Путешествие на тот свет - Владимир Кунин

Обычные голубые джинсы и светлая, веселенькая рубашка с короткими рукавами. Да и сандалии, купленные доктором в прошлом году в Кейптауне, тоже были надеты прямо на босые ноги.

Сидели в гостиной, в глубоких креслах у низкого столика. Виски, джин, тоник, орешки...

— Когда швы будете снимать? — спросил капитан, прихлебывая джин.

— Дней через пять, через семь. Как пойдет заживление...

— А встанет он недельки через полторы?

— Ну что вы, Николай Иванович! Поднимать мы его начнем уже послезавтра. Сейчас совсем другая метода — как можно быстрее ставить больного на ноги после операции.

Капитан поднял стакан джина со льдом и тоником:

— Будьте здоровы, Тимур Петрович. Не скрою, в последний момент вы меня очень выручили. Еще бы полчасика, и... наши штрафы автоматически подскочили бы — ой-ой-ой!.. Будьте счастливы!

Тимур поднял свой стакан с виски, чокнулся с капитаном, улыбнулся:

— Вы меня тоже очень выручили, Николай Иванович. В самый первый момент. Когда застопорили машины. Здоровья вам. Здоровья и удачи...

Выпили понемногу, зажевали орешками.

— Всем ли ваша душенька довольна, Тимур Петрович? — осторожно спросил капитан. — Как вам ваша медицинская команда?

— О лучшей команде мечтать нечего.

Капитан подозрительно посмотрел на Тимура и спросил напрямую:

— А как вам ваш доктор Эдуард Юрьевич?

— Отличный, грамотный терапевт, — не моргнув глазом ответил Тимур. — И на мой непросвещенный взгляд — очень опытный моряк.

— М-да... — неопределенно хмыкнул капитан. — Эдуард Юрьевич давненько плавает. Службу знает.

Он встал из-за стола, достал из изящного посудного шкафчика китайский заварной чайник, разрисованный маленькими колибри, и две большие фаянсовые кружки. На одной кружке был изображен пляшущий Микки-Маус, на другой — во весь свой клюв вопящий Дональд Дак.

— Я, Тимур Петрович, нам сейчас такого чайку заварю, что вам любой бразильский кофе сущей ерундой покажется! — откровенно похвастал капитан. — Меня этому один новозеландский мореход научил, и теперь заварка чая по его невероятному рецепту стала просто моим коронным эстрадным номером!

— Вам помочь, Николай Иванович? — И Тимур с готовностью попытался встать с кресла.

Но Николай Иванович Потапов строго посмотрел на него и укоризненно произнес:

— Обижаете, доктор. Сегодня вы — мой гость...

Какая все-таки превосходная штука — эти мобильные телефоны! Как можно было когда-то жить без них — одному Богу известно.

И всяческое медицинское кликушество двух десятков лабораторий мира, предрекающих гибель человечества от этих прелестных маленьких телефончиков, угрожая массовой онкологией от излучений этих аппаратиков, никогда не сможет переубедить сотни миллионов обладателей карманных и всемогущих «средств связи», как сухо и неприязненно обзывают их разные ничтожные псевдонаучные силы, противоборствующие прогрессу...

... Когда небольшой потрепанный «рено» приятеля Николь Лоран повернул с авеню Жан Жорес на улицу Люмьеров и оказался на самом краю Девятнадцатого, слава Господу, недорогого района Парижа, где Николь снимала крохотную квартирку-студию под самой крышей старого дома, то до ее улицы — Арман Карель оставалось всего полтораста метров.

— Я смогу зайти к тебе? — почти утвердительно спросил приятель.

— Несомненно, — улыбнулась ему Николь, с нежностью вглядываясь в тонкий, интеллигентный профиль своего друга. — Через три-четыре дня. Ты же знаешь, у меня этот процесс затяжным не бывает.

Они уже поворачивали на Арман Карель.

Дом Николь Лоран находился в глубине скверика, отгороженного от улицы высокой затейливой решеткой с красивыми ажурными воротами для въезда машин и такой же дверью, снабженной автоматическим запирающим устройством и электронным домофоном.

— Но, Николь... — жалобно протянул приятель.

— Нет, — ласково и твердо проговорила Николь. — Сейчас самые опасные дни. А я вряд ли сумею с собой совладать... Останови здесь. Спасибо тебе, мой дорогой!

Николь чмокнула приятеля в щеку, распахнула дверцу «рено» и уже собралась было выйти из машины, как приятель придержал ее за руку:

— Но ты же хотела позвонить отцу насчет нас? Причем собиралась это сделать при мне — на случай если он захочет задать мне пару вопросов.

