Том 2. Стихотворения - Константин Бальмонт

Тучка

Ты родилась, чтоб тучкой быть.Чтоб небо нежить и любить.Но, измененная судьбой,Уж ты не в бездне голубой.

Ты небо нежила легко,Ты тучкой рдела высоко,Но в страшный час, но в бурный час,Ты вниз, слезами, пролилась.

Избушка

В лесу избушка малаяСтоит себе одна.Дрема раскрылась алая,Окончилась весна.

Настали дни расцветныеИюльской красоты.Вновь думы безответные:О, где же, где же ты?

Надем цветные бусы я,И сяду над рекой.Поникнут косы русые,Я думаю с тоской.

Ты мне сказал «Желанная!Опять к тебе приду».И снова ночь обманная,Опять напрасно жду.

Уж листья осыпаются,Уж осень на дворе.Уж стаи птиц скликаются,За лесом, на заре.

И я ли не лелеялаЗаветные мечты!А все их, все развеяло,Как летние цветы.

Наплакалась, намучиласьОсенняя пора.И плакаться соскучилась,Уходит со двора.

Настали дни холодные,Повсюду снег и лед.Пути застыли водные,И лишь метель поет.

Сугробы треплет белые,Под кровлей шелестит.За сучья онемелыеЗацепится, свистит.

Кричит, как ведьма шалая,И стонет тишина.Моя избушка малаяВ лесу одна, одна.

Два строя

Я помню ясно. Все. Была весна.Я болен, беден, жалок, я не понят.Но разве не весной мечты хоронят?В душе был страх, недвижность, глубина.

Я медлил у высокого окна.Мне мнилось: за стеною кто-то стонет.Любимая, проклятая, жена –Не слышно ей, что дух мой, дух мой тонет.

Я бросился на камни сквозь окно.Но не было Судьбой мне сужденоДостичь конца чудовищной ошибки.

И я лежал, разбитый, на земле.И слышал, как вверху, в лучистой мгле,Роялю – отвечали звуки скрипки.

Прошли года. Я в прошлом вновь. Живу.Я в память заглянул, как в круг зеркальный.Изломанный и спящий наяву,Я в пропасти какой-то, изначальной.

Недосягаем свод Небес хрустальный.Заклятый замок жизни весь во рву.В разъятости двух душ, я, сон печальный,Проклятым никого не назову.

Спасенный странной помощью Незримых,Я все свои изломы исцелил.Я встал с земли в сияньи свежих сил.

Но с этих дней, сквозь смех, меж двух любимых,Два строя звуков дух мой различил:Двойной напев – врагов непобедимых.

В морях ночей

«Прощай, мой милый!» – «Милая, прощай!»Замкнулись двери. Два ключа пропели.Дверь шепчет двери: «Что же, кончен Май?»«Как Май? Уж дни октябрьские приспели».

Стук, стук. – «Кто там?» – «Я, это я, Мечта.Открой!» – Стук, стук. – «Открой! Луна так светит».Молчание. Недвижность. Темнота.На зов души как пустота ответит!

«Прощай, мой милый. Милый! Ха! Ну, ну.Еще в ней остроумия довольно».«Он милой назвал? Вспомнил он весну?Пойти к нему? Как бьется сердце больно!»

Стук, стук. – «Кто там?» Молчание. Темно.Стук, стук. – «Опять! Закрыты плохо ставни».В морях ночей недостижимо дно.Нет в мире власти – миг вернуть недавний!

Змеиные валы

Окопы древние, Змеиные валы,Извивно-тяжкие мечты подземной мглы,Кругосоздания из марева бесов,Как перебраться к вам? – Через бездонный ров.Созвездья слитные, вы, гроздья высоты,Змеиноликости, и ты, Луна, и ты,Звезда Вечерняя, венец свершенных дней,Где путь к вам? – Чрез эфир, в котором нет путей.О, души женские, плененные мечтой,Вы, сочетавшие змеиность с красотой,Вы, вы, желанные, скажите, как к вам путь? –Через бездонность глаз. Дрожишь? Оставь. Забудь.

Омут

Над омутом, жутко-немым, глянцевитым,  Ущербная светит Луна,С лицом опрокинутым, странно неслитым  С покоем полночного сна.

Но слитная страшно с той пропастью властной,  С тем круглым застывшим жерлом,Где прошлою осенью, ночью ненастной,  Они утопились вдвоем.

Они, эти странные бледные люди,  Которых встречал я весной,Когда расцветали на влаге, как в чуде,  Кувшинки под новой Луной.

Призраки («Птичка серая летает…»)

Птичка серая летаетКаждый вечер под окно.Голосок в кустах рыдает,Что-то кончилось давно.

Звуки бьются так воздушно,Плачут тоньше, чем струна.Но внимают равнодушноМир, и Небо, и Луна.

Над усадьбою стариннойБудто вовсе умер день.Под окошком тополь длинныйДо забора бросил тень.

Стало призраком свиданье,Было сном, и стало сном.Лишь воздушное рыданьеСловно память под окном.

Эти звуки тонко лилисьЗдесь и в дедовские дни.Ничему не научилисьНи потомки, ни они.

Вечно будет тополь длинныйХолить траурную тень.В сказке счастья паутиннойРаз был день, и умер день.

Северное взморье

Небо свинцовое, солнце неверное,Ветер порывистый, воды холодные,Словно приливная, грусть равномерная,Мысли бесплодные, век безысходные.

Здесь даже чайками даль не осветится,Даже и тучкою только туманится,Раковин взору на взморье не встретится,Камешком ярким мечта не обманется.

Зимами долгими, скудными веснамиДумы подавлены, жизнь не взлелеянаМоре пустынное, с темными соснами,Кем ты задумано, кем ты осмеяно?

Над морем

По взморью иду я, не этому взморью, что зримо,Хоть каждый я день и по этому взморью хожу.Над Морем тоскую, что странно-воздушнее дыма,Где помыслы сердца свою отмечают межу.

Пустыня бурунов Приливно-отливная сказка.Извивность морей, пожелавших воздушными стать.Их белая смерть. И опять И другая завязка.Раскаты громов. И затишье. И мертвая гладь.

О, люди! Как жалко мне вас! Если б только вы Знали!Какой бы не принял я жертвы во имя людей?Но нет разрешенья для нашей всемирной печали,Как нет окончанья для пенья бездонных морей.

Ход морей

Неугомонный ход морей,  Темно-зеленых вод.Нагроможденье голышей  В какой-то склепный свод.И это в долгой цепи дней,  И так за годом год.

Где Море – суша там была,  Где суша – глыбы вод.Светись, душа, пока светла,  Все нежно, что цветет.Играй среди добра и зла,  Нас в свой черед зальет.

И будем мы, в те дни свои,  Идти как грозность вод.И если встретим бег ладьи,  Она в нас гроб найдет.Мы будем в темном забытьи,  За годом долгий год.

Не знаю

Я забыл, откуда я пришел,Я, уйдя, не вспомню жизни здешней.Я не знаю, мой ли произволСоздал светлый призрак с дымом зол,Осень предрешил в улыбке вешней.

Может быть, я сам свой вечный враг,Может быть, под внешним дух склоняю.Больно мне, но это вечно так,Я – письмен безвестных странный знак,Вписан – да, но для чего – не знаю.

Круговорот («Нам всем дается день, один, и ночь одна…»)