Фельдмаршал Манштейн – лучший полководец Гитлера - Владимир Дайнес

В Крыму, как и на других территориях Советского Союза, оккупанты установили режим террора и насилия. В примечаниях к своим мемуарам фон Манштейн подчеркивает, что в 11-й армии, которой он командовал, «приказ о комиссарах» не выполнялся. Правда, делает оговорку о том, что «небольшое число комиссаров, которые, несмотря на это, были расстреляны, не были взяты в плен в бою, а схвачены в тылу как руководители или организаторы партизан». Поэтому с ними обращались согласно военному праву. Здесь фон Манштейн явно пытается обелить себя, произвольно трактуя военное право. Наряду с этим подчеркивается, что в войсках, которыми командовал фон Манштейн, «выдерживались строгие правила, за соблюдением которых постоянно наблюдали», так как для него было немыслимо, чтобы немецкие солдаты участвовали в совершении преступлений. В книге «Манштейн Э. фон. Солдат XX века» отмечается, что на Нюрнбергском и Гамбургском процессах «не удалось, вопреки всем усилиям, найти доказательства преступлений подчиненных ему войск, чтобы привлечь Манштейна к ответственности» [196]. Для доказательства его невиновности утверждается, что фон Манштейн издал особые предписания об обращении с гражданским населением и его защите. С целью подтвердить «отсутствие вины» фон Манштейна приводится выдержка из дневника Геббельса от 28 апреля 1943 г.: «Генералы-фельдмаршалы Манштейн и Клейст на территориях, которые после нашего ухода снова попали в военное управление, ввели более гуманные правила обращения с населением. Охранные мероприятия… были существенно смягчены» [197]. Однако это единственный документ, опубликованный защитником фон Манштейна на Гамбургском процессе, а все остальные доказательства его непричастности к военным преступлениям строятся на утверждениях самого генерал-фельдмаршала.

Для Верховного главнокомандования вермахта комиссары являлись «подлинными носителями сопротивления» и носителями «большевистской идеологии». В развитие приказов и директив, о которых говорилось во второй главе, Верховное главнокомандование вермахта 16 сентября 1941 г. издало приказ № 002060/41 о беспощадном подавлении повстанческого движения и репрессиях против заложников [198]. В приказе требовалось «в зародыше задушить недовольство», принимать самые решительные меры для укрепления авторитета оккупационных властей и предотвращения дальнейшего распространения движения. «При этом следует иметь в виду, – подчеркивалось в приказе, – что человеческая жизнь в странах, которых это касается, абсолютно ничего не стоит, и устрашающее воздействие возможно лишь путем применения необычайной жестокости. Искуплением за жизнь каждого немецкого солдата в таких случаях должна служить, как правило, смертная казнь 50—100 коммунистов. Способы этих казней должны еще увеличивать степень устрашающего воздействия».

Фон Манштейн, как мы помним, сам признавался, что у него была стойкая неприязнь к большевизму. 20 ноября 1941 г. он подписал по 11-й армии приказ 2379/41, в котором говорилось:

«…Перед немецким солдатом стоит задача не только разгромить военные силы… но и выступить носителем национальной идеи, мстителем за всю жестокость, проявленную к немецкому народу… Солдат должен понимать необходимость наказания еврейства – носителя самого духа большевистского террора. Это требуется и для того, чтобы подавлять в зародыше все беспорядки, которые затеваются преимущественно евреями… Нельзя допускать, чтобы из-за несознательности населения борьба большевиков получала поддержку за линией фронта… Пассивность многочисленных элементов, якобы враждебных Советам, должна смениться ярко выраженной готовностью активно участвовать в борьбе против большевизма. Где такой готовности нет, она должна быть внедрена путем применения соответствующих мер» [199].

Фон Манштейн также выполнял директиву № 1А1388/42 Верховного главнокомандования вермахта от 16 декабря 1942 г. «О борьбе с бандами» [200]. Под «бандами» подразумевались партизаны, против которых следовало применять самые жестокие средства «без ограничения, также против женщин и детей, если это только способствует успеху». При этом «ни один немец, участвующий в боевых действиях против банд, за свое поведение в бою против бандитов и их сообщников не может быть привлечен к ответственности ни в дисциплинарном, ни в судебном порядке».

На Нюрнбергском процессе были приведены убедительные свидетельства того, что в 56-м танковом корпусе и в 11-й армии, которыми командовал фон Манштейн, все приказы и директивы командования вермахта неукоснительно выполнялись. Заместитель Главного обвинителя от СССР полковник юстиции Ю.В. Покровский 13–14 февраля 1946 г. говорил:

«О наличии предварительного инструктажа свидетельствовал и солдат штабной роты 8-й танковой дивизии Гарри Марек из района Бреславля: “21 июня, за день до начала войны, мы от наших офицеров получили следующий приказ: комиссаров Красной Армии необходимо расстреливать на месте, ибо нечего с ними церемониться… О наличии директивы истреблять политработников Красной Армии свидетельствовал солдат 2-й роты 3-го отряда истребителей танков Вольфганг Шарте из Гердгардсхагена близ Брауншвейга: “Если вы по пути встретите русских комиссаров, которых можно узнать по советской звезде на рукаве, и русских женщин в форме, то их немедленно нужно расстреливать. Кто этого не сделает и не выполнит приказа, тот будет привлечен к ответственности и наказан”».

Мы знаем, что 8-я танковая дивизия входила в состав корпуса, а 3-й отряд истребителей танков действовал в составе 11-й армии. И корпусом, и армией командовал фон Манштейн.

6 января 1942 г. в ноте наркома иностранных дел В.М. Молотова было объявлено о массовых убийствах в Керчи [201]. В акте чрезвычайной государственной комиссии о злодеяниях немцев в городе Керчи были приведены многочисленные примеры данных преступлений [202].

После того, как 16 ноября 1941 г. войска Красной Армии оставили Керчь, вся полнота власти в ней перешла в руки командира 42-го армейского корпуса генерала фон Шпонека и его 26-й пехотной дивизии. Непосредственное руководство городом осуществляла военная комендатура. 24 ноября на улицах города был расклеен приказ, требующий от всех евреев под угрозой строгого наказания в трехдневный срок зарегистрироваться в помещениях гестапо и городской управы, а также носить шестиконечные звезды. 28 ноября появился новый приказ военного коменданта, обязавший евреев на следующий день явиться на Сенную площадь города, «имея запас продовольствия на три дня». По воспоминаниям свидетелей, на площади собралось около 7 тыс. человек всех возрастов, немецкие же документы говорят лишь о 2,5 тыс. человек. Все они были отправлены в городскую тюрьму, а затем с 1 по 3 декабря расстреляны в четырех километрах от города, в противотанковом рву близ поселка Багерово. 28 декабря, уже после высадки на полуострове советского десанта, немцы стали хватать и расстреливать русских и украинцев призывного возраста из поселков Старый Карантин и Камыш-Бурун, находившихся рядом с местами высадки десантов. Всего таким образом было убито не менее 273 мужчин. 30 декабря, при оставлении Керчи, были расстреляны все заключенные, находившиеся в городской тюрьме, – еще около 300 человек. По той же схеме происходили и события в Феодосии, которая 3 ноября была занята войсками 11-й армии. Здесь было расстреляно, согласно показаниям очевидцев, около 2 тыс. человек (по немецким документам их было около 800). 12 декабря было расстреляно 245 крымчаков – горских евреев [203].