(не)военная тайна, или Выжить в тайге и не забеременеть (СИ) - Касс Вероника

— Понятно, — довольно отозвалась девушка и чмокнула меня в кончик носа.

Глава 18. Мексиканские страсти

Я ожидала многого, но не того, о чем мне поведал Роман. Это было… это было за гранью, лично для меня за гранью.

Были у Калинина серьезные отношения, единожды. Длились недолго, но любовь была, как ему тогда казалось, самой что ни на есть настоящей.

Роман был на практике в Кургане, там и познакомился с дочерью одного полковника — начальника института. Калинина никто не связал тогда с дедом — ну подумаешь, однофамильцы, да и регионы разные, дед его не был на слуху. А вот дочка полковника, которую звали Анечка, была избалованной особой, привыкшей к тому, что все, чего бы королевишне ни захотелось, делалось по указке её отца.

Роман был не первым курсантом, попавшимся на её удочку. Но он был первым, кого Анечка решила проучить. Серьезно проучить, вплоть до отчисления из военного института и заключения под стражу.

Только дочка местного дяденьки с большими звездами конкретно просчиталась, не учтя такой фактор, как Вика, тогда ещё Иванова. Если бы не она и еще один их друг-одноклассник, то Роману не помог бы ни отец, ни даже дед. Да и поверили бы они ему — тоже неизвестно. Роман был уверен, что родители никогда не послушали бы клевету. Но я со своим печальным опытом не была в этом так уверена.

— То, что с Аней нам не по пути, я понял примерно за неделю до. Поговорил, — Калинин наморщил нос и притянул меня ближе, уложив головой к себе плечо, — попытался поговорить. Но Стрельцова никого не слышала, кроме себя. Дала мне время на обдумывание плохого поведения и затаилась. Я, дурак, решил, что на этом все кончилось, и ушел в увольнение на выходные. У меня тогда был день рождения, и сюрпризом ко мне заявились Вика с Артуром. Об этом Аня не догадывалась. Она узнала, в каком клубе мы отмечали, и с предложением о разговоре чем-то меня напоила. Наутро заявила, что я её изнасиловал, тыкала мне в лицо своей задницей, усыпанной синяками, и поломанными ногтями. — Роман тяжело вздохнул, так что моя спина, мирно покоящаяся на его груди, приподнялась, а затем так же резко опустилась. — Мне повезло, что я вовремя свалил в то утро. Иначе все, вызови она ментов и возьми они меня там. — Я замерла, и Рома это уловил. Мне было страшно спрашивать, вообще вслух произносить то, что я, возможно, не уверена в нем. Нет, я, конечно же, верила, что Роман никогда бы так не поступил, но мне требовалось подтверждение, и Калинин, то ли чувствуя меня на интуитивном уровне, то ли просто опережая меня, поспешил успокоить: — Естественно, ничего не было, Насть. Я был в отключке всю ночь, и вряд ли бы у меня что-то встало. Но даже если бы и так. Я сам сомневался до последнего, пока Вика меня не убедила.

— Опять Вика, — прошептала я, еле разомкнув губы и прикрывая глаза. Калинин действительно не врал, когда говорил, что они с детства вместе. И как там? За все, что они делают, они тоже отвечают вместе.

— Да, опять Вика, — коротко и жестко сказал Роман, затем, вздохнув и запустив пальцы в мои короткие волосы, сбавил тон и продолжил: — Она сразу поверила мне и убедила, что ничего не было. Стрельцова показывала переломанные ногти, но на мне не было ни единой царапины. Так как я не мог оценить себя трезво, то Артур заглянул мне даже в трусы.

Хорошо, что не Вика.

— И что дальше? Я до сих пор не понимаю, чем тебе помогла Вика.

— Она соврала следователю, причем привела доказательства.

Мужчина замолчал, то ли выдерживая театральную паузу, то ли стремясь меня еще больше заинтриговать. Только куда уже больше. Мне хотелось его укусить. Да больно так. Чтобы Роман перестал так себя вести и выложил все как на духу.

— Ну? — поторопила я своего будущего мужа и все же ущипнула его за ногу, пока еще не сильно, лишь продемонстрировав свои возможности.

