Гордые и свободные - Джанет Дейли

– Я учительница. В этом смысл моей жизни.

– Но вы можете преподавать в миссии, как это делают жены других миссионеров.

– Нет. Это совсем другое.

А мысленно она добавила: это будет уже не Гордон-Глен.

Она отдернула руку, а Нэйтан подозрительно прищурился:

– У вас есть кто-то еще? Лучше бы вы сказали мне об этом сразу.

– Нет-нет. Уверяю вас, ничего такого в виду я не имела.

– Тогда… тогда я не понимаю. – Вид у него был такой растерянный, что Элайзе стало его жалко. – Вы сами сказали, что привязаны ко мне. Мы отлично ладим друг с другом. Я не возражаю против того, чтобы вы преподавали. Просто я подумал, что вы так любите детей… Наверняка вам хотелось бы обзавестись и собственными. Разве я не гожусь в спутники жизни? Вы ведь не хотите остаться в старости совсем одна?

– Конечно, не хочу.

Но Элайза давно смирилась с тем, что именно такая судьба ей уготована. Девушка вздохнула, вспомнив письма матери, все время жалующейся на одиночество. Вот что ожидает в будущем и саму Элайзу. Она склонила голову, охваченная тоской.

– Простите за неделикатность, Элайза, но вы… уже немолоды.

– И некрасива, – с вызовом произнесла она, отлично понимая, что упускает единственный шанс выйти замуж.

– Это неправда.

Его длинные пальцы чуть коснулись ее подбородка – невероятная смелость для увальня, боявшегося лишний раз взглянуть девушке в глаза.

– Вы очень красивы.

Элайзе очень хотелось бы в это поверить, но каждое утро она расстраивалась, видя свое отражение в зеркале. Нет уж, лестью ее не обманешь. Но взгляд Нэйтана, ласкавший ее щеки, губы, глаза, был полон восхищения. Элайзе показалось, что Нэйтан говорил искренне.

Устыдившись недостойного тщеславия, девушка отвернулась и встала с дивана. Порывисто шагнула в сторону, остановилась, обхватила себя руками.

– Я сделал все неправильно, да? – вздохнул Нэйтан. – Слишком прямолинейно, видимо. Мне казалось, что мы всегда были друг с другом откровенны. Но я понимаю, что мои слова прозвучали неромантично.

– Это не имеет значения, Нэйтан. Ни малейшего.

– Нет, имеет. Одно дело – дружба, другое дело – ухаживание.

Она закрыла глаза и попыталась представить себя и Нэйтана в качестве влюбленной парочки. Ничего не получилось. Более того, сама мысль об этом была ей неприятна. Никакого сомнения – это замужество стало бы страшной ошибкой, в которой Элайза раскаивалась бы всю жизнь.

– Ничего бы это не изменило. Я решила, что замуж не выйду.

Голос ее звучал сухо, отстраненно.

– Элайза, – умоляюще произнес он.

– Простите, Нэйтан. Честное слово, я не хотела вас обидеть. Но сердце подсказывает мне, что этот брак был бы ошибкой. Постарайтесь понять меня. Я хочу, чтобы вы остались моим другом.

Его худее лицо побледнело.

– Очевидно, у меня нет другого выбора.

Элайза с тоской почувствовала, что лишилась не только жениха, но, возможно, и друга. Вряд ли теперь их отношения будут такими же ясными и безоблачными, как прежде. Девушке захотелось плакать. Почему все устроено так несправедливо! Ведь она вовсе не желала этого сватовства, не давала Нэйтану никаких поводов полагать, что она отнесется к его предложению благосклонно. Неужто он решил, что она, убоявшись участи старой девы, станет для него легкой добычей?

Нэйтан поднялся, отводя взгляд.

– Попросите, пожалуйста, кого-нибудь из слуг оседлать моего коня.

– Вы уже уезжаете?

– Да. До Нью-Эчоты езды чуть больше часа. Если я выеду сейчас, то успею добраться туда еще до темноты.

Из вежливости следовало попытаться его задержать, но Элайза промолчала. Пусть лучше уезжает – иначе они будут только попусту изводить друг друга, и тогда от прежней дружбы и вовсе ничего не останется.

– Сейчас пошлю Шадрача.

Она вышла из гостиной, чувствуя себя совершенно несчастной.

Взгляд ее упал на закрытую дверь библиотеки. Нужно ли сказать Уиллу Гордону о том, что Нэйтан уезжает? Нет, это лишь усугубило бы унижение, которому подвергся священник. С внезапным раздражением Элайза подумала, что вообще-то Нэйтан должен был сначала поговорить с ней, а потом уже с ее хозяином. Сам виноват. А теперь ей придется обсуждать с Гордоном свою частную жизнь.

Уилл сделал последнюю запись в журнале, пробежал глазами написанное. В этой книге содержались сведения обо всем, что происходило на плантации: время сева, количество акров пашни и пастбищ, сроки сбора урожая, перечень инвентаря, цены продаж и покупок. Когда умирал кто-то из слуг или же когда Гордон продавал либо покупал раба, в журнале появлялась соответствующая запись. Здесь же содержались сведения о погоде, о ремонтных работах, о сельскохозяйственных вредителях. Имелся в журнале и раздел для личных дел: рождение и смерть близких, приезд гостей, цель их визита – одним словом, вся жизнь поместья.

Последняя запись была такая: «Миссионер Нэйтан Коул сообщил, что намерен жениться на учительнице Элайзе Холл». Сухое, бесстрастное изложение.

Гордон резко поднялся и подошел к камину. Пошевелил поленья кочергой, от чего во все стороны рассыпался целый сноп искр. Подбросил еще дров, послушал, как загудело пламя.

Потом тяжело вздохнул, оперся о каминную полку и какое-то время просто смотрел на огонь. Почему разговор с преподобным вызвал в душе Уилла такое смятение? Казалось бы, удивляться нечему. Он много раз видел, как Коул и Элайза прогуливаются вдвоем. К тому же с учительницей все равно придется расстаться. Да, он знал все это, но…

В дверь постучали.

– Да? – раздраженно откликнулся Гордон, с одной стороны, недовольный тем, что его отрывают от раздумий, но в то же время обрадованный поводом отвлечься от мрачных мыслей.

Дверь открылась, и в библиотеку вошла Элайза. Лицо у нее было напряженное, решительное, но Уилла поразило не это. Впервые он заметил, какая она красивая.

Когда же произошла эта перемена? Почему он не замечал этого прежде? Хотя чему удивляться… Женщины подобны цветам. Не все они распускаются весной. Некоторые являют всю свою красоту летом, другие поздней осенью, а некоторые расцветают даже зимой.

– Можно поговорить с вами, мистер Гордон?

– Конечно, входите.

Он резко повернулся и подошел к письменному столу. Остановился спиной к ней, глядя на последнюю запись в журнале.

Элайза подошла к камину, крепко сцепила пальцы и, глядя на огонь, сказала:

– Я думаю, вам следует знать, что преподобный Коул уехал. Он сказал, что хочет вернуться в Нью-Эчоту до наступления ночи. – Она выдержала паузу. – Преподобный просил поблагодарить вас за гостеприимство.

Уилл, наморщив лоб, взглянул на нее:

– А я думал…