Когда на часах полночь - Виктория Вольская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тихо ступая в темноте, иду вперед. Тело напряжено, ждет атаки из любого угла, я осторожен, словно тигр перед прыжком. Вхожу в комнату. Свет лампы направлен в центр комнаты, где сидит Кристина. Она связана. Губы ее слегка приподнимаются в измученной улыбке, а глаза тухнут в разочаровании. Ей страшно за меня точно так же, как мне за нее. Ее губы беззвучно шепчут «уходи», а я с места сдвинуться не могу. Отрицательно качаю головой. Разглядываю ее, не обидели ли мою девочку. Нет ли видимых ран и ссадин. Нет, только слезы бегут по щекам.
Не сразу отрываю взгляд от девушки. Плотные портьеры в комнате наглухо задернуты. В нескольких шагах от стула стоит мужчина и внимательно наблюдает за нами. Позволяет нам наговориться взглядами.
Даже по силуэту я узнаю его.
Молотов!
Самоуверенный мудак! В его руке лишь сигарета, которую он демонстративно закуривает, выдыхая едкий дым в мою сторону. Ехидная улыбка расплывается по его лицу.
Мгновенно направляю дуло пистолета на него.
Ни один мускул на его лице не дрогнул. Только улыбка стала шире.
Давлю на курок.
– Опусти пистолет, – слышу за спиной.
Моего виска касается холодный металл.
Федоров?!
– Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались, – смеется Молот. – Присаживайтесь. Уверен, нам есть о чем поговорить.
Федоров отбирает у меня оружие, тыча пушкой мне в спину, подталкивает к небольшому столу.
Я присаживаюсь, краем глаза наблюдая за Кристиной.
Пока Федоров держит меня на мушке, Молотов совершенно спокойно передвигается по комнате. Наливает из графина воды в бокал и подходит с ним к девушке.
– Девочка моя, нужно попить, – нежно шепчет он.
Его «девочка моя» накрывает меня. Я подрываюсь со стула, но Федоров усаживает меня обратно, давит на плечо, напоминая о том, что я на мушке. Мышцы дергаются от напряжения. Сжимаю кулаки до побелевших костяшек. Не могу смотреть, как это мудак лапает мою девочку, но и взгляд отвести не могу, это будет предательство по отношению к ней. Немого согласия он от меня не дождется. Я буду его взглядом убивать. Пока взглядом, но потом… живым он отсюда не выйдет, сам лягу рядом с ним, но горло зубами перегрызу.
Придерживая стакан в руках, он поит Кристину водой. Она испуганно и завороженно смотрит на него. Роман, нежно проводя пальцем по щеке, стирает с нее дорожку слез. Поправляет на плече кофточку. Проводит ладонью по волосам. Наклоняется и что-то шепчет ей на ушко.
– Руки от нее убрал, – не выдерживаю я.
– Спокойно сиди, – командует мне Федоров.
Сейчас бы как вмазать с левой. Но Федоров знает все мои фишечки. Сам меня учил.
– Ну что, мужчины, побеседуем, – наконец, Молотов обращает на нас внимание.
Словно по щелчку пальца его настроение меняется. Стальной взгляд и прямая осанка. Ладони большие, кулаки мощные. Таким кулаком и череп на две половинки в легкую можно размозжить.
Присаживается напротив меня. Сканирует взглядом. Федоров между нами по правую руку от него. Заметно нервничает. До сих пор поверить не могу, что друг моего отца оказался мразью. Прихвастнем криминального авторитета. Оборотень в погонах, мать его.
– Вижу в твоих глазах, Сергей, недоумение, как же я оказался жив? – улыбаясь, спрашивает Молот. – В твоей голове крутится один и тот же вопрос: «Неужели я промахнулся»? – вальяжно он усаживается на стуле. – Расслабься. Не промахнулся. Стреляешь ты действительно первоклассно,– немая пауза для разгула моего воображения. – Только убил ты не меня. И это опять не твоя вина, – он словно издевается надо мной. Как кот с мышкой играется. – Ты ж не мог знать, что у меня был двойник. О нем никто не знал. Никто. Леонид его звали. Мой самый преданный телохранитель. Он ездил иногда вместо меня на стрелки, разборки. За десять лет его службы у меня он научился первоклассно копировать. Иногда смотря на нас двоих в зеркало, я сам не мог понять, где настоящий. Этот сукин сын копировал меня во всем: жестах, мимике, тембре голоса. Мы были словно две половинки одного целого: у меня мозги, а у него интуиция. Чуйка у него была, как у зверя. Опасность за версту чуял. В ту ночь я должен был сам ехать на встречу, но он в последнюю секунду буквально вытащил меня из машины. Отказаться от встречи было нельзя. Он поехал вместо меня. И не вернулся. Я уже говорил, что ты отличный стрелок?
– Говорил, – будто выплевывая, говорю я. Злость меня переполняет.
– Федоров, а ты хитрец. Так грамотно развел пацана, – переводит взгляд с дяди на меня. – Он знал, что ты помчишься сюда, стоит тебе только намекнуть, что наша девочка тут. Что движет тобой, парень? Героизм или спермотоксикоз? Согласись, ведь хороша чертовка. До сих пор помню вкус ее тела. Оно пахло ванилью и чистотой. Ни одна девка так не пахла. Все они, по сути, были суками, трахались уже с четырнадцати, пятнадцати лет. На член смотрели обыденно, с немым вопросом в глазах: «ну и что?». Бесило меня это, – он со всей силы ударил кулаком по столу. – Бесило! Ни одной чистой девочки, повсюду использованные дырки. И тут я увидел ее, – он буквально пожирает хищным взглядом Кристину. – Я сразу понял, что целка. Ты даже представить себе не можешь, как я ее захотел. Себе. Лично. Но, сука, Ворон напоил меня, – с сожалением в голосе добавляет он, – и мы ее втроем…
– Кто убил мою сестру? – чеканю, смотря ему прямо в глаза.
Я не позволяю ему даже моргнуть, не то, чтобы отвести взгляд в сторону. Он принимает мой вызов.
– Алену? – издевательски переспрашивает он.
– Алену.
– А че раньше у него не спросил? – кивает головой в сторону Федорова. – Он знает.
Глава 8
Такое ощущение, что потолок обрушивается на мою голову. В голове шум, машинально поворачиваю голову в сторону Кристины. Ее перепуганные глаза округляются, наверно, как и мои. Мне важна ее реакция, я бы сдох, если бы не прочитал в ее взгляде удивления. Медленно разворачиваю корпус своего тела на Федорова, ехидная улыбочка Молотова сопровождает мои движения. Он расстегивает пуговицу пиджака и устраивается на стуле удобнее – представление начинается. И я в нем играю главную роль.
– Я не убивал ее, – кричит дядя Сережа под моим тяжелым взглядом. – Не убивал!
Я молчу. Дезориентирован. Федоров бледнеет на глазах. Испарина появляется на его лбу.
Наконец, Молот нарушает гнетущую тишину.
– Ты слишком труслив, чтобы убить.