— Иванова стала моим алиби. Сказала, что всю ночь провела со мной и даже справку от гинеколога предоставила, а потом еще и нескольких соседей из хостела притащила, которые подтвердили, что видели меня вместе с ней. Следователю было некуда деться от этого, там уже прилетел отец. И, в общем, все было хорошо.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Но где она все это взяла? — Я приподняла голову и повернулась, Роман ехидно улыбнулся и посмотрел на меня как на дурочку. — То есть они с тем самым одноклассником, да?

— А вот этого я у нее не спрашивал, с кем она и что она.

— А как же соседи?

— Вика очень внимательная, она притащила именно тех, которые видели её вечером со мной, а не с Артуром. Его же сразу отправили в другую гостишку, чтобы никому не мозолил глаза. Так что через пару дней уже никто не сомневался, что в том хостеле Вика ночь провела со мной.

— Это все так… — ну не скажу же я, что притянуто за уши.

— Белыми нитками шито? — Да он мысли мои прочитал, не иначе.

— Да! Да!

— Ну так и у Ани тоже все было далеко не гладко и так уж продумано. Просто, понимаешь, возьми меня как подозреваемого, хоть на время, и даже отмажь меня потом родные, со службой у меня бы больше не сладилось. Меня бы поперли — либо вежливо, либо пинком под зад. Но поперли бы, факт.

— Я только одного не понимаю, — махнула головой, отгоняя от себя вопрос, не хотела задавать его, даже думать о нем не хотела. — Ты вот реально так сильно влюблен был? Или просто ты такой влюбчивый и легковоспламеняющийся?

Роман улыбнулся, не отрывая от меня своего лукавого взгляда.

— Как сказала ты, — произнес он хриплым шепотом, словно промурчал мне на ухо, а затем опустил голову, поцеловал в изгиб плеча, шею, чувствительное местечко за ушком и, уже остановившись там, нежно прошептал, воспламеняя во мне и без того бурлящую от его близости кровь: — я очень легковоспламеняющийся, особенно когда со мной в кровати лежат голые принцессы, хоть и укутанные по самые уши в теплые одеяла.

— Рома-а-а, — протянула из последних сил, мне было приятно и хорошо, особенно после того, как его руки все же пробрались под одеяло. Но я хотела серьезного, искреннего и, главное, правдивого ответа.

— М-м-м, — Рома уткнулся в мое плечо лбом, но руки от меня так и не убрал, — да, Настя, если так можно выразиться, то я влюбчивый. Был. Потом, конечно же, переосмыслил свою жизнь и свое отношение к девушкам и вообще к серьезным отношениям больше не стремился. Потому я и не хотел, чтобы у нас было так же. В омут с головой. Я хотел понять, насколько это серьезно, лично для меня… потом ссора эта… я знаю, что был неправ, что не должен был говорить тех резких слов, но ты обрушилась со своей истерикой на меня в такой момент, что у меня словно флешбэк перед глазами появился, только вместо тебя Аня. Если бы не ушел вовремя, вообще бы все разнес или похлеще чего наговорил. — Руки Романа огладили мой голый живот под одеялом и прижали крепче к своей груди, — Потом решил, что это все к лучшему, и к тому же ты даже не попробовала что-то поменять.

Последние слова Калинин произнес глухо. А я молчала, глотала воздух и боялась пошевелиться. Я настолько уверилась в собственной вине, что даже предположить не могла, что Роман извинится передо мной. Это было так неожиданно — и восхитительно. У меня не находилось слов. Это было круто. Для взрослого, уверенного в себе мужчины, начальника заставы, взять и так запросто признать, что он в чем-то был неправ. Ведь я тоже поступила тогда, руководствуясь эмоциями, отвратительными эмоциями, дикими и не ведущими ни к чему хорошему эмоциями. Ревность — она губительна для всего живого, в том числе и для отношений. Да еще Макар с этим магазином тогда…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Точно! Нужно Роману рассказать.

Бывший одногруппник что-то темнил. Он мне сказал днем позже, что сам нашел магазин и искал Куркова, но тут услышал чей-то вой.

Можно подумать, я могла настолько громко плакать. Тогда я поверила ему, с натяжкой, с очень большой натяжкой, и сейчас было самое время поделиться с Калининым всем, но мужчина даже рта раскрыть мне не дал.

В считаные секунды, расценив как-то неправильно мое затянувшееся молчание, он перевернул меня, опрокинул на кровать и, подмяв под себя, с рыком набросился на мой рот, как голодный одичавший зверь, который прожил в пустыне несколько дней без воды. И теперь, найдя свой персональный оазис, не смог оторваться от дарящего жизнь источника.