— О, это не проблема! — И Николь вынула из кармана мобильный телефон. — Это мы сейчас же сделаем абсолютно безопасно для здоровья. Позвоним папе тоже на сотовый телефон. Неизвестно, где он сейчас — то ли дома, то ли в порту, то ли уже в заливе на каком-нибудь судне...

— Может быть, все-таки следует подняться к тебе и позвонить ему с обычного городского телефона? Стоить будет вчетверо дешевле. Я обещаю даже не прикасаться к тебе... — сказал приятель.

— Зато я тебе этого не обещаю! — рассмеялась Николь. — А деньги... Да плевать на них! Эти расходы мы с папой выдержим.

И на своем замечательном маленьком мобильном чуде прямо из автомобиля с открытой дверцей Николь стала набирать номер телефона своего отца — лоцмана Анри Лорана, находящегося сейчас за много тысяч морских миль и еще больше тысяч сухопутных километров от Парижа...

А напротив старенького «рено», через треугольный газон с садовыми дорожками и скамейками с пьяненькими дремлющими клошарами, на коротенькой уличке Эдуард Пуалерон, стояла «тойота-авенсис» с притемненными стеклами, за которыми сидели два человека Фриша из его парижского бюро французского филиала.

Один снимал на видео «рено», Николь и ее приятеля, второй, с наушниками на голове, раздраженно возился с прослушивающей и записывающей аппаратурой. На всякий случай в машине был подключен и динамик, из которого доносился голос Николь:

— Папочка! Ты не будешь возражать, если я прилечу к тебе не одна, а со своим университетским дружком? Он тебе очень-очень понравится!.. И доктору Краузе тоже. Передай доктору, что я целую его...

В эту секунду в динамике раздались треск, щелчки, и в салоне «тойоты» возникла пауза.

Сидевший за рулем зло сорвал с головы наушники. Второй, не прекращая снимать, приложил палец к губам:

— Это, наверное, говорит Лоран...

И вдруг неожиданно сквозь щелчки и разряды в «тойоту» снова прорвался взволнованный голос Николь:

— ...почему?.. Почему не прилетать?! Папа! Я ничего не понимаю!.. А как же каникулы, па?.. Что с тобой? Что с тобой происходит, папуль?! Ты здоров?.. С тобой все в порядке?..

В динамике раздался треск, голос Николь, сидящей в «рено» всего в пятидесяти метрах от «тойоты-авенсис», намертво исчез, и тот, который снимал Николь на видео, отложил камеру на сиденье и сказал своему партнеру:

— Хотел бы я знать, что ей ответил папаша...

Второй яростно выругался, отключил «прослушку» и запись и даже плюнул на приборную панель устройства, вмонтированного в перчаточный ящик «тойоты».

— Боже мой! Когда они наконец сменят нам эту рухлядь?!!

— Не нервничай, — посоветовал ему партнер. — Надеюсь, наши ребята там, около Лорана, запишут все как нужно...

... А в двенадцати тысячах километрах от недорогого Девятнадцатого округа города Парижа, в семи с лишним тысячах морских миль от улицы Арман Карель Анри Лоран сидел у себя на кухне, и в открытое окно к нему пытались прорваться какие-то изумительные тропические цветы, которые росли у него прямо у стены дома.

Великолепная это все-таки штука — мобильный телефон! Как он облегчает жизнь. А если бы таких телефонов не было и Лоран находился бы не дома, а в море? Как бы Николь смогла разыскать его? Как он сумел бы ее предупредить?..

Лоран положил свой телефон в верхний карман рубашки, открыл холодильник, достал оттуда банку мгновенно запотевшего «Карлсберга», но не открыл ее, а обессиленный разговором с Николь рухнул на стул, стоящий у кухонного стола, уронил голову на руки и зарыдал...

Солнечным жарким утром пассажирский лайнер «Федор Достоевский» шел в открытом океане...

... В послеоперационном изоляторе медицинской части теплохода было очень тесно. В гостях у прооперированного Джеффа Бриджеса были все три Сердюка — папа Пол, мама Маргарет и их дочь — Галю Сердюк.

Терапевт Эдуард Юрьевич, неловко изогнувшись, склонился над сидящим в подушках полуголым Джеффом Бриджесом и фонендоскопом выслушивал его со спины.

Старик Джефф двумя руками бережно придерживал на животе длинную вертикальную марлевую наклейку, закрывающую его операционный шов.

Главный врач судна Тимур Петрович Ивлев стоял в дверях. За его спиной с наполненным шприцем иглой вверх ждала своей очереди Луиза.

— Вы можете убрать руки с живота, мистер Бриджес, — по-английски сказал Тимур. — Если вы не будете вертеться, из вас ничего не вывалится, не бойтесь.

— Из меня ничего и не может вывалиться! — склочным голосом ответил Бриджес, но руки с живота не убрал. — Я хочу есть! Вы слышите? Есть и выпить!