Ты — мое дыхание - Анна Смолякова

— А если кто-нибудь решит ночью искупаться? — с тихим смешком спросила Поля, ложась спиной на песок.

— А кто решит искупаться, тот сам виноват, — Суханов торопливо расстегнул ремень на шортах. — Ночью спать надо, а не по пляжу шарахаться…

Потом ей вдруг подумалось, что ночь не только нежна, но и бесстыдна. Иначе почему бы она смотрела на них отовсюду тысячеглазыми крупными звездами? Впрочем, что была нежность ночи по сравнению с ласковой горячностью Бориса? Что было тепло раскаленного за день воздуха по сравнению с теплом его сильного, близкого тела? Даже на песок, лезущий в глаза, забивающийся в волосы, Поля тогда не обращала внимания. Вспомнила о нем уже потом, когда Борис сел, натянув светлые шорты, и энергично встряхнул головой, как собака, только что выбравшаяся из воды.

— Что, романтика требует жертв? — с улыбкой спросила она, смахивая с платья осевшие на него песчинки.

— Ох, и еще каких! — пожаловался он. Но главная жертва ему еще только предстояла: до самого дома Полю с ее распухшей щиколоткой Суханов нес на руках…

С Галкой Лесиной она познакомилась три месяца спустя в пахнущем хлоркой холле женской консультации. Народу было еще очень много, а до конца приема оставалось всего каких-нибудь полтора часа. Женщины нервничали, обсуждали врачей, которые больше чай пьют, чем делом занимаются, нашу систему здравоохранения, которая заставляет людей вот так давиться в очередях, пациентку, которая зашла в кабинет в чрезвычайно узких, супермодных брюках и не выходит вот уже целую вечность, потому, наверное, что не может их с себя стянуть… Не психовал, пожалуй, только пушистый сибирский кот, вальяжно прогуливающийся от окна к окну, да еще Галка, с завидным спокойствием читающая книгу, обернутую в «Московский комсомолец».

Тем временем из мини-операционной, куда только что зашла врач, понеслись жалобные душераздирающие крики. Поля вздрогнула и скорее для себя самой, чем для Галки, произнесла:

— Господи, это что же там делают?

— Спираль удаляют — меланхолично отозвалась та, не поднимая глаз от книги.

— А что, это так больно?

— Ну-у, кому высморкаться трагедия, а кому и родить, как чихнуть, — Галка философски пожала плечами и наконец соизволила взглянуть на собеседницу. — А ты что, тоже со спиралью?

Лет ей было, наверное, около тридцати, но стильно небрежная прическа, беззастенчиво выдающая в ней парикмахершу, щедро добавляла еще года три-четыре. Темно-русые волосы, обесцвеченные «перьями», густо пахли лаком, в ушах поблескивали крупные серьги с рубинами.

— Да я, в общем-то, тоже по этому поводу… — пробормотала Поля, уже жалея, что начала разговор. — Но мне казалось, что в удалении спирали нет ничего страшного.

— Это точно… Кстати, будем знакомы, меня зовут Галина… Так вот, что я хотела сказать?.. Ты на это, — она кивнула в сторону белой двери с металлической табличкой, — внимания не обращай. Там психическая одна. Не в том смысле, что натуральная шизофреничка, а так, особа нервически-анемическая. Она кровь из пальца сдала и то в кресло упала, как подкошенная… А спираль удалять не больно. Поверь мне, есть множество вещей и побольнее. Ты, кстати, замужем?

— Нет, — ответила Поля, почему-то мучительно покраснев.

— А-а-а! — со значением протянула Галина и снова уставилась в книжку.

Через пару минут из операционной почти выползла худосочная девица в красном, крупной вязки свитере и черных лосинах, держась за стенку, дошла до лестницы и начала медленно спускаться вниз. Кот проводил ее долгим и равнодушным взглядом. Народу между тем не убывало, а только прибывало: откуда-то под вечер появились сразу несколько беременных, которых по правилам полагалось принять без очереди, из регистратуры в сопровождении медсестры поднялась бабушка лет семидесяти с трясущимися руками.

— Зря сидим, — снова изрекла Галина, прикрывая книжку на закладку. — Все равно она нас сегодня уже не примет. А если и примет, то посмотрит наспех, и толку от этого не будет никакого.

— Вы полагаете, что ждать не имеет смысла?

— Естественно, — она даже как-то удивленно пожала плечами. — А тебе в особенности!

— Почему же мне в особенности? — поразилась Поля.

— Потому что то, что ты собралась делать, лучше не делать. Поверь мне… Ты ведь ребенка собралась от любимого мужика рожать, да?

Поля, ошарашенная ее откровенностью и некоторой бесцеремонностью, еще и сказать-то ничего не успела, а Галина уже пояснила:

— Понимаешь, я в салоне красоты работаю, и каждый день через меня столько женщин проходит, что в нашей, бабской, психологии я уже лучше любого психоаналитика ориентироваться научилась. Особенно когда у человека, как, например, у тебя, все на лбу написано… Я же про тебя, как Шерлок Холмс, могу очень многое рассказать.

— Например? — Поля улыбнулась одними уголками губ. Разговор понемногу начинал ее забавлять.

— Ну, например, ты наверняка студентка какого-нибудь гуманитарного вуза и мужик твой — личность исключительно творческая и высокоразвитая. Живешь ты с родителями, зарабатывают они неплохо. Точно такую юбочку, как твоя, только сиреневую, мне на прошлой неделе предлагали за шестьдесят рублей… Что еще? Любовь у тебя, естественно, безумная и безнадежная в плане перспектив. Я права?

— Отчасти, — Поля неопределенно закусила нижнюю губу. — Только почему вы считаете, что мне не следует удалять спираль?

— Да потому, — изрекла Галина с некоторым даже торжеством, — что ребенок — не котенок. Он тебе на всю жизнь. А без отца его растить — ох как тяжело! Это ты сначала поумиляешься и порадуешься: папины глазки, папин носик, папины ушки — вот, родила себе копию Васеньки или Петеньки любимого. А потом начнутся ссаные пеленки, сопли, ночные вопли. Будешь ты днем заспанными глазами смотреть на добропорядочных пап, гуляющих с колясками, и кусать себе локти.

Поля отвернулась и с преувеличенным усердием принялась разглаживать на коленях бежевую трикотажную юбку. То, что говорила ее новая знакомая, было банально, но тем не менее почему-то задевало. Может быть, потому, что сквозь эту банальность, произнесенную вслух, язвительно проглядывала правда, замечать которую не хотелось.

Высунувшаяся из двери акушерка пихнула ногой кота и радостно объявила, что через полчаса прием заканчивается и те, кто без талонов, могут не ждать. Очередь у кабинета неодобрительно загудела.

— Ну что, я пошла, — Галина бросила книгу в черную кожаную сумку с позолоченной застежкой и встала из кресла. — Что с талонами, что без талонов, все равно!.. А тебе я вот что хочу сказать, подруга: мужика на себе надо женить. Сами они существа несознательные, и к загсу их нужно вести за ручку. По собственному желанию и без подсказки они только в постель прыгают. Так что подумай и не делай глупостей…