Операция «Ледокол» - Джон Гарднер

Девушка рассмеялась и, кивнув в сторону двух подвешенных на растяжках гипсовых слепков, в которые превратились ее ноги, сказала:

— А толку-то! Но это не единственная наша беда: недавно заходил мой вонючий папаша.

Ну вот! Значит, слова фон Глёды ему не приснились! Бонд мысленно выругался. Как много информации он выдал им под болью от постепенного окоченения? Трудно было сказать. Бонд быстро подсчитал вероятность проникновения подготовленной штурмовой команды в здание штаба Секретной службы: один шанс из восьмидесяти. Однако для этой цели террористы вполне могли обойтись одним человеком, что увеличило бы их шансы. И если Бонд все же проговорился, то отряду НСДА уже провели инструктаж. Он даже не успеет предупредить М!

— Ты чем-то расстроен? Что за ужасные вещи они с тобой вытворяли, Джеймс?

— Меня заставили поплавать в зимней стране чудес, моя дорогая. Ничего страшного. Ну а как ты? Я видел взрыв. Мы думали, что тебя забрала дежурная «скорая» и полиция. Вижу, мы ошибались.

— Я как раз подъезжала к финишному склону, мечтая вновь увидеть тебя, как вдруг — бух! и все. Я очнулась от страшной боль в ногах. А у кровати стоит мой отец, вместе с той женщиной. Но я не думаю, что она здесь. Сперва меня отвезли в какую-то частную клинику. Оказалось, что у меня сломаны обе ноги и пара ребер. Там меня загипсовали, затем мы долго ехали, и в конце концов я очнулась здесь. Граф называет это место Командным постом, но где это — я понятия не имею. Медсестры вполне дружелюбны, но мне ничего не говорят.

— Если мои расчеты верны… — Бонд повернулся на бок, чтобы можно было разговаривать с Ривкой, одновременно глядя на нее. Судя по мешкам под глазами, растяжки и гипс совсем измучили девушку. — Если я прав, то мы находимся в огромном бункере, который расположен где-то в двадцати километрах к востоку от финской границы. На русской территории.

— На русской? — от удивления Ривка разинула рот и распахнула глаза.

Бонд кивнул.

— Твой ненаглядный папаша нас здорово надул! — Своей гримасой он выразил определенное уважение к графу. — Надо признать, что он исключительно умен. Мы искали его по всему миру, а он, оказывается, прячется в самом невероятном месте — на советской территории!

Ривка тихо рассмеялась, в ее голосе послышались нотки горечи:

— Он всегда был умен. Кому придет в голову искать в России штаб — квартиру фашистской группировки?

— Верно. — На секунду Бонд замолчал. — Ноги сильно повредило?

Она беспомощно взмахнула рукой:

— Сам видишь.

— Тебе уже делали какую-нибудь терапию? Разрешали ходить на костылях или что-нибудь в этом духе?

— Ты все шутишь. Больно-то не сильно. Просто неудобно. А что?

— Надо как-то выбираться отсюда. А я один не уйду и тебя здесь не брошу.

— Бонд задумался, словно что-то решая. — Я так счастлив, что наконец-то нашел тебя, Ривка.

Когда он вновь взглянул на девушку, ему показалось, что в ее огромных глазах стоят слезы.

— Джеймс, ты такой милый. Но выбираться отсюда придется тебе одному. без меня.

Бонд наморщил лоб и задумался: если ему удастся сбежать, успеет ли он вернуться сюда? С подмогой? Ответом на эти вопросы послужили его же собственные слова:

— Не думаю, что время на нашей стороне, Ривка. В особенности, если я все же проболтался.

— Проболтался о чем?..

— Когда тебя макают в ледяную воду, совсем голого, тебя естественно начинает мутить. Я отключался пару раз. Им были нужны ответы на два вопроса.

Бонд пояснил девушке, что знает ответ на один вопрос, а по поводу второго у него есть только догадки.

— И что за вопросы?

В двух словах Бонд рассказал Ривке о солдате НСДА, которого захватили в Лондоне при попытке застрелиться.

— У твоего отца есть новый Командный пост. А в голове у этого парня вся необходимая о нем информация. Чертовщина в том, что лондонский заключенный, возможно, и сам не подозревает о важности этих сведений. Твой папа-маньяк перед тем, как послать группу на задание в Лондон, отправил их на свой новый Командный пост, на инструктаж. Наши допросники, как и твои из Моссада, не дураки. Нужные вопросы выудят нужные ответы. Это ведь как дважды два четыре!

— Так ты думаешь, что твоя организация уже знает, где это новое место, этот второй Командный пост?

— Поручиться не могу. Но если я раскололся и рассказал инквизиторам фон Глёды, что их человека допрашивали, то они, как и мои люди, быстро смекнут что к чему. Я просто уверен, что твой папа уже в горячей спешке эвакуируется.

