Конкурент - Оксана Алексеева

Анна посмотрела на него серьезно:

– А не было причины. Честно говоря, я и не думала, что все будет проходить настолько гладко. Никит, ты ее сильно любишь?

– Не знаю, – настроение вмиг испортилось. – Не спрашивай.

Она понимающе кивнула. Никита взял плед и постелил на полу. Нашлось и одеяло, и подушка. Улыбнулся.

– Все, Ань, укладывайся на кровать. Твоя честь в безопасности.

Девушка ничего не ответила, просто приняв обозначенные правила. Интересно, сейчас она втайне надеется, что Никита плюнет на все и рванет посягать на ее честь? Неважно. О таком прямо не спросишь. Остается надеяться, что Аня все поймет и перестанет думать о нем в романтическом ключе, если еще думает.

Сон почему-то не шел. Никита покрутился немного, потом решил не мешать Ане уснуть и тихонько вышел из комнаты. Разместился на балконе, чтобы подышать свежим воздухом. Но минут через десять услышал шепот сверху – на третьем этаже тоже был маленький балкончик.

– Никит, это ты?

– Я, Соньк.

– Будь там. Я сейчас спущусь.

– Зачем?

– Будь там.

А где еще ему быть? Никита поморщился. Он всегда там, где рано или поздно появляется Софья Родионова. Уперся крепче в перила, чтобы внутренними бурями не унесло, и вслушивался в звуки: слышно, как поскрипывает лестница, Соня спешит, но не бежит, чтобы весь дом не перебудить. Не стал оборачиваться, когда она остановилась за его спиной и затараторила шепотом.

– Никита, я хотела еще раз извиниться. Надеюсь, сейчас прозвучит исчерпывающе. Я тогда столько всего наговорила. Да, ты тоже горазд выводить из себя, но потом мне стало понятно: мы давным-давно должны были друг друга простить. Если уж нам придется иногда вот так встречаться, так пора воспринимать это с большим равнодушием. Хотя друзьями мы вряд ли станем, но от старых обид давно пора избавиться.

– Нет, Соньк, друзьями не станем, – он смотрел на темные деревья за высоким забором. – Ты права. Но мне не нужны были твои извинения.

– Знаю. Они мне нужны были. Это как-то зрело, что ли. Кстати, я и Мише обо всем честно рассказала. И вообще больше не собираюсь вести себя так по-идиотски.

– А о каких старых обидах ты говорила? Это ты меня тогда бросила. Три раза, если уж быть точным. Тебе-то с чего обижаться?

Она постояла молча, а потом все-таки ответила:

– Дурой была. Ну, и сейчас немного дура. Никак не могла тебя простить за то, что ты не любил меня так же, как я тебя. Гордость болела. Не знаю… В общем, забыли.

Никите пришлось приложить немыслимые усилия, чтобы не повернуться и не уставиться на нее. Это у нее, оказывается, гордость болела? Хотя теперь, действительно, уже неважно:

– Ладно. Забыли так забыли.

– Вот и славно, – судя по тону, она улыбнулась. – Мне просто важно было это сказать и поставить последнюю точку. Я больше не опущусь до оскорблений, но и от тебя жду отсутствия провокаций. Да и к добру, что у нас не осталось вопросов, чтобы общаться часто. Царствовать в «Царстве» будете с Настей. Только похищение останется.

Никита выпрямился.

– Нет, Соньк, ничего не останется. Вопрос с похищением закрыт. Так что спи спокойно.

– В смысле, закрыт? И когда ты собирался об этом сообщить?

Когда скользкая тема исчерпала себя, Никита развернулся. Она стояла, сложив руки на груди в самом проеме. Но ведь это тоже надо было обсудить, Никита просто ждал подходящего момента.

– Когда не будет свидетелей. Я же не знал, можно ли при всех говорить о похищении.

Она сосредоточилась и кивнула:

– Говори сейчас. Миша не знает – не хочу его этим беспокоить, но сейчас он уже спит.

– Говорю. В четверг я вломился в офис к директору «Вкусной жизни». Сказал прямо, что буду теперь его шантажировать – не хочет сесть, будет платить мне ежемесячно за молчание. Ну, в общем, примерно та же шоковая терапия, которую мы провернули с Михайловым. И реакция у него была еще похлеще, чем у Михайлова. Он минут десять пытался понять, что я от него добиваюсь, а потом и вовсе вызвал охрану, чтобы меня вышвырнули. Теперь у них я считаюсь совершенно сумасшедшим, но могу гарантировать – он понятия не имеет, на что я намекал.

Соня удивленно открыла рот:

– Интересно. И кто же из них прекрасный актер?

– Думаю, что никто. Ни тот, ни этот понятия не имели, что нас похищали.

Она нахмурилась:

– Как так? Ты же сам сказал, что подозревать можно только две фирмы! Как искать среди всех остальных?

Соня так заметно заволновалась, что прямо засвербило выдать какую-нибудь шутку. Но Никита смирился и бесконечно устал от этого. Потому и объяснял спокойно:

– Да нет, они же и подозреваемые. Я выяснил, что примерно двумя месяцами раньше Михайлов продал половину своих активов неизвестно кому. Сделка тайная, притом «Карина-спорт» как работала, так и работает. То есть у нее появился какой-то совладелец.

– А какой смысл держать это в тайне?

– Вот именно. Помнишь же, как Михайлов запсиховал? Он сам ничего не делал, но что-то мог сделать этот самый совладелец. Чтобы «Карина-спорт» выиграла аукцион. Михайлов – человек грубоватый и прямой, он на такое бы не пошел, вот все и провернули мимо него.

Соня спонтанно сделала шаг вперед. Понятное дело, что ее разбирал интерес и непонимание:

– То есть мстить «Карине-спорт» мы не будем, но давай хотя бы этого мудака найдем! Придумаем что-нибудь. Да посадим в конце концов! Похищение, пусть даже без угрозы жизни и здоровью, – серьезное преступление!

Никита вздохнул и задумчиво посмотрел в сторону:

– Ничего нельзя сделать. Я пытался, даже с Коренко уже поговорил. Он категорически против огласки – и мы оба ему это пообещали. Полиция, конечно, имеет право затребовать имя совладельца, но мы с тобой уже подписали договор на устном условии, что не будем этого делать. В общем, на этом и все дело закрывается. Нам или к органам обращаться, или самим преступными методами действовать, или просто забить. В конце концов, нас совершенно точно не собирались