Рассказы веера - Людмила Третьякова

Поддержка публики окрылила Сандунова и Лизу, они не собирались отступать и изыскивали новые способы защитить свою любовь. Невеста Силы Николаевича решила обратиться к самой императрице, причем на глазах у всех, прилюдно, чтобы, так сказать, дать возможность, матушке Екатерине проявить свою мудрость, доброту и справедливость по отношению к бедной девушке-простолюдинке.

Сила Николаевич Сандунов, видный мужчина, отличавшийся восточной жгучей красотой, выглядит на портрете романтическим героем. Грузинская кровь бурлила в нем, время от времени воспалявшееся самолюбие то и дело приводило к скандалам, которые бурно обсуждали обе российские столицы. Сцена, однако, не была единственной страстью Сандунова. Как об актере о Сандунове давно забыли, а как о ловком предпринимателе помнят благодаря его знаменитым выстроенным в Москве баням.

Задумано и исполнено все было очень эффектно. Этот случай навсегда вошел в историю русского театра: во время спектакля, вместо того чтобы петь, певица в слезах упала на колени и протянула сидевшей в Эрмитажном театре государыне бумагу, в которой просила защитить ее от преследования.

Сегодняшние посетители этого очаровательного зала, где по-прежнему поют благородные рыцари и порхают бесплотные нимфы, вполне могут себе представить, как было дело. Лизоньке действительно ничего не стоило передать свою жалобу на домогательства и притеснения Безбородко прямо в руки самодержицы российской – ее кресло, впрочем, как и кресло виновника всего этого переполоха, стояло на расстоянии вытянутой руки от сцены.

Минерва Севера, так называли Екатерину, стала на защиту влюбленных, устыдив сластолюбивого вельможу и положив конец его проискам. Она даже уволила директора Соймонова. Словно в прекрасной сказке, финал оказался самым жизнеутверждающим: Лизонька, получив от государыни богатое приданое, обвенчалась со своим возлюбленным, да еще в дворцовой церкви. Говорили, что во время свадебного обряда исполнялись величальные песни, автором которых была сама императрица.

В воспоминаниях Ф. Кони рассказывается, что лист с текстом песни «Как красавица одевалася», собственноручно написанным Екатериной и, помимо всего прочего, подаренный молодым при венчании на память, хранился у супругов как драгоценная реликвия и был даже спасен Силой Николаевичем из горевшего при французах их московского дома.

Свадьба Сандуновых, однако, лишь на время приглушила скандалы на эрмитажной сцене. Опять начались жалобы, угрозы, пошли слухи о том, что старый сластолюбец добивается внимания супруги Силы Николаевича.

Государыне же эта затянувшаяся история в конце концов надоела. Она сочла за лучшее дать указание перевести Сандуновых в Москву, где было немало первостатейных театров. В газетах появилось сообщение, заставляющее под иным углом зрения взглянуть на жизнь бедных тружеников придворной сцены, которая обычно рисуется в драматических тонах.

Выясняется, что в апартаментах внушительного особняка на Гагаринской набережной «у отъезжающего отсель придворного актера Силы Сандунова имеются продажные мебели, зеркала, фонари, жирандоли, довольное количество эстампов в рамах и без рам, а также хорошее фортепьяно и другие вещи».

...Справедливости ради надо сказать, что противоборство «униженной и оскорбленной» актерской четы с Безбородко, без описания которого не обходится любое издание истории русского театра, все-таки напоминало хорошо спланированную рекламную акцию. Страдания неподкупной Лизаветы явно преувеличены, а ее эффектные стычки с таким важным лицом, как Безбородко, на глазах жаждущей подобных зрелищ публики лишь подогревали к ней интерес.

Как и все актрисы, эта екатерининская певунья никогда не брезговала подношениями. Их изобилие наводило ее ревнивого мужа на самые мрачные мысли. В конце концов, пишет А. А. Иванов в своих замечательных «Петербургских историях», Сила Николаевич, перебравшись с женой в Москву, «отдал в пользу сирот, в Воспитательный дом все драгоценности, полученные Лизой от петербургских поклонников».

...В Первопрестольной Сандуновы, чьи таланты москвичи оценили по достоинству, были очень востребованы на сцене. Семейное же благополучие осложнялось, пожалуй, одним – отсутствием детей.

Год шел за годом, и, отчаявшись, они удочерили девочку-сироту, тезку примадонны, Елизавету Горбунову.

