немало труда в этот проект, и если девушка каким-то образом в этом замешана…

Окончание предложения приходится пропустить, потому что Гордон, разговаривающий на кухне по телефону, громко кричит в трубку: «Что?! Боже правый! Нет, я собирался пойти на работу, но придется с этим повременить. Это серьезно». Окончив разговор, он проводит рукой по волосам и твердым шагом направляется в столовую, где сижу я.

— Что ты сказала, мам? Я тебя не слышал. Тут кое-кто неуважительно относится к чужим телефонным разговорам.

— Клади трубку, — требует Гордон.

— Отстань, — говорю я.

— Дэмиен, немедленно заканчивай разговор.

— Этот человек что, приказывает тебе? — спрашивает мама. — Ты скажи ему, что я не позволю говорить моему сыну, что и когда он должен делать!

Гордон протягивает руку, вырывает у меня трубку и вешает на рычаг.

— Пошли, Дэмиен, нам пора.

Он пытается схватить меня за руку, но я успеваю увернуться.

— Нет уж. Последний раз, когда я пошел с тобой, ты столкнул меня с крыши. Я остаюсь здесь.

— Дело чрезвычайно важное, — говорит Гордон, взмахом руки призывая меня встать со стула. — Нам нужны все, кого можно собрать, включая тебя.

— О, неужели даже меня? Я польщен.

Кстати, должен вам признаться, «дела чрезвычайной важности» не моя стихия. Гордон здорово ошибся, решив выманить меня из дома под таким неподходящим предлогом. Лучше бы сказал, что хочет сводить меня в кафе поесть мороженого или что собирается купить мне щенка. Словом, ему следовало предложить что-нибудь приятное, за чем я бы счел возможным отправиться. Но вытаскивать меня из дома в шесть часов утра ради какого-то «дела чрезвычайной важности», которое, как я небезосновательно предполагаю, ни ко мне, ни к кому-либо из моих знакомых отношения не имеет? Нет уж, спасибо.

— У тебя нет выбора, — заявляет Гордон. — Мне жаль, что приходится тащить тебя силой, но на обсуждения сейчас просто нет времени.

Нагнувшись, он берется руками за ножки стула, на котором я сижу, и отрывает их от земли, так что я соскальзываю с сиденья. Гордон хватает меня за руку, чтобы я не упал, и тащит сначала к выходу, а потом к машине.

— Пойдем, сынок, — говорит он, — пришло время узнать, кто такие на самом деле супергерои.

Делом чрезвычайной важности, ради которого Гордон вытащил меня из дома на рассвете, оказался пожар в многоквартирном жилом доме. Огонь, вырывающийся из окон четырех этажей, окрашивает в мрачные багровые тона неприветливый серый пейзаж. К небу поднимаются клубы жирного черного дыма. Зеваки с бумажными стаканчиками в руках, попивая утренний кофе, собрались полукругом возле здания. Они разговаривают и жестикулируют, указывая на горящие окна. Полицейские стараются оттеснить толпу, а пожарные в компании пары супергероев пытаются справиться с огнем.