Визитная карточка хищницы - Наталья Борохова

– Да что с тобой, в конце концов! – тряхнул ее за руку Антон. – Вообще-то мне следует обидеться. Я третий раз делаю тебе предложение, а ты молчишь как рыба.

– Какое предложение? – Елизавета очумело уставилась на Козырева, будто видела его в первый раз.

– Конечно же, не руки и сердца! Приглашаю тебя на выходные в боулинг-клуб. Шары покатаем, расслабимся. Ну, ты как?

– Я бы с удовольствием, Антон, но…

– Начинается, – разочарованно протянул он.

– Да нет. Я не ищу отговорок. Просто мне нужно смотаться в одно место. Я собираюсь кое-что уточнить по нашему делу. Это очень важно.

Козырев присвистнул:

– Ты никак собралась нанести визит в родной городок Суворова? Это же не ближний свет.

– Что же делать? Но мне это очень нужно, понимаешь?

– А суть в чем?

– Не могу сказать. Во всяком случае, пока не выясню все до конца.

– Слушай, Дубровская! Сделай мне такое одолжение, дай прокатить тебя. Душа разрывается, как представлю, что тебе придется три часа на автобусе пилить. Насколько я знаю, там край красот первобытной природы. Так что, если тебя съест волк, я век себе не прощу. Избавь меня от угрызений совести!

– Мне не совсем удобно. А ты уверен, что…

– Уверен. Не сопротивляйся, Дубровская. Едем вместе.

Путешествие в небольшой город, затерянный среди Уральских гор, оказалось действительно не из близких. Но Елизавета вряд ли замечала это, находясь в компании разговорчивого Козырева. Анекдот следовал за анекдотом, одна веселая история сменялась другой, не менее занимательной.

– Знаешь, Елизавета, на заре своей юности работал я следователем прокуратуры. Однажды получаю вызов с одного предприятия. Умерла девушка в полном расцвете молодости и красоты при весьма загадочных обстоятельствах. Пошла она в туалет, да там и скончалась. Приехали мы на место, осматриваем клозет. Я протокольчик составляю. А туалет, понимаешь, был из категории дачных сортиров. Половина мужская, половина женская, дырки в деревянном полу, а там соответственно – яма. Заполняю я бланк и слышу вдруг какой-то всплеск в яме. Поначалу и внимания не обратил. Мало ли что почудится. Только подходит ко мне наш водитель Толик и говорит шепотом: «Антон Васильевич! В яме кто-то есть». Я только отмахнулся: «Не сочиняй, Анатолий! Может, там водяная крыса купается». Только Толик оказался упертым. Заглянул он в яму, да так и обмер. Оттуда глаза торчат не то звериные, не то человеческие. Толика прорвало, и начал он орать благим матом. Я подбежал, и мне самому стало не по себе. В яме существо какое-то прячется. Тут я американские фильмы ужасов вспомнил. Монстры, живущие в канализации, слизняки-людоеды и прочая нечисть. Прямо сюжет «Чужих», в натуре!

– Действия «Чужих», насколько я помню, разворачивались на космической станции, а не в туалете, – вставила замечание все же заинтригованная Елизавета. – Но ты продолжай. Что это было?

– Не поверишь! – Антон начал смеяться. – Заместитель начальника цеха! Слабость была у мужика. Любил он в яме прятаться и на женские прелести снизу любоваться. Зацепится, бывало, за скобы, так и висит, наслаждается. Видать, чувство удовольствия сильнее брезгливости оказывалось. Только раз не повезло. Пошла заводская красавица по своим надобностям в туалет, да в самый ответственный момент услышала она какое-то движение в яме. Разумеется, поинтересовалась, в чем дело. Глянула, а на нее глаза заместителя начальника цеха таращатся. Она оказалась дамой нежной, не чета нам с Толиком. Сердце у нее не выдержало – больное было сердечко. И конец!

– Ну а дальше?

– Дальше попросили мы его наверх подняться. Если бы ты видела, как на него смотрели рабочие! Мы его в машину посадили, увезли. Наш «газик», помнится, дерьмом провонял так, что впору его было списать. Привезли мы этого охотника за наслаждениями на место. Только что ему предъявишь? Тут ведь даже состава хулиганства нет! Короче, запаковали мы его только на пятнадцать суток. В милиции ему, понятно, ребра пересчитали. Отколотили слегка. Профилактику, так сказать, провели. С работы ему, конечно, пришлось уволиться, а в скором времени и из города уехать.

– Надо же… А ты мне не рассказывал, что работал следователем.

– Было дело, – отмахнулся Антон.

– Наверное, это очень интересно. Слушай, расскажи о себе. Я ведь ничего о тебе не знаю. Кто твои родители, где ты учился, как стал адвокатом?

– Да рассказывать в общем-то нечего. Родители у меня хорошие. Мать – младший научный сотрудник. Отец… он умер несколько лет назад. Я ими очень горжусь.

