Агент силовой разведки - Михаил Нестеров

Виктор понимал, что его вопрос прозвучит не к месту. Он не видел в плане Мартьянова изъянов, а вот Болотин нашел ошибку сразу: самоубийство Директора. И оказался прав: откуда Мартьянов мог знать, что шеф военной разведки пустит себе пулю в голову? Это на фоне четкой и молниеносной операции по устранению агентов группы «Восток». Лугано ответил тогда генералу: «Но Директор мертв, я остался жив». И Болотин не стал с этим спорить.

– Ты действительно был уверен в том, что Директор застрелится?

– Нет, – Мартьянов покачал головой.

– Тогда я ничего не понимаю. Как ты мог построить план на ошибке, зная о ней? Ты убрал всех свидетелей, кроме главного.

– А ты пораскинь мозгами, – рассмеялся Вадим. И снова покачал головой: – Нет, в моем плане не было ни одного огреха. Ты жив, но ты не ошибка. Ты дежавю. Мне нужно лишь пережить этот тревожный момент, вот и все. Наслаждайтесь моей коллекцией! А я вынужден вас оставить. Сегодня у меня много гостей, много предложений, от части которых я отказаться не смогу. Виктор, Габи, – он дурашливо расшаркался.

– Эй, – окликнул его Лугано. – Если бы в тот день я смог выйти на связь с Директором, он бы приказал найти и уничтожить предателя.

– Охотно верю. Но он мертв, не так ли? И еще одно: здесь все свои, так что, пожалуйста, говори по-французски или по-английски, на нас смотрят.

Лугано находился в мрачном расположении духа. Мартьянов подавил его своим авторитетом, жизненной силой, верой в свои идеалы, даже не думая склонить товарища на свою сторону. Он был в сто раз сильнее Виктора, и последний не мог с этим спорить. Лугано попросту не мог поднять на него руки. Мартьянов был то ли причиной, то ли следствием, неважно, но он не был исполнителем. Не был исполнителем. И в 1983 году он, казалось, всеми силами старался дистанцироваться от убийства Якуба Вуйцека. По сути дела, он остался в стороне, хотя мог принять непосредственное участие, точно зная, что виновных за провал операции не будет. Это, конечно, с учетом смерти заказчика убийства – министра внутренних дел. Мартьянов походя разбирался в таких вещах и пропускал их не через свое сердце, а натурально в обход, через толстую кишку. Он был старше и опытнее. Он работал на людей, которым нужно было насилие, считая себя человеком, которому нужны были деньги. И такие мысли пришли в голову Лугано только здесь, среди избранных. Почему?

Продолжительный взгляд на Мартьянова. Он лениво плещется в лучах славы. Вадим известен только узкому кругу лиц, а на обывателя он плевал. Он оказался в привычной для себя роли избранного среди избранных. Ему даже ничего не пришлось репетировать, он сразу влился в эту респектабельную, аристократическую компанию. Влился, понадеявшись на самоубийство Директора. А-хи-не-я.

Был еще один вариант: сговор между Директором и Мартьяновым. Но этот вариант растворился в грохоте выстрела, потонул в кровавом ручейке из простреленного виска начальника разведуправления.

Лугано думал об этом, и фоном ему служил голос Вадима, отвечающего на вопрос одного из своих гостей: «Я не хочу получить от жизни все. Когда получаешь от жизни только удовольствие, она проходит слишком быстро. Моя жизнь – это работа».

Виктор не сдержался и, приблизившись к Мартьянову вплотную, развернул его к себе за плечи.

– Был бы ты нищим, Вадим, я бы пристрелил тебя из жалости. Был бы ты богатым, я бы убил тебя из зависти. Но ты ни рыба, ни мясо. У тебя не хватило ума поднять планку, о который ты твердишь. Ты узколобый, Вадим, и тебе, чтобы пустить себе пулю в голову, одной попытки будет мало.

Лугано уходил. С Габриэлой или с другой, неважно. Его короткая отповедь означала, что он не хочет связываться с дерьмом. Он затратил столько душевных и физических сил только для того, чтобы бросить в лицо оскорбление? А может быть, его слова рождены его бессилием? Ведь он ничего не сможет сделать здесь – на острове Джерба в частности и в Тунисе в целом.

Вадиму пришлось повториться и буквально снять со своего плеча руку Марам:

– Извини меня на минутку.

У него было что ответить Лугано. Он мог даже подняться до откровения: он завидовал младшему товарищу, которого Директор назвал идеальным оружием. Но ничего не сказал о правиле: ты оружие до тех пор, пока сам не станешь мишенью.