Через некоторое время Елизавета Семеновна стала все больше и больше ощущать на себе деспотические замашки мужа. Он не слишком деликатно обходился с ней, не беря во внимание то обстоятельство, что именно она, примадонна, вносила львиную долю денег в семейный бюджет. Отношения явно разлаживались. По Москве стали ходить слухи, что красивая, в самом соку актриса с охотой отзывается на внимание поклонников, которое подкрепляется приличными суммами и драгоценностями. Утверждали даже, что Сила Николаевич, ставший в силу возраста как актер хиреть, «торгует молодой женой своею».

Кто их разберет? Как бы то ни было, в 1806 году в Москве супруг прекрасной Лизетты открыл на реке Неглинке бани, посчитав это более прибыльным делом, чем актерство. На широкую ногу устроенное «помывочное заведение» принесло Сандунову особую популярность. Бани выглядели шикарно: зеркала, диваны, великолепная обслуга. Говорили, что Сила Николаевич вложил в это предприятие деньги, полученные от продажи драгоценностей своей жены, которые она заработала безупречной службой на сцене, а возможно, и не только на ней. Во всяком случае, Елизавета Семеновна почувствовала себя несправедливо ущемленной, даже обобранной. Супруги долго судились. Дело доходило и до драк; однажды Сандунов так толкнул жену, что та упала, повредила ногу, отчего всю оставшуюся жизнь прихрамывала. Просто ужас, чем кончаются самые романтические истории, если их дочитать до конца!

Итак, судебные разбирательства по поводу дележа финансов и нажитого имущества шли нескончаемой чередой, хотя каждый из супругов продолжал заниматься своим делом: Елизавета – пением, Сила – банями.

Но все-таки случились некоторые перемены. Когда Сандунова, издерганная скандалами, уехала в Петербург, чтобы там предаться чистому искусству, Сила Николаевич обратил внимание на то, что падчерица заметно повзрослела. Елизавета Горбунова, выросшая в театральной среде, тоже пошла в актрисы. Живя под одной крышей со все еще не поистратившим пороха приемным отцом, в 1814 году она родила от него мальчика, которого назвали Виктором. Сила Николаевич, правда, признал его лишь воспитанником, а не сыном, хотя и дал новорожденному свою настоящую, «грузинскую», фамилию – Зандукели.

Елизавета Семеновна, законная супруга, всеми этими обстоятельствами была чрезвычайно огорчена, но тем не менее мастерство ее оставалось на высоте. Некоторое время она еще пребывала в фаворе у зрителя, однако время невозможно остановить. Тридцать три года на сцене, три сотни с лишним ролей – карьера Сандуновой подходила к концу. И не понимать этого она не могла. На дальнейшее: скудную, одинокую старость, надо было запастись единственным – смирением.

Безбородко если и вспоминал историю с очаровательной, так и не давшейся в руки актрисой, то с изрядной долей юмора и без малейшей досады. Счастливый характер! Он по-прежнему легко увлекался то одним, то другим, при кажущейся неповоротливости везде успевал и никогда не забывал своих государственных обязанностей.

Азартный, полный идей, Александр Андреевич с энтузиазмом взялся за устройство усадьбы на пожалованной ему Екатериной земле. Место было удобное тем, что располагалось вблизи городской черты, прямо у Невы. Называлось оно Полюстрово.

Работа закипела. Берег укрепили диким камнем. Из роскошного дома, построенного великим Кваренги, подземный ход выводил прямо к берегу реки. Здесь любителей водных прогулок поджидали большие лодки, очень комфортабельные, похожие на маленькие суда. На них можно было добраться даже до пристани у Зимнего дворца.

Теперь лишь старинная картина способна донести до нас романтическую привлекательность места, где Безбородко построил себе дачу. Правда, и сегодня, изрядно отшагав по скучной и безликой Свердловской набережной, можно увидеть пообветшавший дом и замечательную ограду из целого семейства каменных львов, которые, держа в пастях цепь, по-прежнему охраняют поместье своего хозяина от непрошенных гостей.

Возле жилища канцлера стояли пушки. Когда Безбородко, большой любитель карт, выигрывал, что случалось довольно часто, поскольку игрок он был азартный, то из пушек приказано было палить. Если же партнером Александра Андреевича оказывался мистер Роджестон, лейб-медик государыни Екатерины, то канонада стояла почти безостановочная. Бедный англичанин как мог старался обыграть хозяина, но почти всегда терпел фиаско.