«Гордиться есть чем… Бедная девочка. Знала бы она, из какого дерьма я выбрался. Но об этом рассказывать неинтересно. Что ей известно о настоящей жизни – на дне, в грязи? Самое большое потрясение для нее – это неудачный старт карьеры. Сколько же мне пришлось преодолеть, чтобы получить то, что ей судьба преподнесла на блюдечке. Пожалуй, хватит об этом…»

Антон весело подмигнул Елизавете:

– Закончим экскурс в жизнь серенькой посредственности. Послушай-ка лучше анекдот…

Найти дом Татьяны Лесиной не составило труда. Взяв адрес из материалов уголовного дела, они остановились лишь раз – спросить дорогу у прохожего. Им повезло, поскольку мужчина направлялся в тот же район и с охотой согласился показать им нужную улицу и даже дом.

Татьяна Лесина была безмерно удивлена, увидев у себя на пороге незваных гостей. Поздоровавшись, она провела их в комнату. На полосатом ковре были разбросаны игрушки. Мальчик лет пяти, испуганно взглянув на вошедших, спрятался за юбку матери.

– Извините, у нас такой беспорядок! Катастрофически не хватает времени.

– Это вы простите нас за вторжение. Не хотелось вас беспокоить, но я обещаю, мы не надолго, – заверила Елизавета.

Дверь распахнулась. Высокий мужчина с серебряными волосами и пронзительным взглядом оглядел гостей.

– Папа, это адвокаты по делу Суворова. У них какое-то дело к нам, что-то насчет Игорька, – пояснила Татьяна.

– Вот как? А по какому такому праву вы здесь? – негостеприимно начал мужчина, нахмурив седые брови. – Это личная, так сказать, инициатива либо вы представляете официальные органы?

– Личная. – Елизавета уже сомневалась в успешности своей затеи.

– Так я и знал, – прогудел мужчина. – Официальные органы нас допрашивали не один раз. Стало быть, теперь нас ждут частные визиты. И что же вам угодно?

– Папа, не надо так. – Татьяна постаралась сгладить недружелюбие, которое сквозило в каждом слове тестя.

– Я отец Игоря и хочу вам заявить, что мы устали от всей этой истории. Поскольку новостей от сына мы уже не ждем, то я настоятельно прошу вас не лезть в нашу жизнь! – повысил мужчина голос.

– Папа, я тебя прошу! – вмешалась Татьяна. – Я сама переговорю с ними. Ты можешь не присутствовать.

– Делай, что считаешь нужным. – Отец сдался и махнул рукой. – Только, Танечка, прошу тебя, не нервничай. Игоря все равно не вернешь! А если эти адвокатишки достанут тебя, только скажи мне. Я знаю хорошее средство от любопытства.

Мужчина по-отечески потрепал Татьяну по плечу и вышел, кинув гневный взгляд на гостей, съежившихся на диване.

– Не обращайте внимания, – смущенно улыбнулась Лесина. – На самом деле он добрый.

– Кто бы сомневался, – сквозь зубы промычал Антон. Сцена с разъяренным папашей не оставила его равнодушным.

– Он мне вместо отца. После смерти Игоря я так и осталась жить с его родителями. Они меня очень любят, – мягко пояснила Татьяна.

Глотая обжигающий чай со свежеиспеченным ароматным кексом, они разговаривали на отвлеченные темы. Наконец Елизавета решилась:

– Таня, мне не хочется бередить прошлое, но я хотела бы спросить тебя об Игоре. Если ты не желаешь, можешь не отвечать. Твой отец прав – мы здесь как частные лица, поэтому ты можешь выставить нас вон.

Антон хихикнул:

– Но лучше не делайте этого. Есть такой анекдот, очень подходит к случаю…

– Антон, – прервала его Елизавета, – будь добр, помолчи… Танюша, я вот что хотела спросить. Скажи, такое выражение «Знак Четырех» тебе о чем-нибудь говорит?

– Могла бы меня спросить, – проворчал Козырев, недовольный тем, что ему не дали раскрыть свой талант в присутствии малознакомой дамы. – Читай Конан Дойла, Дубровская, не будешь задавать глупые вопросы.

Татьяна улыбнулась:

– Да, я, похоже, припоминаю… Стойте-ка! На руке Игоря был небольшой шрам. Кажется, это был след какой-то давней драки. Я не знаю почему, но это событие имело большое значение для всей четверки. Я имею в виду Суворова, Зверева, Марьина, ну и Игоря, конечно. Что-то этот шрам символизировал. Дружбу, наверно. Игорек ведь Суворова боготворил когда-то. С течением времени шрам стал потихоньку разглаживаться, и, чтобы время не стерло памятную отметину, Игорь это место пометил татуировкой. Так и повелось называть этот шрамчик Знаком Четырех.

Елизавета заволновалась. Что-то в головоломке начало складываться, но пустых мест было еще так много, что картина прошлого не становилась от этого более ясной. Выходит, бред Зверева имел под собой реальную основу. Девушка старалась припомнить обрывки несвязных речей своего подзащитного, словно в них содержался ключик к тайне, не раскрытой следствием.