Тень воина - Александр Прозоров

— А ему нас по головам считать и не нужно, — спокойно возразил Середин. — То, что две-три сотни, прикинет — и ладно. Полтора дня у них в запасе и две ночи. Воинов со всей округи собрать к колодцу успеют.

— Так то и хорошо! — засмеялся бортник. — Зараз прихлопнем, и по степи ловить не надо будет.

Остальные охотники засмеялись шутке, а Юрята начал долго и подробно рассказывать, какую ладную половку он встречал в Ельце на торгу, и какие у нее стати, и какие у нее губы, и какие у нее… В общем, хорошо бы, чтобы в этом кочевье хоть одна такая попалась, и что она, чур, его!

— Кстати, мужики, — вспомнил свою давнюю задумку Олег. — Хан Биняк мне живым нужен. Коли кому увечным попадется али беспамятным — не добивайте, вяжите. Нужен он мне до зарезу. Так что прошу вас, мужики. Мой он, мне оставьте. Токмо не сразу. Замотайте в веревки, да в обоз суньте. За то, что он другу моему, Творимиру, на мельнице учинил, хочу лично казнь самую лютую ему сочинить. Договорились, мужики?

— Ну, коли получится, так не добьем, — согласился Буривой. — Так, ребята?

— А на что он нам нужен? — удивился Юрята. — То ж не девка! Пусть воевода с ним развлекается, а мне лучше девку черноволосую, с бе…

Остальные его слова потонули в общем смехе.

Утром, еще до первых солнечных лучей, на стоянке запылали костры. Запасенные дрова Олег приказал разделить на две части — чтобы поутру воины опять смогли поесть горячего. Возможно, эти огни и позволили половцам найти в степи русскую рать. Среди гомона просыпающегося лагеря никто не услышал шелеста стрелы, которая рухнула с неба и с тяжелым стуком ударилась в лежащее в огне полено: тум!

— Это еще откуда? — удивился колдовавший возле котла Лабута. И прежде, чем он успел отреагировать, тонкое сухое древко вестницы смерти превратилось в высокий столб огня. — Вот проклятье, мне бы лишняя стрелка пригодилась.

— Какой раззява… — возмущенно начал кшеньский ратник и осекся, увидев торчащую из брошенного на щит налатника стрелу. — Провалиться мне на этом месте, по нам половцы стреляют!

До рассвета на лагерь упало несколько десятков стрел, ранив лошадь, порезав у многих налатники и оцарапав руку одному из охотников. К счастью, все ратники были в доспехах, и попадавшие в тело наконечники соскальзывали по кольчугам или металлическим пластинам, только пугая воинов неожиданным тычком. Между тем солнце уже вплотную подобралось к горизонту, и в наступивших сумерках сделались различимы пятеро всадников, пускающих стрелы почти с предельной дистанции. Несколько ратников, наиболее уверенных в своем остром глазе, расчехлили саадаки, отправили в ответ по паре стрел. Однако на дистанции около шестиста метров поймать на острие одинокого всадника не так-то просто, и Олег не стал даже интересоваться результатами. Половцы находились в куда лучшем положении. Они стремились поразить не отдельных людей, а обширный лагерь. Дальше — как повезет.

Наконец ратники поднялись в седло, и войско широкой массой понеслось вперед. Выскочившие вправо и влево дозоры вынудили половецких лучников отпрянуть в стороны и назад, потом те снова придвинулись, пуская и пуская стрелы. Пару раз дозоры пытались их отгонять — но половцы отступали назад, и охотникам приходилось выбирать: или отойти от войска, или оставить их в покое. Разумеется, воины возвращались, а лучники либо начинали стрелять уже по ним, либо норовили улучить момент, подскакать поближе к войску и пустить стрелу в плотную массу конницы.

Олег начал понимать, как себя чувствовали многочисленные завоеватели, не раз пытавшиеся подчинить себе бескрайние степи. Но, в отличие от греков, персов и прочих искателей славы, чьи черепа стали впоследствии пиршественными чашами, ведун точно знал, куда наступать, — а потому рано или поздно половцам придется забыть о своей тактике бесконечного изматывания и просто встать на пути, чтобы защитить родное кочевье.

— Половцы!!! Половцы!

В этот раз степняки мчались навстречу довольно крупным отрядом, не меньше полусотни. К счастью, в степи подкрасться незаметно почти невозможно, и охотники обнаружили верховой отряд за несколько километров.

— Заводных назад! — скомандовал Середин. — Копья к стремени, луки приготовить.

Снизив скорость, ратники отпускали поводья заводных коней, сдергивали с вьюков рогатины, кидали их наискось на седла, прижимая ногами; подтягивали удобнее под руку саадаки, снимали с них крышки, доставали обтянутые кожей и залитые лаком двуплечные луки. Заводные кони, которых больше никто не тянул вперед, смещались в задние ряды войска, и охотники постепенно сбивались во всё более плотный строй. Олег подумал о том, что ватажников Княжича в крепких добротных доспехах было бы неплохо выставить в первый ряд — но на столь сложное перестроение времени уже не оставалось.

