Особняк - Иезекииль Бун
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Из-за Такаты.
Билли поежился. В комнате внезапно похолодало, и ему не захотелось оставаться в постели. Он встал, натянул футболку, трусы и джинсы. Было бы лучше включить настольную лампу, но Билли побоялся разбудить Эмили. Поэтому он схватил записную книжку с ручкой, сунул ключи от комнаты и бумажник в карман, подхватил ковбойские сапоги и куртку. Билли остановился на пороге и оглянулся на Эмили. Она все еще лежала, свернувшись клубочком рядом с тем местом, которое занимал он, и кожа на ее плече казалась совсем тонкой в свете лучей, проникающих через окно. Он вышел в коридор, тихо закрыл за собой дверь и напялил ковбойские сапоги прямо на босу ногу. Стук каблуков тонул в толстом ковре, но, дойдя до лестницы, он услышал гул голосов, доносящихся снизу. Там горел свет. Можно было найти столик в углу, засесть внизу со своей тетрадочкой и попивать минералку с лаймом.
Билли подумал, что владельцы бара лезли из кожи вон: это заведение было похоже на одно из тех, в которые он часто захаживал в первые годы после отъезда из Уиски Ран. В то время Эмили еще нравилось куда-то с ним ходить, и они воспринимали деньги как нечто само собой разумеющееся. Это оказался один из тех баров, где все было крафтовым, а бармены походили либо на татуированных феечек со стрижкой пикси, либо на усатых хипстеров, любящих рассказывать историю того или иного напитка. Но разве ему нужно было что-то, кроме шариков огня, обжигающих глотку, и кроме кубиков льда, стучащих в пустом стакане в ожидании того самого, вожделенного? Было несколько столиков впереди, но все их оккупировала группа коллег: для студентов они казались слишком взрослыми, но эти люди оставались все-таки достаточно молодыми для того, чтобы все еще отмечать Хэллоуин в шумной компании. Мягкие стулья расставили по всему помещению, но большинство из них были либо заняты, либо стояли в тени. Место все равно оказалось не в его вкусе. Ему требовалось более обшарпанное заведение даже для того, чтобы выпить стакан минералки с лаймом. Здесь было слишком много молодежи, которая изо всех сил пыталась показать, что они вообще не напрягаются. Билли предпочитал такие места, люди в которых перестали что-то из себя строить уже много лет назад. Вот такое место было ему нужно.
Билли вышел на ночной воздух, удивившись, что снаружи так холодно. Он знал, что пожалеет, если не наденет носки, но, слава богу, хотя бы куртка была при нем. Билли пошел вдоль пешеходной улицы. В прежние дни он пересек бы площадь и отправился в «Петух», но утром они проезжали мимо его старого бара, и «Петух» оказался заброшен. Вывеска куда-то пропала, а возле здания вместо легкого силуэта кукарекающего петуха стояли лишь два металлических столба. Одно из двух окон было закрыто досками, и когда он заглянул внутрь, сложив руки чашечкой, чтобы заслониться от солнца, то увидел, что «Петух» пуст и заброшен. В его старом баре правили лишь пыль и пустота.
Придется идти куда-то еще. Билли замерз, но ему не было нужды спешить. Он поднял воротник, чтобы защититься от ветра, и сунул руки в карманы. Затем заглянул в витрину одного бара, но тот был битком набит танцующими студентами, а во втором баре, всего в паре зданий от первого, оказалось полно телевизоров и членов студенческого братства. Он окинул взглядом пешеходную улицу и замер.
Это что?..
Билли быстро зашагал в ту сторону. Фигура стояла вполоборота к нему и была достаточно далеко: он не смог бы хорошо ее разглядеть, даже если бы подошел ближе. Но это было невозможно. Таката же…
Билли понял, что бежит. Фигура двинулась с места и, достигнув конца сквера, повернула налево и пропала из виду.
Когда Билли завернул за угол, на тротуаре никого не было. Никаких признаков существования этого человека, будто его здесь и не было.
