Исторический очерк Церковной унии. Ее происхождение и характер - Константин Зноско

Хотя сеймом 1633 г. и дозволено было православ­ным иметь своего митрополита и епископов, од­нако сейм не признал законными тех иерархов, которые были посвящены Патриархом Феофа­ном, — православные должны были избрать себе нового митрополита и епископов, кроме епископа Львовского Иеремии Тиссаровского, который по­лучил жалованную грамоту еще от короля Сигизмунда III. Владислав утвердил представленного православными кандидата на Киевскую митропо­лию Киево-Печерского архимандрита Петра Моги­лу и кандидатов на епископские кафедры — Луцкую и Мстиславскую.

Так началось правление короля Владислава IV, бла­гожелательно относившегося к правам и интересам православных. Но латинская партия не дремала и упот­ребила все усилия, чтобы восстановить общественное мнение против дарования прав православным. Вместе с этим, настаивая на том, что вопрос о правах православ­ных не может быть разрешен без участия папы, партия отправила в Рим посольство, в котором принял участие и униатский епископ Корсак. Он так взволновал римскую курию, что папа объявил все распоряжения коро­ля, касающиеся прав, дарованных православным, незаконными. Папский нунций в Польше полу­чил приказание отклонить короля от расположе­ния к православным, и латинская партия, поддер­жанная папой, гордо подняла свою голову.

Приближалось время созыва следующего сейма, на котором, согласно обещанию короля, должен был решиться вопрос о правах православных кон­ституционным порядком. Тогда Владислав принял другую точку зрения. Он объявил, что дело о пра­вах — дело не церковное, а гражданское, необходи­мое для успокоения государства.

В 1635 г. состоялся следующий сейм, и, благода­ря благоразумию большинства, постановления вар­шавской комиссии были внесены в конституцию, но вместе с тем король, чтобы не раздражать латинс­кую партию, дал и униатам «диплом», которым утвер­ждал за ними все, чем они владели до настоящего вре­мени. Уступая ее же настойчивым требованиям, Владислав даже постановил, чтобы в некоторых горо­дах, например в Минске, православные не имели ни одной церкви, что нарушало его первые распоряже­ния о возвращении православным отнятых у них церквей. На сейме Владислав убедился, что при­мирительные статьи, внесенные в конституцию, не приведут к действительному примирению униа­тов с православными, а, напротив, могут повести их к новым столкновениям и раздорам, и что из этого положения нужно искать иной выход, более надежный. Он прекрасно понимал, что, ограни­ченный в своей власти сеймом, на который имеют огромное влияние латино-униатская и иезуит­ская партии, противодействующие его благим на­мерениям, он не сможет противостоять проискам этих партий, и поэтому, спустя год после сейма, 5 сентября 1636 г. разослал листы к главным духов­ным лицам, как православным, так и униатам, а также и к некоторым светским, в которых убеждал их отказаться от подчинения Константинопольско­му Патриарху и по примеру Москвы и других госу­дарств учредить в Западно-Русской Церкви самосто­ятельное патриаршество. Этой мерой он надеялся сплотить враждующие стороны под управлением одной главы и таким образом примирить их. Пра­вославные прекрасно понимали, что проект этот неосуществим, так как униаты, руководимые иезу­итами, никогда не согласятся выйти из подчине­ния папе, и поэтому его отвергли. Такие колебания короля опять открывали поле для вероисповедной борьбы, и борьба эта разразилась новыми неслыхан­ными насилиями.

