Когда вырастают дети - Ариадна Борисова

Ночь незаметно пошла на убыль, свеча прогорела, и на пальцах застыли парафиновые чешуйки. Окоченевший Принц выкусывал их стучащими зубами, швыркая носом, и Белоконь сказал:

– Иди, спи. Почти светло, они уже не придут.

– Кто?

– Крысы, – выдохнул Белоконь тоскливо.

– Давай я провожу тебя утром?

– Не надо…

Принц все-таки проводил. Бежал за «уазиком», увозившим куда-то Белоконя, и, кроме «до свидания», кричал почему-то «прости». Не знал, за что просит прощения – то ли за свое невольное предательство, которое предательством не было, то ли вместо кого-то – непонятно кого, человека или мира, кто ни в жизнь ни перед кем не винится, как бы виноват ни был.

Мальчик кричал «прости», надеясь, что второй, в машине, его слышит.

Когда «уазик» скрылся за углом, Принц заплакал. Ему было жаль, страшно жаль, что он, скорее всего, больше никогда не увидит Белоконя, и никогда они не станут близкими друзьями, какими были всю ночь.

Сторож прибил металлическую филенку в заборе внизу, где воспитательское око не углядело зазора. Понемногу затенялись, вымарывались в душе Принца мысли о кошмарном происшествии, стоившем ему многих переживаний. Но воспоминание о нечаянном обретении и потере единственного друга сохранилось отчетливо. Русалочку Принц подружкой не считал. Она просто была его девочкой.

…А это было его последнее лето в детдоме.

Пророча мальчику новую семью, Альбина Николаевна ошиблась на год и четыре месяца. Если мерить годами – временем взрослых, то на государственном обеспечении он пробыл недолго, в детском же измерении как будто нескончаемо пробивался сквозь тягучие слои жизни.

Мама появилась в детдоме осенью перед Днем города. У нее был такой же растерянный вид, как у других людей, которые приходили раз в месяц, раздаривали конфеты и пряники, а потом навсегда уводили с собой кого-нибудь из детей. Или не навсегда. Несколько мальчиков и девочек, вернувшись обратно, грустно хвастались, что погостили классно, однако жизнь в новой семье по каким-то причинам не заладилась.

Принц не обратил внимания на следовавшего за женщиной человека – высокого и белокурого. Но она!.. Она была точь-в-точь его мама с фотографии, там, где она у палатки в подножии складчатой горы. Только постарше, и не серая, а цветная: короткие золотистые волосы, глаза карие, и белозубая улыбка в тронутых красной помадой губах. На груди темно-синего платья сверкали дождинки стекляруса.

Принцу очень хотелось побежать к женщине с остальными, крича: «Мама, мама!» Он не побежал. Стоял в углу, пока она раздавала детям шоколад, кукурузные брикеты и коробочки монпансье. Она сама подошла, и сердце Принца забилось где-то чуть ниже горла. Присев перед Принцем, женщина спросила:

– Хочешь пойти со мной на праздник?

– Хочу, – сказал он и взял Русалочку за руку. – С вами и с ней.

Женщина приподняла красивые брови, а белокурый мужчина засмеялся.

– Хорошо, – согласилась она. – В субботу я приду за вами.

Все три дня до праздника Русалочка оживленно сообщала всем в школе, что ее с Принцем пригласили на веркиверк. Она просила няню заплести ее по-особенному, с волнением шепталась о чем-то с Альбиной Николаевной и, крутясь перед зеркалом в гардеробе, примеряла какие-то платья.

Принц собрался торжественным утром, отметив сдержанное смятение тем, что старательнее обычного почистил зубы и обувь.

Ах, какой был праздник! Словно подгадал к погоде – солнце не по-осеннему сияло во все небо, и в глазах людей отражалась будущая весна. Теплый город пестрел флагами и плакатами, навесы подъездов рвались ввысь на гирляндах воздушных шаров. По проспекту, – сосчитать не успеешь! – проносились красные и желтые автобусы. С одной стороны площади, у памятника Ленину, на трибуне под транспарантом, стояли ряды строгих дяденек в темных пальто и по очереди читали неинтересные стихи в рупор. Но люди слушали вежливо, громко хлопали и даже кричали «ура». На другой стороне, во всех углах, немножко перебивая друг друга, шли представления на концертных площадках. Артисты в нарядных костюмах водили хороводы, народ толпился вокруг комедиантов, чечеточников, частушечников, пели какие-то хоры. Дети фотографировались с огромными Чебурашкой и Крокодилом Геной, и всюду, куда ни глянь, с радужных лотков продавались мороженое и сладкая вата! Но женщина повела детей в кафе «Мороженое», где у нее работала знакомая. Мест за столиками, правда, не нашлось, зато им тут же принесли заказ к широкому подоконнику: высокие стаканы с шипучим лимонадом, а главное – вазочки с шариками вкуснейшего пломбира, усеянного шоколадной крошкой. Потом Эдуард Анатольевич – так звали белокурого мужчину – посадил Принца с Русалочкой на красочную тележку. Ее возила вокруг площади настоящая лошадь!

После катания смешные клоуны вручали детям призы за загадки. Их самим нужно было сочинить.

– Весной прилетает на дачу будить людей, а осенью улетает, – придумал Принц.

Клоуны не смогли отгадать, что это петух!

– Тонкие ниточки растут, растут, растут и приходится стричь, – сказала Русалочка.

– Ай, у меня уже не растут! – засмеялся клоун с носом-шариком на резинке, снял колпак и оказался лысым!

Принц получил за петуха красно-зеленый резиновый мячик, а Русалочка – крохотного голыша в голубом фланелевом конвертике.

Но больше всего Принцу понравилось выступление фокусника на одной из площадок. Его серебряные пиджак и брюки выглядели как латы космического воина. Под воротом белоснежной рубашки трепетала крылышками бабочка-галстук. Такая же бабочка-усы чернела под носом, а сросшиеся на переносице брови походили на чайку в полете.

Помощник в блестящем трико вынес на сцену усеченный треугольник в звездах, высотой примерно со стол. Прямо с головы фокусника на пирамидку ловко опрокинулся черный атласный цилиндр, в руках же, будто вытянутая из воздуха, возникла хрустальная палочка. Фокусник взмахнул ею, проговорил магическое заклинание, и вначале из цилиндра повалил фиолетовый дым с искрами, а затем веселым фонтаном взвилась масса разноцветных лент! Но это было не все! Вслед за лентами показалась цветочная гирлянда. Подхватив ее кончик, фокусник медленно закружился на месте, и она стала на него наматываться. Не очень большой, между прочим, цилиндр выбрасывал гирлянду все быстрее. Она обернула серебряные колени фокусника, поднялась выше и росла, росла, росла, точно волосы Русалочки, – давно пора стричь! Цветы сплошь оплели его пояс, грудь, шею, и вот уже за первой бабочкой-галстуком скрылись встопорщенные бабочкой усы… А фантастическая гирлянда все не кончалась! Лишь когда она обвила лицо до самых глаз, в пышных лепестках послышалось глухое бормотание… и – о чудо! Фокусник стоял на сцене совершенно свободный, а гирлянда роскошными витками лежала у его ног!