Сэлинджер - Дэвид Шилдс

Шейн Салерно: Открытка, которую Сэлинджер послал Полу Фицджеральду 20 декабря 1979 года, через 35 лет после окончания войны, адресована «старому ветерану».

Глава 5

Мертвецы зимой

Граница Бельгии и Люксембурга, зима 1944–1945.

Неожиданное контрнаступление немцев в Арденнах ударило и по понесшему страшные потери Двенадцатому пехотному полку Сэлинджера, боевые порядки которого смешались. Многие части были отрезаны или уничтожены. Сэлинджер стал свидетелем кровопролитного сражения двух армий и применения немцами штурмовых групп, укомплектованных детьми. Сэлинджер был первым кандидатом в безымянные мертвецы.

Дж. Д. Сэлинджер (выдержка из письма Полу Фицджеральду, 3 февраля 1960 года):

Пару недель назад по телевизору показывали фильм о сражении на Арденнском выступе. Как снег, дорога и придорожные указатели восстанавливали память о ситуации[175].

Марта Джеллхорн: Все они рассказывают, что это было местностью, где положили множество фрицев. Пейзаж был как на рождественской открытке: гладкие занесенные снегом холмы, ленты лесов и деревни, уютно устроившиеся меж холмов. На расстоянии снега придавали пейзажу безмятежность. На рассвете и при закате снег был розовым, а в лесах клубился туман, и казалось, что леса источают покой. Днем на небе появлялись следы, оставленные выбросами двигателей самолетов, а на дорогах, обычно запруженных военным транспортом, образовывались опасные наледи. Громыхала артиллерия, рвались бомбы, сброшенных бомбардировщиками Thunderbolt. Казавшиеся уютными деревушки при ближайшем рассмотрении оказывались грудами развалин, в которых действительно было много мертвых немцев. Это было во время немецкого контрнаступления через Люксембург и Бельгию, которое теперь было отброшено. Как говорилось в коммюнике того времени, немцев «сдерживали». Как говорили в тех же коммюнике, ситуация была «неустойчивой». Можно сказать: «смерть и разрушение», но эти слова ничего не значат. Но если задуматься над их значением, они становятся жуткими[176].

Сражение за Арденнский выступ, 1944 год.

Стивен Э. Эмброуз: Гитлер понимал, что Германии никогда не выиграть войну, если она будет вести оборонительные бои на линии Зигфрида, а потом – на Рейне [на своих западных границах]. Единственным шансом на победу оставалась молниеносная победа на Западе. Это было почти наверняка недостижимой целью, но при условии внезапности удар мог оказаться успешным. Все прочие варианты успеха не сулили[177].

Американские солдаты на оборонительных позициях во время Арденнского сражения.

Уильям Л. Ширер: Гитлер понимал, что, ведя оборонительные бои, он лишь оттягивает час расплаты. В его возбужденном уме созрел смелый и изобретательный план перехвата инициативы. Гитлер думал, что если нанести удар, который нарушит оперативное взаимодействие Третьей и Первой американских армий, пробиться к Антверпену, лишить Эйзенхауэра главного порта снабжения и отбросить британские и канадские армии, вышедшие на бельгийско-германскую границу, это станет не только сокрушительным поражением американо-британских войск и устранит угрозу западной границе Германии, но и позволит ему бросить все силы против русских[178].

Алекс Кершо: Часть Сэлинджера столкнулась с ожесточенным, идейно убежденным противником, который сражался за спасение Третьего рейха. И этот противник обрушился на обычных американских солдат, людей вроде Сэлинджера, сражавшихся в окопах во время самой лютой на памяти живущих зимы.

Управление исторических исследований армии США: По всем данным, Четвертая дивизия была плохо подготовлена к боям. Все стрелковые роты потеряли почти всех солдат и офицеров, с которыми вступили в предшествующее сражение. Таким образом, личный состав рот в переброшенной в Люксембург дивизии состоял почти целиком из новых людей. Кроме того, в дивизии не хватало 1600 бойцов, поскольку в последнюю неделю боев за лес Хюртген пополнения не было. В некоторых ротах не хватало половины бойцов[179].

Сержант Эд Каннингэм: В первые сумасшедшие дни середины декабря газеты называли немецкое контрнаступление «прорывом фон Рундштедта в Арденнах». А после того, как американцы стали прочно удерживать линию фронта от Элсенборна до Бастони, это стали называть битвой за Арденнский выступ. Дни, прошедшие между заменой слова «прорыв» словом «битва», стали временем, пожалуй, самого страшного, невообразимого военного опыта[180].

Полковник Герден Ф. Джонсон: План противника был прост и поразительно ясен. Для обеспечения надежного контроля над шоссе, идущим через Эхтернах, Лаутерборн, Шнайдген и Юнглинстер в город Люксембург, который находился в 20 километрах от немецкой передовой, надо было взять все населенные пункты, находившиеся в секторе Двенадцатого пехотного полка американской армии, который стоял на реке Сауэр, перед линией Зигфрида. Поскольку расстояние между этими населенными пунктами составляло, в среднем, 3–5 километров, предотвратить проникновение противника в глубину обороны американцев, окружать прорвавшихся и отсекать их от основной массы противника было невозможно[181].

Алекс Кершо: Достигнутая немцами неожиданность удара была следствием плохой организации разведки союзников, генералы которых совершали ошибки, неверно интерпретируя разведывательные данные и пренебрегая сообщениями полевой разведки. Это было крупнейшим провалом разведки союзников во время Второй мировой войны. Сражение началось с поспешного отступления американцев. Наступление более 200 тысяч немцев, начавшееся 16 декабря 1944 года, захватило американцев почти врасплох.

Эрнест Хемингуэй: Парень, там случился полный прорыв. Это может стоить нам работы. Их танки входят в прорыв. Пленных они не берут[182].

Полковник Герден Ф. Джонсон: Фронт тянулся почти на 56 километров по западному берегу рек Сауэр и Мозель. Фронт в одну линию держали три полка. Из-за растянутости фронта и нехватки снаряжения коммуникации были напряженными. Артиллерия Четвертой дивизии была рассредоточена, а снарядов было мало. В приданном дивизии танковом батальоне, тоже жестко потрепанном в боях за лес Хюртген, пытались чинить танки, несмотря на острую нехватку запасных частей. Четверть танков была «разута» для техобслуживания; многие другие просто не могли сдвинуться с места. В батальоне было всего 26 боеготовых танков. Другими словами, Четвертая дивизия была небоеспособна[183].