Он поднял взгляд. Над его головой висела знакомая вывеска «Петух», и огоньки на ней дрожали, словно пламя свечи.
Память сыграла с ним злую шутку. Он был уверен, что бар стоял на том же месте, что и сегодня днем, но теперь над ним была вывеска, а оба окна оказались целыми, и их не закрывали никакие доски. Билли просто стоял там и пялился в окно. Внутри все выглядело так же, как и всегда. За двенадцать лет ничего не изменилось: поцарапанный бильярдный стол в задней части, ряд табуретов без спинок у барной стойки и пара кабинок со столиками. Билли замешкался, открыв дверь, но потом услышал, как кто-то кричит, что он напустил холоду. Дверь за ним тяжело захлопнулась, как валун, запечатывающий вход в пещеру. Снаружи, когда Билли смотрел через окно, бар казался хорошо освещенным, но теперь, войдя внутрь, он обнаружил, что там темно и свет приглушен. Он постоял у двери, привыкая к полумраку, а затем двинулся к барной стойке. Билли твердо намеревался заказать минералку с лаймом, но незнакомая барменша, миниатюрная женщина с серьгами-кольцами в ушах и рожками чертика на голове в качестве дани уважения Хэллоуину, толкнула к нему уже полный бокал. Он поднес его к свету единственной лампочки без люстры, которая с трудом освещала барную стойку. Это был тонкий дешевый напиток: пустые кубики льда уже начали таять в пузырьках, а долька лайма оказалась совсем невзрачной. Вяжущий вкус джина Gordon’s перенес его в прошлое: он не смог бы заказать здесь Sapphire, даже если бы попытался. Вкус оставался все таким же. Билли готов был просидеть здесь, в «Петухе», всю оставшуюся жизнь. Он мог бы вообще отсюда не уходить. Ему неважно было, происходит все сейчас или сто лет назад. «Петух» навсегда останется для него все тем же логовом, вечно зовущим его домой.
Билли достал записную книжку, сел и выпил. Когда барменша сказала ему, что бар закрывается, он поразился размеру чека. Он потянулся за кредиткой – было бы так приятно швырнуть ее на стойку, зная, что ее не вернут с мрачной гримасой смущения, – но потом передумал, положил ее обратно в бумажник и бросил на стойку три двадцатки. Билли на секунду засомневался, стоит ли выходить отсюда: ему казалось, что он снова переместится во времени. Билли задумался о том, что увидит, если обернется и посмотрит на бар. «Петух» был воспоминанием, которое нужно было оставить в прошлом, холодным напоминанием о том, кем он был. Возможно, он открылся сегодня специально для него, напоминая, что от прошлого не убежать.
Билли не знал, чего боится больше: обернуться и заметить, что «Петух» исчез, его окна заколочены досками и он так же пуст, как сегодня днем; или обернуться и увидеть призывно мерцающую вывеску. Он решил не проверять.
Вместо этого Билли медленно пересек пешеходную улицу, не торопясь и позволяя ветру бить в лицо. На улице не было ни души. Он думал, что натолкнется на пьяных студенток, кутающихся в свои откровенные наряды, и парочки, которые ждут не дождутся того, чтобы добраться домой, но были только он и пустая дорога.
Ему не сразу удалось попасть к главному входу в гостиницу, а поднявшись наверх, Билли остановился у двери в их номер и, опершись о стену, снял сперва один сапог, затем другой. В коридоре с темнотой боролись со вкусом: возле каждой двери висел светильник с приглушенным светом, а ключ в замке гремел не хуже духового оркестра. Он тихонько толкнул дверь и оставил ручку поднятой, чтобы доводчик бесшумно захлопнул ее у него за спиной.
Билли замер.
Эмили лежала на боку, повернувшись к нему. Она сбросила одеяло, и оно свисало с края кровати, но простыня все еще покрывала ее извилистыми изгибами реки из хлопка и была подоткнута под мышку, обнажая в тусклом свете, все еще проникающем через окно, ее плечо и одну грудь.
Глаза Эмили были открыты. Она смотрела прямо на него.
Билли глубоко вздохнул и нагнулся,