«Ориент» был местным Римом, куда вели все дороги. Первая извивалась вдоль пляжа и отелей, рассыпанных по восточной части острова, бежала по пустынному побережью, на котором властвовал только ветер, и заканчивала свой бег на римской дамбе, ведущей на материк. Вторая дорога получила название столичной по той причине, что проходила по пустынному северному побережью и прямиком выводила к главному городу острова – Хумт-Суку. Параллельно ей пролегла еще одна дорога. А вот к паромной переправе можно было проехать, минуя базарную суетную столицу и пляжи, и она в этом направлении была самой короткой, пролегая через центр острова, и лично Вадим называл ее второстепенной.

Лугано уехал именно по ней, спеша на паром. Даже с высоты второго этажа башни Мартьянов определил направление темно-вишневого «Фьюжна».

Приняв решение, Вадим действовал быстро. Сейф, который сам он называл оружейным, хранил немало стрелкового оружия. Для предстоящей работы годился итальянский пистолет-пулемет «Спектр», и его Мартьянов взял со словами: «Если хочешь, чтобы было сделано хорошо, сделай это сам». Его устраивали эффективная дальность «Спектра», а это пятьдесят метров, емкость магазина и темп стрельбы. И сейчас он сделал то, чего не сделала Габриэла Склодовская: сразу дослал патрон в патронник. Поскольку конструкция безопасного спуска курка «Спектра» позволяла носить это оружие в полузаряженном состоянии и со спущенным курком. Прихватив с собой еще пару магазинов на тридцать патронов и сложив их и оружие в фирменный бумажный пакет с броской рекламой, Вадим спустился вниз и вышел во двор, мельком глянув в приоткрытую дверь галереи. Похоже, гости не заметили отсутствия хозяина выставки, сбившись в небольшие группки.

Во дворе Вадима поджидал большой, быстрый и тяжелый «Форд Эксплорер», под черным капотом которого дремал 240-головый табун; на нем Мартьянов выезжал исключительно на охоту. Эта машина – как исследователь асфальта и грунтовых дорог – была способна потолкаться на дороге даже с большевесной и приземистой, таранного типа «Ауди-А8».

Прежде всего Вадим открыл дверцу багажника и переложил охотничий карабин «винчестер» модели «Биг-бор» на переднее сиденье. Рядом положил «Спектр» и магазины к нему. Завел двигатель и, необязательно посигналив дежурившему там охраннику (тот был готов в любой момент распахнуть кованые створки), выехал за ворота.

У Мартьянова перед Лугано было несомненное преимущество – не в скорости, конечно, а в знании местных дорог. До паромной переправы в Жорфе он мог доехать с закрытыми глазами.

За короткий промежуток времени, ушедший на сборы, «Форд Фьюжн», степенно выехав с территории маяка, успел проехать на приличной скорости не больше пяти километров, прикинул Вадим. Причем скорость его была невысока – это с учетом все тех же локальных особенностей, включая работу полицейских. Вадим отыгрывал гандикап, бросая быстрый взгляд на панель приборов. Сейчас его «Эксплорер» пер по второстепенной дороге со скоростью сто пятьдесят километров в час, и стрелка спидометра подбиралась к максимуму. С такой скоростью ездить по этой дороге было опасно и по причине многочисленных песчаных наносов на ней; Вадим однажды едва не перевернулся на таком участке...

Лугано совершил ошибку. Ему стоило выбрать более длинный, безопасный и, конечно же, оживленный путь – через столицу острова, тогда как он сделал все наоборот. Виктор доехал до населенного пункта Эр-Рияд, миновав Эль-Гриб и даже не сделав там остановку, чтобы пополнить бак на бензозаправке. Видно, топлива у него было под завязку, подметил Мартьянов, бросив взгляд на спящего с открытым ртом служащего колонки. Он видел впереди пыльное облако, которое тащил за собой «Фьюжн». Еще километр, и он окажется в сердце острова, в самой ее безлюдной, безжизненной части. Здесь даже финиковые пальмы были редкостью. Пустыня.

Мартьянов хорошо знал эту дорогу. Еще несколько сот метров пути, и дорога начнет небольшой подъем; справа от нее откроется глубокая и длинная впадина, этакий местный каньон, а слева – еще большей протяженности дюна.

Вадим нажал на клавишу, опуская стекло на правой двери, и добавил газу. Для предстоящего маневра наступил самый благоприятный момент: справа – обрыв, слева – дюна, а дорожная полоса фактически одна. Более тяжелый и мощный «Эксплорер» дожмет противника.

– Это он! – дважды выкрикнула Габриэла, обернувшись лицом к заднему стеклу. – Я узнаю его машину!

Лугано бросал взгляд то вправо – и он падал на дно каменистого оврага, то влево – на желтый песчаный гребень, то в зеркало заднего вида: там подрагивал в пылевом шлейфе таранного вида «Форд»; у него было значительное преимущество в скорости и весе.