— Ты сказал, было два вопроса?

— А, они хотели знать, где наши люди держат его. Но это не проблема. Конечно, существует шанс, что один человек до него добраться все-таки сможет, но любая полномасштабная атака — об этом и речи нет.

— Почему, Джеймс?

— Помещения для допросов находятся в подвале нашего штаба, в Лондоне. Там-то он и сидит.

Ривка прикусила губу.

— И ты действительно думаешь, что рассказал им это?

— Возможность такая есть. Ты говоришь, твой отец заходил сюда чуть ранее. Я что-то такое смутно припоминаю. Он намекнул, что им все известно. Ты же сама не спала…

— Да… — Девушка отвела глаза в сторону.

Агенты Моссада, решил Бонд, скорее примут капсулу с ядом, чем пойдут на допрос, который может их скомпрометировать.

— Ты думаешь, я подвел своих? — спросил он у Ривки. — А заодно и наш чертов союз?

Секунду Ривка молчала, потом ответила:

— Нет, Джеймс. Не думаю. У тебя не было выбора, это бесспорно. Нет, я думала о словах моего отца. Бог знает, почему я называю его отцом. какой же он мне отец? Зайдя, он сказал о какой-то информации, которую ты якобы ему выдал. Я дремала, но помню, что он говорил с сарказмом. Он поблагодарил тебя за эту информацию.

Бонд ощутил, как его пронзает отчаянье. В эту рискованную ситуацию М послал его фактически «слепым». Однако Бонд не винил своего шефа. М считал так: чем меньше Бонд знает, тем для него лучше. М почти наверняка тоже ничего не знал ни об уничтожении настоящего Брэда Тирпица, ни о махинациях Коли Мосолова с фон Глёдой. А тут еще это предательство Полы Вакер!

Причиной отчаяния было осознание того, что он подвел свою Родину и Секретную службу, а в кодексе Бонда эти грехи значились как смертельные.

В настоящий момент, предположил Бонд, фон Глёда почти наверняка проходил стандартные процедуры передислокации: паковал вещи, организовывал транспорт, загружал оружием и боеприпасами «бэтээры», уничтожал документы. Интересно, была ли у фон Глёды, помимо нового Командного поста, какая-нибудь временная база, откуда он смог бы командовать своими войсками? Учитывая тот факт, что он хочет выбраться как можно скорее, а на это может уйти двадцать четыре часа…

Бонд осмотрелся в поисках своих вещей. Напротив кровати стоял шкафчик, но для одежды он был слишком маленьким, помимо него в комнате находились лишь чисто формальные атрибуты палаты маленького госпиталя: такой же шкафчик напротив кровати Ривки, а в углу — столик, на котором стояли стаканы, бутылка и какое-то медицинское оборудование. И ничего, что могло бы хоть как-то пригодиться.

Под потолком каждую кровать опоясывал карниз для занавески. Над изголовьями кроватей висело по светильнику, плюс лампа дневного света на потолке. На стенах — стандартные вентиляционные решетки.

Внезапно у Бонда появилась идея: он может «вырубить» медсестру, раздеть ее, и, переодевшись в женский наряд, попытаться сбежать. Нет, это какой-то абсурд! С его телосложением он вряд ли сойдет за женщину. К тому же от одной лишь этой идеи Бонда вновь замутило. Любопытно, что за препараты ему вкололи после пытки?

Если допустить, что фон Глёда выполнит свое условие сделки с Мосоловым — что было весьма маловероятно, — у него останется единственный шанс: попытаться сбежать из Колиных рук.

В коридоре послышался какой-то шум. Открылась дверь, и вошла медсестра, сияющая, накрахмаленная и стерильно чистая.

— А у меня для вас новости, — быстро заговорила она. — Скоро вы уезжаете. Фюрер решил забрать вас с собой. Я зашла предупредить, что отъезд через пару часов. — Медсестра говорила на безупречном английском с еле заметным акцентом.

— Опять заложники, — вздохнул Бонд.

Медсестра весело улыбнулась и согласилась с его мнением.

— А на чем мы поедем? — Бонд хотел ее разговорить, чтобы выудить хотя бы какой-то клочок информации. — На вездеходе? «Бэтээре»? Или на чем-то другом?

Улыбка с ее лица не исчезала.

— Я отправлюсь с вами. Вы, мистер Бонд, в полном порядке, но нас беспокоят ноги мисс Ингбер. Ведь она предпочитает, чтобы ее называли мисс Ингбер, если не ошибаюсь? Я должна сопровождать ее. А полетим мы на личном самолете фюрера.

— На самолете? — Бонду и в голову не приходило, что у НСДА были самолеты.