Покорители Америки. Колумб. Кортес - Чарльз Верлинден

Однако сами испанцы своим поведением делали невозможным постепенное и мирное присоединение империи ацтеков к мировой империи Карла V. Рассказывают, что Кортес в слепом стремлении обратить индейцев в свою веру собственноручно разбил большую статую языческого бога войны, сопровождая эти действия, по свидетельству очевидцев, словами: «Во имя Бога нужно чем-то рисковать!» С тех пор жрецы ацтеков, имевшие большое влияние на народ, стали заклятыми врагами европейцев.

Прибрав к рукам Монтесуму, можно было подумать о том, чтобы извлечь на свет божий спрятанные сокровища его отца. Монтесуме не оставалось ничего иного, как подарить эти сокровища чужеземным завоевателям. И снова бледнолицые обнаружили страсть к блестящему металлу, непонятную мексиканцам. Индейцы ценили золото лишь в виде искусных украшений, а теперь им пришлось наблюдать, как испанцы переплавляли драгоценные произведения искусства в простые слитки и ставили на них королевское клеймо. Только королевская пятая часть составила 32 400 песо золотом, не считая личных подарков Карлу V стоимостью 100 000 дукатов. После отчисления пятой части королю была подсчитана доля главнокомандующего и офицеров; кавалеристы, стрелки из арбалета, канониры и аркебузеры также получили двойную плату, так что на долю простых пехотинцев пришлось лишь по 100 золотых песо. Повсюду раздавались жалобы: «Разве мы покинули родину и семьи для того, чтобы от нас отделались такой платой?» Кортесу снова пришлось пустить в ход все свое красноречие и авторитет, чтобы успокоить недовольных. «Золото не является основной целью наших устремлений, — утверждал Кортес. — Лучше бы солдатам помнить о своих обязанностях воинов и крестоносцев и не ссориться из-за добычи, подобно простым бандитам». В действительности же для большинства его людей размер их доли не имел почти никакого значения, самой большой страстью солдат была азартная игра, чего не могли предотвратить самые строгие указы, и уже через несколько дней почти вся добыча, приобретение которой было сопряжено с усилиями и опасностями, сменила своих хозяев.

Надменность и жадность солдат, а также присутствие их союзников-тласкалтеков, а главное, свержение идолов вызвали у населения Теночтитлана сильную озлобленность, и сопротивление усиливалось день ото дня. Ситуация в городе на лагунах стала для испанцев угрожающей. Даже Монтесума советовал бледнолицым, которые столь подло злоупотребили его гостеприимством, уходить, поскольку не мог больше гарантировать их личную безопасность. Несмотря на то, что испанский священник и историограф Гомара пишет, что «Кортес стяжал больше чести и славы, чем если бы победил ацтеков на поле боя», свержение языческих идолов послужило, по-видимому, первопричиной всех последующих осложнений. Индейские жрецы призывали народ оказывать сопротивление богохульникам и именем Уицилопочтли изгнать пришельцев к морю. Даже Монтесума не мог оставаться глухим к призывам своих жрецов; он также поборол свой суеверный страх перед испанцами и вновь стал высказываться более энергично.

Ввиду того, что позиция Монтесумы стала представлять угрозу, Кортес вначале использовал различные уловки, чтобы оттянуть момент отхода испанцев, казавшегося неизбежным. Он объяснил Монтесуме, что в свое время уничтожил все корабли и должен построить новые, вот тогда его отъезду больше ничто не сможет помешать. Монтесума немедленно согласился предоставить в его распоряжение ремесленников-индейцев, поскольку уже был знаком с искусством кастильских кораблестроителей, за несколько недель построивших четыре бригантины, на которых император ацтеков уже совершил несколько увеселительных поездок.

Кортес не осознал того, что, свергая языческих идолов, одновременно ликвидировал важнейшие предпосылки успехов, достигнутых до сих пор. Лишь до тех пор, пока существовала мексиканская религия с ее мифами и культами, испанцев считали посланниками белого бога Кетцалькоатля, появившихся согласно пророчеству, и почитали их. С падением сонма ацтекских божеств исчез и спасительный нимб, окружавший бледнолицых, и теперь они были всего лишь насильниками и захватчиками, уничтожить которых призывали вековые традиции воинственных теноча. С другой стороны, для испанских рыцарей, выросших под знаком реконкисты, не могло быть и речи о заключении пакта со столь жестокой, варварской религией, какую являл собой индейский культ богов.

Обстановка в лагере испанцев в последние недели претерпела изменения к худшему. Ощущение спокойствия и уверенности, которому так долго предавались войска, сменилось неясным чувством страха и опасности. В поведении туземцев, казалось, наметился перелом. Жилище испанцев напоминало крепость в состоянии осады, и принимались все мыслимые меры предосторожности для того, чтобы немедленно отразить нападение индейцев.

В таком малоприятном положении находилась испанская армия, когда в начале мая 1520 года, спустя шесть месяцев после прибытия в Теночтитлан, с побережья пришло сообщение, которое должно было повергнуть Кортеса в еще большее беспокойство, нежели угроза восстания мексиканцев.

БОРЬБА С НАРВАЭСОМ

После того как Эрнан Кортес столь поспешным образом распрощался с губернатором Кубы, Диего Веласкес без долгих колебаний решил отправить вслед за ним вооруженный отряд, чтобы расправиться с непокорным. Уже в октябре 1519 года наместник начал широкомасштабные приготовления. Командование карательной экспедицией он поручил своему верному другу и соратнику Пан-фило де Нарваэсу, который был земляком губернатора по Старой Кастилии. Ему нельзя отказать в некотором военном таланте, но он совершал серьезную ошибку, недооценивая Кортеса, который еще во времена завоевания Кубы в 1511 году служил под его началом.

Флотилия, которая в начале марта 1520 года вышла с Кубы и взяла курс на легендарную страну золота, Мексику, имела 20 судов различной величины и 900 членов экипажа, среди которых было 80 кавалеристов, 80 аркебузеров и 150 стрелков из арбалета. Это была самая крупная армада, когда-либо появлявшаяся в водах Вест-Индии. Имея в составе флотилии 18 судов — два разбились на рифах при подходе к Юкатану, — Нарваэс высадился неподалеку от острова Сан-Хуан-де-Улуа, то есть почти на том же самом месте, что и его противник год назад.