После тебя - Джоджо Мойес

– У тебя действительно все в порядке? – через минуту спросила я.

– Все прекрасно.

Однако выглядела она далеко не прекрасно.

– Я могу помочь?

– Я же сказала, что у меня все прекрасно.

На меня она почему-то не смотрела.

Эту ночь Лили провела у меня дома. А на следующий день, как раз когда я собиралась на работу, позвонил мистер Трейнор и попросил позвать Лили к телефону. Она лежала, растянувшись на диване, и, узнав, кто ее просит, безучастно посмотрела на меня, неохотно взяла трубку и стала молча слушать, что ей говорит мистер Трейнор. Его слов я, естественно, разобрать не могла, но тон его голоса был очень ласковым, успокаивающим, нежным. Когда он закончил, Лили, сделав небольшую паузу, бросила:

– Хорошо. Отлично.

– Значит, ты собираешься встретиться с ним снова? – спросила я, получив обратно трубку.

– Он хочет приехать в Лондон повидаться со мной.

– Ну, это очень мило…

– Но он не может уезжать слишком далеко от дома, так как она в любой момент может начать рожать.

– Я могу тебя к нему отвезти.

– Не надо.

Лили села, подтянув коленки к подбородку, взяла пульт и принялась переключать каналы.

– Может, хочешь об этом поговорить? – после минутного молчания предложила я.

Но Лили не удосужилась оторваться от телевизора, и я поняла, что разговор закончен.

В четверг я пошла к себе в спальню и, плотно закрыв дверь, позвонила сестре. Мы перезванивались несколько раз в неделю. Теперь, когда моя размолвка с родителями больше не разделяла нас с Триной, точно минное поле, нам стало гораздо легче общаться.

– Как думаешь, это нормально?

– Папа рассказывал, что, когда мне было шестнадцать, я как-то целых две недели с ним не разговаривала. Только огрызалась. А ведь я тогда была вполне довольна жизнью.

– Она не огрызается. Но выглядит очень несчастной.

– Все подростки выглядят несчастными. По определению. На самом деле беспокоиться стоит именно о внешне вполне довольных жизнью. Возможно, за внешней веселостью скрываются серьезные проблемы. Или булимия, или склонность к клептомании.

– Она провалялась на диване все последние три дня.

– Ну и что с того?

– Думаю, у нее что-то случилось.

– Ей шестнадцать. Ее папаша вообще не знал о ее существовании и сделал ноги задолго до ее рождения. Мамаша вышла замуж, выражаясь словами Лили, за какого-то урода, у девочки двое братьев-разбойников, талантливых учеников Реджи и Ронни Крэй[12], а ее семейка сменила замки на входной двери. На ее месте я бы тоже валялась на диване и рыдала, – сказала Трина, громко прихлебывая чай. – И в довершение всего она живет с особой, которая напяливает на работу в бар блестящий зеленый спандекс и называет это карьерой…

– Люрекс. Это люрекс.

– Не имеет значения. Итак, а когда ты собираешься найти себе приличную работу?

– Скоро. Просто сперва мне нужно… понять, на каком я свете. Словом, прояснить ситуацию.

– Эту ситуацию.

– Она в депрессии. И у меня за нее болит душа.

– А знаешь, что может меня вогнать в депрессию? То, как ты держишь обещание начать другую жизнь, при этом жертвуя собой ради первого встречного бомжа.

– Уилл не был бомжом.

– А вот Лили да. Ты ведь даже толком не знаешь эту девчонку. А тебе надо сосредоточиться на том, чтобы двигаться дальше. Рассылать резюме, заводить нужные знакомства, выявлять свои достоинства, а не искать оправдания тому, почему ты топчешься на месте.

Я уставилась в небо. Из соседней комнаты доносилось глухое бормотание телевизора, затем я услышала звук шагов в сторону кухни, хлопанье дверцы холодильника и снова шаги обратно к дивану.

Немного понизив голос, я продолжила:

– Трин, а что бы ты сделала на моем месте? Ребенок мужчины, которого ты любила, появляется на пороге твоего дома, и ни одна живая душа не желает нести за него ответственность. Неужели ты тоже умыла бы руки?

Сестра как-то странно притихла, что с ней случалось нечасто. И я почувствовала себя обязанной продолжать говорить.

– Представь, что это был бы повзрослевший на восемь лет Том, и он сказал бы, что поругался с тобой, уж не знаю из-за чего. Сказал бы, что он никому не нужен, а теперь слетел с катушек. Так, по-твоему, это было бы нормально, если бы единственный человек, к которому он обратился за помощью, отвернулся бы от него, решив, что ему не нужен этот геморрой? И просто бы отвалил, прикинув, что так для него будет лучше? Трин, я пытаюсь делать то, что должно. Ты уж извини, о’кей? – (В ответ тишина.) – Это помогает мне жить. О’кей? Это помогает мне чувствовать себя полезной.

Сестра так долго молчала, что я уж было решила, будто она вышла в другую комнату.

– Трин?

– Ну ладно. Я вроде в свое время читала в «Социальной психологии» что-то насчет того, что подростки не выносят душеспасительных бесед с глазу на глаз.

– Так мне что, разговаривать с ней через дверь?

Уверена, когда-нибудь мне удастся поговорить с сестрой по телефону так, чтобы не услышать усталых вздохов человека, которому приходится повторять все еще раз для идиотов.

– Нет, тупица. Это означает, что, если ты хочешь ее разговорить, вы должны начать делать что-то вместе, как одна команда.

В пятницу по дороге с работы домой я заскочила в хозяйственный магазин. Затем, нагруженная, точно ишак, с трудом преодолела четыре лестничных пролета и вошла к себе. Лили была там, где я и ожидала, на диване перед телевизором. Она неохотно подняла глаза:

– А что это там у тебя такое?

– Краска. Моя квартира выглядит слишком уныло. Ты сама говорила, что ее надо немного освежить. Думаю, мы можем избавиться от этого старья из «Магнолия маркет».

Лили явно оживилась. Я притворилась, будто с головой ушла в приготовление выпивки, но краем глаза увидела, что она потянулась, а затем подошла к пакетам и принялась изучать банки с краской.

– Сомневаюсь, что эта окажется более веселой. Она ведь бледно-серая.

– Мне сказали, сейчас это модно. Но если тебе кажется, что она не годится, я могу сдать ее обратно.

Лили еще раз посмотрела на банку:

– Да нет, вроде сойдет.

– Я вот тут подумала, что в гостевой комнате можно будет сделать две стены кремовыми, а одну – серой. Как по-твоему, будет нормально?

Во время разговора я сосредоточенно разворачивала малярные кисти, стараясь не смотреть на Лили. Затем я переоделась в старую рубашку с шортами и попросила Лили включить музыку.