Согласно постановлению Варшавского сейма 1635 г., униаты обязаны были возвратить православ­ным некоторые из отнятых у них монастырей и церквей, но это постановление вызвало сильную оппозицию со стороны латино-униатов, и осуще­ствить его в жизни было чрезвычайно трудно. Уни­аты не только не хотели добровольно возвращать православным церкви и монастыри, но даже стали оказывать сопротивление королевским комиссарам при передаче имущества православному населе­нию. Даже и в тех случаях, когда церковь передава­лась комиссарами в руки православных, униаты опять силой отнимали ее у них. Если же православ­ные, выведенные из терпения, восставали, чтобы возвратить себе отнятое, униатский епископ начи­нал преследовать их судом как возмутителей, а суды подвергали их самым тяжелым приговорам: одних приговаривали к обезглавлению, других — к сечению розгами у позорного столба, третьих — к отсечению рук, к лишению имущества и т.п. Не­счастные православные ввиду таких приговоров не­вольно смирялись, просили прощения у епископа, а он требовал от них отречения от православия и клятвенного обещания быть униатами и прощал. Ободренные такой постановкой дела униаты и ла­тиняне производили набеги на православные мо­настыри, возбуждали школяров и чернь против православных и всегда оставались безнаказанны­ми, так как местные суды по большей части держа­ли сторону униатов. Вражда между православны­ми и униатами разгоралась и причиняла великий вред государству. Чтобы внести в среду враждую­щих некоторое успокоение, Владислав провел в 1641 г. на сейме одну меру величайшей важности: он изъял уголовные дела между униатами и право­славными из ведения смешанного трибунального суда, тогда уже совершенно подпавшего под влия­ние иезуитов, и перенес их в непосредственное ве­дение сейма, а дела гражданские, решавшиеся досе­ле местными судами, перенес в свой, так называемый реляционный суд. Злоба униатских епископов про­тив православных усиливалась еще и от того, что многие униаты, пользуясь постановлением сейма 1635 г., стали возвращаться в православие, как это было, например, в епархиях Полоцкой и Мстислав­ской. С этим ревнители унии никак не могли при­мириться и усиливали притеснения православных всякими мерами.

Особенно частыми в это время стали злоупот­ребления правом патроната, доходившие до того, что какому-нибудь могущественному магнату ни­чего не стоило отнять у православных монастырь или церковь и передать их униатам, хотя бы пос­ледних было только несколько человек, а право­славных — тысячи. Православные заносили жало­бы королю и сеймам, но правительство было бессильно оказать действительную помощь право­славным, и расправа за чинимые насилия сама собой должна была перейти в руки угнетаемого народа. Насилия эти возмущали не только право­славных, но и лучших и благоразумных поляков. Даже сам король Владислав в ответ на жалобу ка­заков сказал однажды последним: «У вас есть саб­ли, кто вам мешает постоять за себя?» Православ­ный народ задыхался под гнетом этих насилий, и Речь Посполитая опять вздрогнула от казацких вос­станий. Вспыхнули одно за другим восстания Павлюка и Остраницы. Недовольный народ стекался под их знамена и жестоко расправлялся со свои­ми притеснителями. Кровь лилась по всей Украи­не, но казаки большей частью оказывались бес­сильными одержать победу, и тоща со стороны латинян начиналась ужасная расправа с побеж­денными. Изуверству латинских ксендзов и по­слушной им польской шляхты не было пределов. Издевательства над православными и их верой доходили до того, что православные церкви стали отдаваться жидам в аренду. Последние, чтобы по­лучить больше дохода, облагали платой все цер­ковные обряды и предметы. Православный не мог свободно зайти в храм помолиться, ибо ключи от церкви находились у жида, и за пользование хра­мом он должен был внести жиду плату. Не мог он без предварительной платы и разрешения жида ни повенчаться, ни окрестить своего ребенка, ни по­хоронить своего близкого. Словом, всякая церков­ная служба, всякая треба должны были сопровож­даться торгом и платой жиду-арендатору. Мало того, жид еще безнаказанно издевался над право­славной верой, за которую некому было заступить­ся. Такое глумление над православными все бо­лее и более сгущало политическую атмосферу в Речи Посполитой, и над ней собирались грозные тучи, которые разразились тяжелым для нее уда­ром. Готовилось новое сильное казацкое восстание под начальством Богдана Хмельницкого, закончив­шееся присоединением Малороссии к России.

Таким образом, благие намерения короля Вла­дислава IV — умиротворить русский народ и Пра­вославную Церковь в Речи Посполитой — разби­лись о несокрушимый фанатизм латино-униатского духовенства и польской шляхты. Как ни тягостно было положение православных при Владиславе, все же православные получили при нем право сво­бодного исповедания своей веры и другие права, а также возможность защищаться наравне с латиня­нами и униатами. Хотя эти права и были часто по­пираемы врагами православия, они уже не отменялись ни королем, ни сеймами, и Западно-Русская Церковь имела возможность заняться своим внут­ренним и внешним благоустроением. В этом деле ей значительно помог Киевский митрополит Петр Могила.

Глава XV

МИТРОПОЛИТ КИЕВСКИЙ ПЕТР МОГИЛА (1633—1646) И ЕГО ЗНАЧЕНИЕ В ИСТОРИИ УНИИ