— Вперед, вперед! — Ведун перешел на рысь, затем — в галоп. Сила русской рати не в меткости. Ее сила в дружном копейном ударе, сметающем всё на своем пути. Чем быстрее сойдется конница — тем скорее закончится битва, тем меньше охотники понесут потерь.

Половцы продолжали двигаться широкой рысью, однако сворачивать пока не собирались. Километр… Полкилометра… Быстро защелкали тетивы луков, воздух словно заштриховали легкие прикосновения острого карандаша. Совсем рядом с ведуном всхрапнула от боли лошадь, сбилась с шага и кувыркнулась через голову. Затем еще одна, еще, визгливо закричал кто-то из ратников. Впрочем, из рядов половцев стрелы тоже выбивали одного всадника за другим. Не меньше десятка степняков потеряли лошадей и теперь пешими убегали прочь. Один вовсе остался лежать распластанным, другой отползал на четвереньках, приволакивая ногу.

— Не пожалеем живота своего! — заорал Олег, опуская рогатину.

До половецкой лавы оставалось всего ничего, он уже прекрасно различал плотно стиснутые губы врагов, холеные усики, свисающие из-под шапок косички, темные зрачки.

— Ур-р-ра-а-а!!!

Практически одновременно и степняки, и русские кинули луки в колчаны, схватились за копья, опустили острия — хряс-сь! От края до края ратей послышался одновременный треск. Копья пробивали щиты, ломались, попадая в луки седла, пробивали доспехи и тела.

Олег наметил себе в противники морщинистого, явно опытного половца. Они встретились глазами, степняк чуть заметно улыбнулся, выпрямился и напрягся, метясь Середину прямо в лицо.

«В глаз, что ли, попасть хочет?» — успел удивиться ведун и, когда его копье уже почти коснулось щита степняка, резко опустил голову. Удар — с коротким свистом вражеский наконечник чиркнул по стали толстого остроконечного шлема, одновременно правую руку резко дернуло назад: как Олег и ожидал, острие его новенькой рогатины, вонзившись в щит, не дало половцу отвести удар вскользь, прижало к телу и, пробив дерево, вошло в живую плоть. Ведун отпустил засевшее во враге оружие, рванул саблю, готовясь к новой схватке — но половцы, не выдержав столкновения с более многочисленным врагом, уже поворачивали коней, со всей силы пинали их бока шпорами и плашмя охаживали мечами крупы коней.

— Геть! Геть! Геть!

— Бей татей! — с разбойничьим посвистом кинулись в погоню охотники. — Ур-р-ра!!! Бе-е-ей!

— Назад! Стой! Назад! Ко мне! Стой!!! — заорал ведун.

— За мной! Бей их, бей! Всё наше будет! — доносился в ответ веселый звонкий голос Княжича.

— Проклятье, сто-ой!

— Бей их, за мной!

Улепетывающие половцы промчались мимо своих спешенных собратьев, четверых прямо на ходу подхватили, забросив на крупы коней, остальным не повезло, и мгновением позже проносящиеся русские ратники походя порубили их сверкающими клинками. Конница стремительно уносилась к горизонту, а вокруг Олега осталось всего чуть больше сотни людей, которые услышали его приказы и, что немаловажно, — решили исполнить их, а не увлечься веселым разбойничьим «Бей!». Захар, почти все суравские, Буривой.

— Почему стоим, воевода?! — горяча копя, смотрел Буривой то на ведуна, то на удаляющихся товарищей. — Без нас ведь всё поделят!

— Без нас не начнут… — хмуро ответил ведун, оглядывая воинов. — Одинец?!

— Здесь я, дядя Олег! — из-за спины ответил паренек. — Чего стоим, воевода?! Побьют ведь без нас!

— Не побьют, — отрезал Середин. — А Малюта где? Умчался? Идиот!

— Я не понимаю, воевода! — громко потребовал ответа Буривой. — Почему мы стоим?!

— Потому что для разгрома половецкого я хоть часть рати спасти должен.

— От чего спасти?!

— От засады, — подъехал к горожанину Олег. — А ну, скажи, что бы ты сделал, коли прослышал, что враг к кочевью твоему подступает?

— В крепости заперся.

— Нет у них крепости… — покачал головой Середин. — Зато привычка к маневрам широким по степи есть. Я бы на месте хана Биняка верст за двадцать отряд отправил, чтобы сечу завязал да отступил притворно к самому кочевью. А сам силу бы копил, до последней минуты воинов новых, что с пастбищ подходят, ждал. За двадцать верст погони враг бы мой сам устал и лошадей измотал. Вот там, у кочевья, я бы и врезал со всей силы по уставшим разбойникам, да свежей силушкой…