Лунный путь - Елена Смирнова

Странно, что при всей своей любви к красоте и красивым вещам я ненавижу сотни раз примерять различные тряпки…

— Ты уверен, что нас примут с радостью? — я с волнением посмотрела на Мьоллена, которого держала под руку. Выражение лица у того было абсолютно спокойным, словно он шел не на встречу, от которой зависели ближайшие недели нашей жизни, а на дружескую пирушку. А вот я почему-то волновалась, хотя волноваться было и незачем. Будто бы никогда не ходила на аудиенции к правителям…

— Нет, но думаю, что относится к нам будут достаточно лояльно. Кстати, зачем ты спрятала татуировку? — специально для этой встречи я выбирала платье с длинными рукавами, в которое при случае можно было бы спрятать руки до кончиков ногтей.

— Понимаешь, я не знаю, как относятся в этом мире к Серебряным Детям. Именно по этой причине я и не показывала татуировки Орлену, поскольку если в Длаире отношение людей к Детям Смерти такое же, как и везде, не видать нам помощи, как своих ушей, — действительно, я еще ни разу не закатывала рукава в присутствии Музыканта. Не знала, чем это может обернуться, и не хотела рисковать. — Серебряные волосы никого не насторожат, а вот татуировка вполне может.

— Почему ты так думаешь? Сейчас правительство любой страны только обрадуется перспективе сотрудничества с Лунными Детьми.

— Возможно, но только в профессиональном смысле. Конечно, к нам давно уже все привыкли, но все равно в моем обществе люди будут чувствовать себя несколько неуютно. Понимаешь, я ведь… совсем не такая, как они. Для любого человека во мне есть что-то чужое, и я даже сама чувствую это. Что уж говорить о посторонних. Люди, которые меня не знают совсем, и видят только чужое. А здесь… ты что, не учил историю?

— При чем здесь история?

— Ты не помнишь, как в то время, когда шла война против Долины, относились к Серебряным Детям? Это сейчас они в Долине как родные, а раньше таких, как я, не принимали ни там, ни там. Никто не знал, чего от нас ждать, и никто не знал, чем окончится следующий обряд. Сможет ли Серебряное Дитя вовремя вынырнуть из Той Стороны и предотвратить неблагоприятные последствия? Ведь каждый обряд — это риск, причем риск всем, и окружающими в том числе.

— Я никогда не задумывался о сути обрядов, — хмыкнул Мьоллен, поворачивая ко мне лицо с чуть обеспокоенным взглядом. Неужели волнуется? Впрочем, я тоже волнуюсь за всех своих друзей. — Неужели каждый из них действительно настолько опасен?

— Ты даже не представляешь себе, насколько именно. Этого не представляет никто, кроме самих Серебряных Детей, — я чуть тряхнула головой, и серебряные пряди, чуть скрепленные с боков, разметались по темно-синей ткани платья. — Понимаешь, грань между Той Стороной и реальным миром во время проведения обряда настолько тонка, что очень просто может прорваться. И рассчитывать во время проведения обряда каждый Ребенок Луны может только на себя, на свои собственные силы. Никто не сможет помочь, если обряд выйдет из-под контроля, и восстановить все может только сам Призывающий. А уж об обрядах, при которых приходится переходить на Ту Сторону, и говорить нечего — очень легко можно и не вернуться. Вот почему после проведения даже одного обряда мне желательно не колдовать хотя бы день: организм очень изматывается. После мощного Призывания, как, например, в случае с Илешадом, я могу пролежать в постели несколько дней, не вставая.

— И почему ты тогда выбрала эту профессию? — странно, но Мьоллен никогда не задавал мне этого вопроса, хотя, наверное, хотел. Мы вообще практически никогда не разговаривали о проблеме Серебряных Детей, хотя он много раз говорил мне о том, что я слишком себя выматываю. А сейчас, по дороге в резиденцию вдруг завели… — Общаться с духами — неужели тебе никогда не было страшно?

— Выбрала? — я задумчиво посмотрела на свою ладонь, не обтянутую перчаткой. Впрочем, я не собиралась ее никому демонстрировать. — Я не выбирала свою работу, она сама меня нашла. Я ведь такой уже родилась. Но ты знаешь — несмотря на то, что часто жаловалась тебе на свою работу, я никогда не пожалела о своем выборе.

— Так уж и никогда? — зелено-золотые глаза хитро прищурились.

— Никогда, — чересчур твердо ответила я, и уже через пару секунд осознала, что только что солгала. И ведь Мьоллен понял это, понял, я видела. Все-таки иногда разговор заходил на тему моей работы, и я часто жаловалась ему не только на перегрузки и усталость, но и на тяжесть работу в моральном смысле. Это ведь действительно сложно…

Да, иногда я жалею, что родилась Призывающей… иногда… совсем редко…

Круг, очерченный на промерзшей земле. Семь камней, семь рун — по одной на каждую стихию. Я торопливо читала заклинания, чувствуя, что холод медленно заползает под куртку. Я ни разу не видела портрета того, кого мне нужно было вызывать на этот раз. Только знала, что это умершая от болезни дочь лорда Леоша, и что он хочет поговорить с ней. Или она с ним? Неважно.

Взмах руки, и дух появляется в очерченном рунами кругу. В этом же круге стою и я — знаю, чересчур опасно делать это, но я никогда не вызывала За Пределами — в таких случаях существовала большая вероятность выхода из-под контроля. Сейчас я хотя бы как-то контролировала ситуацию. Думать о том, что в случае неудачи я отсюда не выйду никогда, в лучшем случае оставшись запертой между двумя мирами — реальным и Той Стороной, не хотелось.

Я взглянула в центр круга… и страх, захлестнувший волной, прокатился по телу. Вызывать детей всегда страшно и немного жутко. Я всегда не верю тому, что вот это милое чудо, стоящее передо мной — мертвый дух, обреченный на скитания. А чаще всего мне приходится вызывать именно Обреченных — в большинстве случаев они не могут уйти из этого мира, не завершив какое-нибудь дело.

Пятилетняя девочка в розовом платье с рюшками повернула ко мне милое личико, обрамленное льняными локонами, и я еле сдержалась, чтобы не выбежать из круга прямо сейчас, бросившись куда угодно, только прочь. Прочь отсюда.

Я не могу спокойно смотреть на смерть детей. На мертвых детей. На духов детей. Мне всегда кажется, что это неправильно, неестественно, и ненормально — дети не должны умирать, когда еще вся жизнь у них впереди.

Мне было больно смотреть на эту малышку, приветственно улыбнувшуюся своему отцу, на щеках которого блестели слезы. Было больно и оттого, что я, могущественная Заклинательница Духов, по народным сказаниям — сама Дочь Смерти, не могу сейчас сделать ничего.

«Как же я ненавижу свою работу», — подумалось мне тогда.